Алла Самшитова - Черный рассвет

Глава 4

Сви, Василий и Мурзик тем временем рыскали по Иртемии, выдавая себя за бродячий цирк. Легенда была простенькой, а главное, недалекой от истины. Коты изображали клоунов, а собака ходила по канату. Зрителям нравилось. Впрочем, жители небольших населенных пунктов, не избалованные представлениями, аплодировали просто из благодарности, что к ним кто-то приехал.

Долго поиски мохнатого трио не давали никаких результатов. И из Розели они бы уехали ни с чем, если бы не одна навязчивая старушка. «Мне так вы понравились, — лепетала она с непонятным акцентом, — приглашаю на чай». Мнимые артисты не хотели задерживаться в этом богом забытом месте, но почему-то через десять минут оказались в хижине бабки. Выпив на удивление вкусный чай, гости дружно заснули. Сквозь одолевающую дремоту Мурзик разглядел танец странных теней на стенах. Потом все трое увидели яркий свет. Приблизившись, они поняли, что это просто солнце отражается в огромном зеркале, что стоит на поляне. Поверхность зеркала внезапно пошла рябью, и в следующий миг Сви, Мурзик и Василий очень отчетливо увидели Исара-Ма. Он сидел на троне, описать который было невозможно, а на голове колдуна красовался венец из огненных лучей.

Проснувшись в полутьме хижины, путники еще долго щурились, никак не отвыкнув от сияния, которое они видели во сне.

— А я не узнала тебя, Берталин, — произнесла Свирилил, обращаясь к хозяйке дома.

— Я и сама себя не узнала бы, Сви, — ответила старушка. Хотя нет.

Через мгновение перед мнимыми артистами стояла прекрасная молодая женщина. Зеленоглазая, с длинными черными кудрями.

Видя замешательство котов, она рассмеялась:

— А вот вас, гвардейцы, видно за версту в противогазе.

Василий сделал умный вид, он не хотел признаваться, что не знает значения слова «противогаз».

— Мы прошлое видели или будущее? — деловито поинтересовалась собака.

— А я знаю? Зеркало Астры — своевольное, что хочет, то и показывает, — ответила красавица.

— Берталин, а сама-то ты помнишь? — спросила Сви.

— К сожалению. Я ведь мать, и мне больно. Думаю, это я во всем виновата.

— Не казни себя, подруга. Все мы хороши. Я, например, официально охраняла трон, и, по сути, не справилась с работой.

— Ты все равно ничего не могла бы противопоставить принцу, даже если бы сама лежала на троне, — утешила собаку Берталин.

Свирилил, Мурзик и Василий по очереди заглянули в зеркало. Многое из увиденного они рассказывать друг другу не стали. Но одно их поразило. Оказывается, во времена, когда всеми мирами правил Исар-Ма, все они, включая Веру, динозавра и Лидса, составляли его Гвардию.

Через день прибыли и недостающие гвардейцы. Ящер и воин почти сразу же отправились к зеркалу Астры за ответами на волновавшие их вопросы. Причем, Лидс потом долго ходил какой-то задумчивый, а зеленый Исар-Ма, напротив, заметно повеселел. А вот Вера несколько часов стояла на поляне, никак не решаясь узнать о себе правду.

— Чего ты боишься? — спросила у девушки Сви.

— Многих вещей, но больше всего — себя. Знаешь, Сви, я боюсь позвонить к себе домой и обнаружить, что трубку на другом конце провода взяла я. Вдруг есть некая анти-Вера в моем облике. Это самое ужасное.

— Пустяки. Просто в твоей душе — внутренний конфликт, какую-то часть себя ты не хочешь признавать. Страх исчезнет, как только ты примиришься с этой самой анти-Верой, — сказала Сви.

— А если она мне не нравится? — возразила девушка.

— Что же в ней такого плохого?

— Думаю, она — ведьма.

— И только? Бедная девочка, ты просто взрослеешь. Глупо. Как может гусеница ненавидеть в себе бабочку? Нельзя противиться собственной природе, — объясняла Сви.

— А вдруг это не бабочка, а паук? — тревожилась Вера.

— Пауки тоже нужны природе. Ладно, ступай к зеркалу и больше не бойся самой себя.

— Спасибо тебе! — девушка улыбнулась собаке и осторожно направилась к зеркалу Астры.

— Молодежь, — понимающе вздохнула Сви.

С поляны Вера вернулась счастливая. Ничего не объясняя, она взобралась на могучую спину динозавра и больше оттуда не слезала. Всем все стало ясно.

Последним из команды в Розель явился Исар-Ма. И сразу же направился к зеркалу. Он подошел к нему, превозмогая страх. Колдун знал, что сейчас увидит что-то плохое. В душе Исар-Ма уже все вспомнил, но верить в это не хотел. Зеркало могло лишить его остатков надежды на то, что он ошибается. Оно так и поступило.

Вначале он увидел себя на троне Гару-га-Азех, который постоянно менял цвет и форму, являясь энергетической субстанцией, соединенной с Абсолютом. Сидеть на таком троне мог только потомок Эо. Исар-Ма приходился ей внуком. Он носил венец силы, состоящих из огненных лучей и линий, управляющих мирами.

Потом колдун увидел, как получает из рук матери, великой И-Ma, венец и полномочия. Он снова испытал тоску по ней, ушедшей в иной мир бесконечно давно.

Еще одна женщина. Зеленоглазая, темноволосая, кудри рассыпаются по плечам. Она смеется. Любимая. Берталин. А потом их сын — Ар. Тот, что родился в золотой рубашке. Сильный, как сама Эо. И такой же беспощадный.

Исар-Ма пропустил сцену своего свержения. Зачем? Он и так уже отчетливо вспомнил, как летел из центра Вселенной сквозь миллиарды миров и никак не мог зацепиться хотя бы за один из них. Он почти покинул пределы реальности, но невероятным усилием прервал падение и оказался на каменной глыбе в открытом космосе. Из жизни в жизнь по крохам колдун восстанавливал былые силы, перемещаясь из одного пограничного мира в другой, забывая прошлое.

Чья-то рука ласково стирала пот с его лба. Прежде, чем проснуться, Исар-Ма узнал Берталин. Дремавшие ранее чувства нахлынули на него теплой волной. Она ничуть не изменилась, только грусть затаилась в глубине глаз, да в линии губ отчетливо читалась непоколебимая твердость.

— Верни себе трон, — приказала супруга.

— Наш сын так плох? — удивился Исар-Ма.

— Он нарушил равновесие. Через все миры пролегли тропы зла. Вылезли чудовища, которых считали страшной сказкой. Объявились новые монстры. Некоторые миры погибли полностью. И это прогрессирует, — поделилась своими наблюдениями красавица.

— Может быть, со временем Ар изменится в лучшую сторону? — предположил отец.

— Пока это произойдет, нашему внуку ничего не останется, — возразила Берталин. — Он тебя сбросил с трона, а ты так и остался тюфяком!

— Узнаю любимую не по яркому блеску глаз и не шелку нежной кожи, а по крику, оскорблениям и категоричности, — почти пропел Исар-Ма.