Сара Хагерзак - Самба

Ответов на эти вопросы профессор не знал, но сама мысль о том, что это его попытки уступить настояниям Дамблдора и сблизиться с Джинни, привязав ее к себе, могли привести к таким страшным последствиям, ужасала. И еще неуютнее становилось от понимания того, что теперь ему в любом случае не только придется вести себя с мисс Уизли сдержанно, если не сказать холодно, чтобы не спровоцировать очередное обострение, но и как‑то объяснить ей подобную перемену в отношении.

«Мисс Уизли, я законченный параноик и мне кажется, что между степенью доверительности и близости в нашем общении и ухудшениями вашего состояния существует связь…» Или еще хуже: «Думаю, нам стоит перестать видеться так часто, чтобы вас больше не посещали странные мысли о поцелуях…» А вдруг она успела привязаться к нему слишком сильно? Маловероятно, но все же… От чего тогда будет больше вреда – от продолжения их дружеских отношений или от их прекращения? И как теперь быть со связью между ними, на которую Снейп возлагал такие большие надежды при проведении ритуала?

Профессор мысленно выругался. Он только что обрел твердую почву под ногами, приняв для себя решение и отбросив колебания, и вот уже снова вынужден блуждать в потемках среди зыбких догадок и предположений. Снейп всегда ненавидел неопределенность – и постоянно вынужден был сталкиваться с ней…

От всех этих размышлений усталость никуда не делась – а вот сон напрочь пропал, и Снейпу ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и отправиться в лабораторию. Возможно, пара часов какой‑нибудь нудной и однообразной работы дадут ему возможность уснуть…

Последний педсовет перед экзаменами затягивался. Очень коротко описав ситуацию на вверенном ему факультете, Снейп краем уха слушал коллег и думал о своем.

Традиционно конец учебного года у него ассоциировался с чем‑то опасным и сулящим крайне неприятные последствия. Именно в начале лета, после экзаменов, он навсегда поссорился с Лили, получил метку, похоронил мать; с поступлением в школу Поттера буквально каждый летний семестр заканчивался какой‑то невероятной гадостью… Но и после победы это время года не стало более милосердным к профессору: сначала суд — хотя Снейпа и оправдали, но нервы ему истрепали порядком; потом — ужасная история с зельем Беллатрисы. И вот теперь ему снова предстоит убийство… Конечно, уничтожение остатка души Волдеморта сложно назвать полноценным убийством, но Авада от этого не перестает быть Авадой, и еще неизвестно, удастся ли ему ограничиться одним Волдемортом.

Правда, на этот раз судьба для разнообразия не стала дожидаться окончания учебного года: ритуал нужно было провести в новолуние, которое приходилось на конец мая. Снейп не особенно раздумывал над тем, что будет с ним в случае неудачного исхода ритуала (слово «смерть» применительно к Джинни он предпочитал не употреблять даже мысленно), но его беспокоило, что слизеринцам, возможно, придется сдавать выпускные экзамены без декана. Погруженный в эти размышления, он успешно дождался конца совещания и уже собирался спуститься в лабораторию, когда его окликнула МакГонагалл.

— Северус, ты что, вообще не слышал, что я говорила? Я же просила тебя остаться.

Явственно изобразив на лице выражение: «Вечно я из‑за вас должен тратить время на пустые разговоры», зельевар снова опустился на стул.

Директор покинула свое место во главе стола и села рядом с ним. С другой стороны тут же устроилась мадам Помфри, которая на этот раз тоже участвовала в совещании. Остальные профессора уже покинули учительскую, и Снейп тяжело вздохнул: нетрудно было догадаться, для чего его задержали.

— Мы с Поппи думали о месте, подходящем для наших целей, но не пришли к общему мнению, — начала Минерва. — Мне кажется, что для этого лучше всего использовать выручай–комнату. Там легко обойтись без лишних глаз, и кроме того, можно рассчитывать на помощь её магии.

— Не совсем понятно, чем выручай–комната сможет помочь в случае каких‑то проблем, — недовольно проворчал Снейп. До сих пор он старательно избегал всех попыток обсуждения этой темы, и сейчас ждал лишь удобного момента, чтобы положить конец и этому разговору, тем более что был уверен: последнее слово все равно останется за ним.

Тем временем мадам Помфри, сочтя его возражение хорошим для себя знаком, поспешила высказать свое мнение.

— На мой взгляд, гораздо правильнее использовать для этих целей больничное крыло. Там, где на протяжении веков исцелилось множество людей, Джинни наверняка будет намного проще вернуться к нормальной жизни.

Снейп усмехнулся:

— Поппи, вы хотите посвятить в подробности происходящего всех находящихся в лазарете студентов? Нет, здесь нужно безлюдное место, и желательно, чтобы оно уже было связано с темной магией. Если вы помните, в подземельях есть комната, которую слизеринцы обычно называют «кабинетом Салазара» — сейчас там хранятся реликвии и награды нашего факультета. Именно это помещение я и считаю наиболее подходящим. — Увидев недоумение на лице МакГонагалл, он понял, что объяснений избежать не удастся. — Полагаю, раньше этот зал использовался для упражнений в темных искусствах. Со всех сторон его ограждают защитные чары, не позволяющие никому снаружи определить, что в ней происходит. За ее пределы тоже не может выйти никакая магия. Думаю, в нашем случае это будет нелишним. На всякий случай.

Под «всяким случаем» Снейп подразумевал преследующую его кошмарную мысль о том, что осколок души Волдеморта, потеряв неразрывную связь с Джинни, вырвется на свободу и вселится в кого‑то еще. Сам он, да и Минерва, настаивавшая на своем присутствии, были вполне в состоянии защититься от вторжения такой слабой и нежизнеспособной частицы, а вот кто‑то из студентов, окажись он поблизости, мог стать для нее подходящим вместилищем. Пример Поттера, в свое время ставшего невольным хоркурсом, заставлял его опасаться подобного.

Когда он тем же вечером показал «кабинет Салазара» Поппи, она сперва поахала, сетуя на склонность Снейпа обставлять все вокруг себя самым мрачным образом, а потом принялась приводить редко используемое помещение в порядок: привлекать к этому эльфов они сочли лишним.

Казалось бы, все было готово. Профессор постарался предусмотреть все, что мог. Но это совсем не прибавляло ему уверенности в успехе. Наоборот, чем дальше — тем тяжелее становилось у него на душе.

Сидя вечерами над проверкой пергаментов или читая необходимые ему для работы книги, он все время ловил себя на том, что невольно думает о мисс Уизли. После странного вечера с поцелуями в коридоре и последовавшей за ним кошмарной ночи она совсем перестала заходить в его личные комнаты, постепенно сведя на нет их дружеское общение, а все неизбежно возникающие деловые вопросы предпочитала решать за общими трапезами в Большом зале.