Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге

— Сир, с чего вы взяли, что мы станем что-то делать для вас, — отставил от себя пустой бокал Сорокамос.

— У вас выбора нет, — улыбнулся Славес, — с вас я, пожалуй, и начну, сир Сорокамос. Герцог, ответьте мне на несколько вопросов.

— Ну, раз уж нет выбора, что же просите согласия?!

— Верно, подмечено. Итак, что вы обо мне знаете? ну, кроме той паскудной истории с моим братом.

Сорокамос долго размышлял в поисках подвоха, так и не найдя его ответил:

— После смерти, вы заключили договор с некоей человеческой богиней, которая продлила вам жизнь. Вы же поклялись уйти в мир иной, когда род вашего брата будет уничтожен. Посему я и мой брат должны умереть, не оставив наследников мужского пола.

Славес тонко улыбнулся.

— Вы боялись идти сюда?

— Нет, сир.

— Почему?

— Моя жизнь без жизни брата вам ни к чему, и тому, что суждено сбыться противостоять не стоит.

— Хорошая философия. А известно ли вам, что вы не имеете к роду моего брата никакого отношения?

Сорокамос похолодел и медленно ответил:

— Нет, не известно.

— Тем не менее, это так. Вы и ваш брат в безопасности. Лишь мне известно, что мой племянник родился мертвым. А Бендос I Теорга, просто солдат достаточно удачливый и мудрый, что сумел обвести многих вокруг пальца и удержать на долгие века трон в своем распоряжении. Влад, — резко и властно обратился к первосвященнику Славес, — тебе известно, что это за вещь?

— Да, сир, — Влад не спускал глаз с броши.

— А столик, из какого дерева сделан?

— Из священного дерева Тондерман, мой король.

— Верно, ножи у тебя с собой?

— Да, мой король.

— Кто из них? — Славес кивнул в сторону дивана.

Влад молчал. Аланка поняла, в чем дело и смертельно побледнела.

Пауза затягивалась.

— Вернемся к этому позже, первосвященник! — Славес нервно дернулся, — Прошу простить, я сбился с мысли, которую пытался донести до вас, уважаемые господа.

Немезида — древняя богиня людей, была забыта нами на долгие тысячелетия, но с приходом моего предка Бербероса мы вновь вспомнили о ней, и возлюбили, как свою мать. Немезида богиня святого возмездия, отдающая человеку по делам его… Я безвременно погиб, мой трусливый брат бежал, Немезиду стали забывать. Как вы думаете, герцог, вам ли не знать, нет ничего хуже забытой любовницы? Все это бред! Нет ничего яростнее и мстительнее забытой богини, тем более такой, как Немезида. Она помогла мне заключить мой дух в этот рубин и научила менять тела. Взамен я передал первосвященникам все знание о ней и велел проповедовать ее учение. Но люди забыли свою богиню. Немезида обозлилась на меня, спустилась к людям в виде крылатой девы, спровоцировала собственное убийство и в последнюю минуту очень красиво прокляла все человечество. Помимо этого она обучила первосвященников убить меня, но умолчала, что с моей смертью все человечество погибнет. Меня же выставила чудовищем, люди жаждут убить меня. Хитрая богиня, эта наша Немезида. Сейчас же я готов сотворить великое благо для своего народа, я лично проведу ритуал и сниму проклятье с человечества, лишив их своего присутствия.

— Какой еще ритуал? — поинтересовался Сорокамос.

— А вот о нем, нам расскажет ваша милая дама, — Славес плотоядно улыбнулся, встал и подошел к Аланке. Та, закусив губу, молчала.

— Ну, что же вы, мадемуазель?

— Это ваш народ и ваш ритуал, вам о нем и говорить, — упрямо сказала Аланка.

Славес раздосадованный положил ей руки на плечи, Аланка вздрогнула от их ледяного прикосновения.

— Минуточку внимания, сир герцог, — злобно ухмыльнулся Жестокосерд, — видите ее, эту милую, я бы сказал, симпатичную даму? Вы любите ее всем сердцем. Видите ее глаза, губы, нежную шею, полные груди и бедра — все, что вы в ней любите, все, чем можете обладать никогда не станет по-настоящему вашим. В этом теле бьется сердце не способное любить! Она начало вырождения, начало конца вашего рода.

— К чему вы все это говорите, — вспыхнул Сорокамос, он вскочил, но что-то ударило его в грудь, и он упал на свое кресло.

— Не поднимайтесь со своего места, сир, — предостерег Славес, — я это все к тому, что наше вырождение тоже началось с того, что мы разучились любить.

Жестокосерд снова сел в свое кресло.

— Я расскажу о ритуале, он простенький: всего-то надо, что порезать мне глотку, пригвоздить рубин к столику и… смешать кровь следующего рода с моей кровью. То есть нам нужна жертва. Жертва должна быть девицей, вот я и думаю, кого бы нам предложить на эту роль. Помимо всего вышеперечисленного, я должен получить согласие на проведение ритуала от тех, кто правил моим народом. Если бы вы просто убили меня без лишних слов, то это само по себе означало бы, что вы согласны, но раз уж мы заговорили…

— Это жестоко, — прошептала Аланка.

— Человек всегда был жесток, и почему прощальный ритуал должен за версту отдавать гуманизмом? — моментально парировал Славес, — кому и следует бояться за себя, так это мадемуазель Занке, я не могу принять в жертву кровь правительницы, хотя и это было бы логично.

— Вы не заботились о них, не попытались даже заботиться о своем народе. Что мешало вам, раз у вас есть и тело и вечность, править своим народом? — спросила Аланка.

— Если честно, то ничего привлекательного во власти я не вижу, это скучнная рутинная работа.

— Значит, пока вы философствовали в замке, ваш народ вымирал, и вы ничего не хотели с этим сделать, а теперь еще и с упреком смотрите на Влада, дескать, он мог что-то сделать и не сделал.

— Мадам, вы не политик, и вам никогда не понять тех высоких политических идеалов…

— К дьяволу идеалы, — вскричала Аланка, — сколько вы не видели свой народ! Тысячу лет, а может две или три? Я уехала оттуда несколько часов назад, и я видела их и их детей. Детей можно спасти!

— Кстати о детях! Все, кто здесь сидит, хорошо знают историю, и был в свое время период, когда всех без исключения детей спасали, воспитывали и старались обучить. Сколько тогда жило калек, как они проклинали эту жизнь! и когда их стало слишком много, мы вернулись к тому, что верно, что правильно, мы стали бороться за чистоту и здоровье человека. Всех калек, полуживых детей добивали, неизлечимо больных взрослых так же лишали жизни, чтобы не мучить бедолаг. Сейчас я хочу сделать то же самое.

— Почему именно сейчас?

— Вам не понять, я знаю куда больше о мире, чем вы. И я знаю, что настал именно такой момент. Сейчас у меня есть шанс, не просто в пустую извести свой народ, а дать ему новый шанс. Итак, господин Сорокамос, вы последний правитель людского рода, согласны ли вы на проведение ритуала?