Путь ( 2 книга - 6 книга) (СИ) - Игнатов Михаил Павлович "Аорорн"

– Ну, да, – Леград криво усмехнулся, – легче, если вину можно спихнуть на другого.

– Леград! – Зотар впечатал кулак в ладонь. – Первый брат, я не вкладывал в свои слова такого смысла! Прошу простить меня!

Несколько мгновений Зотару казалось, что сейчас та тонкая нить, что связывала его и Леграда все эти месяцы жизни слуг у Саул, лопнет и их дружба умрёт в день своего рождения. Он замер, опустив взгляд и боясь взглянуть на Леграда. Наконец призрачный ветер, холодивший затылок, стих, исчез бесследно, а Леград вздохнул:

– Ладно. И всё же. Как ты впитываешь силу Неба? Какой твой образ?

Зотар разомкнул руки, поднял взгляд, торопясь, ответил:

– Когда я медитирую, то воздух вокруг меня начинает сиять. Я делаю вдох, и это сияние перетекает из лёгких в мои меридианы.

– Надо же, – Леград покачал головой, – я почти угадал.

Зотар осмелился улыбнуться:

– Это плохо или хорошо?

– Знать бы… – Леград помолчал, негромко спросил: – А ты ощущал в себе свою стихию?

Зотар развёл руками:

– Нет. И отец, и дед десятки раз давали мне советы, но я так и не смог ощутить в себе ни потоков ветра, ни сияющей пыли, ни холода воздуха.

– Значит и они не давали тебе точной подсказки, значит я всё же прав в своих сомнениях.

Зотар мысленно застонал. И зачем он это ляпнул? Он уже столько раз пытался нащупать в себе стихию, что сейчас был бы рад любому совету, но похоже теперь не видать ему ничего. Так и просидит бесполезно под Сердцем пару недель, а затем только и останется, что честно признаться Леграду – его таланта не хватает, чтобы стать Мастером до пика Воина. Да и потом… Отец сумел ощутить ветер, но на этом и застрял.

Леград внезапно заговорил, обвёл рукой тьму вокруг:

– Тебя не удивляет, что в этом тоннеле ветер постоянно дует только в одну сторону?

Зотар не стал поправлять Леграда, хотя он, не раз тренировавшийся в пещерах, где не было лишних глаз, знал, что такие наклонные отрезки, соединяющие друг с другом подземные залы, назывались галереями. Не суть. Речь сейчас шла о куда более важных вещах. Подумав, он всё же честно ответил:

– Удивляло бы, если бы впереди не висело Сердце этой стихии. Оно зовёт в себя ветер. Годами, десятилетиями. Сердце не может вырасти там, где нет её стихии.

– Ну… – Леград потёр бровь, задумчиво протянул: – Может быть. И всё же. Ветер твоя стихия. Закрой глаза, что ты чувствуешь вокруг? Опиши подробно свои ощущения.

Зотар послушно закрыл глаза, подумав, раскинул руки, ладонями ловя ветер, принялся перечислять:

– Ветер. Я ощущаю ветер. Прохладный, ровный, неостановимый. Он даже рад, что я встал на его пути – со мной можно поиграть – закружить вокруг, растрепать одежду и волосы, огладить кожу сотнями невидимых рук. Мне нравятся его прикосновения, его едва слышимый свист, с которым он огибает меня и тебя.

Что‑то дрогнуло в ветре и голос Леграда донёсся уже с другого места:

– А что ветер тебе говорит о том месте, где я стою сейчас? Спроси его.

Зотар честно признался:

– Он не отвечает, но я слышу, как он забавляется с твоей одеждой.

– Хорошо. А теперь, не открывая глаз, иди к стене тоннеля. Коснись её рукой. Что ты ощущаешь?

Зотар послушно сделал первый шаг в сторону. Споткнуться он не боялся, сколько в его детстве было тренировок с закрытыми глазами? Сотни? Он едва отрывал подошву сапога от камня пола, буквально скользя в волоске от него, готовый в любой миг перенести тяжесть тела, едва ощутит под ногой препятствие или провал. Шесть шагов и ладонь легла на холодный, чуть влажный камень пещеры. Но пока Зотар молчал, вряд ли Леграда интересовало именно это его ощущение.

Через миг ладонь вновь тронул ветер. Но на этот раз Зотар ощущал не сотни невидимых рук, а лишь одну, которая скользнула по его коже, обогнула ладонь и убежала дальше.

К выходу из пещеры.

Позабыв о том, что ему нужно рассказывать о своих ощущениях, Зотар прижался щекой к камню, повернул лицо туда, откуда прилетела эта ладонь ветра, одна его рука скользнула выше по камню, другая ниже.

Как он мог этого не заметить раньше? Как он мог упустить в голосе ветра этот шелест, с которым сотни воздушных ладоней скользили по грубым, шершавым стенам галереи? Ладони коснулись его лица, пробежали по нему, попытались забраться под зажмуренные веки, истончились любопытными пальцами и скользнули в нос при вдохе, забрались в уши. Шелест слился в неразборчивый гул, в котором ему внезапно почудились голоса.

Зотар прикусил губу, затаил дыхание, пытаясь разобрать, уловить, понять…

Только когда в груди стало больно, а сердце принялось стучать так, что заглушило шелест ветра – опомнился, выдохнул истраченный и жаркий воздух, сделал глоток свежего и прохладного. И снова замер вслушиваясь. Время потеряло значение, остался лишь гул ветра, который что‑то нёс с собой.

Наконец Зотар и впрямь уловил в нём шёпот голосов. Он не разбирал слов, но это ему и не было нужно. Теперь вместо тьмы он видел во всех подробностях шершавую стену, к которой всё ещё прижимался щекой. Знал на какой высоте потолок галереи, где на полу лежат камни. Не просто знал, а буквально видел всё это, так подробно ему описал всё это шёпот ветра. Словами, которых он даже не понимал.

Зотар видел даже сидящего на полу Леграда. Услышал новый шёпот, на этот раз шёпот Леграда:

– А теперь возьми столько ветра, сколько сможешь удержать в ладонях.

Зотар, не открывая глаз, оторвал одну руку от стены, подставил ладонь ветру. Сколько я могу удержать ветра?

* * *

Я отложил в сторону последний из свитков и несколько вдохов сидел с закрытыми глазами, оглядывая записи в жетоне. С этими последними трофеями, а я забрал даже то, что нашлось у бывших стражников, записей стало вдвое больше. Всё же Второй пояс гораздо богаче, чем Первый.

Это радовало, но разбираться со всем этим предстоит ещё очень долго. Да и свитков со стихией воды нашлось всего ничего. А я уже давно понял, насколько важны Мастеру техники его стихии. Жаль, ничего переделать так просто не получается, словно раньше одна только близость города Древних приносила мне удачу.

Ничего. Я справлюсь. Я сумею. Я разберусь.

Открыв глаза, я успел заметить, как ближние стражники резко спрятали взгляд. Позвал:

– Гавал.

Он, бывший командир лесных добытчиков Домара, поднялся, неспешно подошёл, избегая глядеть на меня и склонился:

– Да, господин?

Я жестом указал на свитки:

– Верни владельцам.

И занялся другой кучей добычи. Оружием. Полностью разобрать вещи Симара, Аймара, их мёртвых людей и ставших моими подчинёнными заняло очень много времени.

Где‑то в кисетах всё было разложено не так, как я привык, иногда совершенно беспорядочно. Или же я не понимал причин, по которым ядра в кисете Аймара оказались разложены едва ли не по всем полкам.

С другими сглупил и приказал отдать всё, что у них есть. А уж они постарались, избегая наказания моего Указа. Я не ожидал, что у них с собой столько хлама. Не приступи Зотар к Сердцу, я бы поручил ему разбирать всё, что получил в пещере, но…

Ещё больше времени заняли расспросы каждого обо всех подозрительных пузырьках. Конечно, бывшие стражники утверждали, будто яд был только у того, что занимался готовкой, и выдал он его только Кирту, но я не собирался рисковать. Да и отлично помнил, что сам я легко сумел утаить аж несколько кисетов, набитых всеми богатствами, полученными в Первом поясе.

Но это всё позади. Имущество, за редким исключением (ядра Зверей высокого Возвышения, необычные зелья, карты), уже вернулось к своим хозяевам. Осталось решить, как поступить с оружием. Большая часть его – всё равно хлам. Запасное, памятное, случайно оставшееся. Даже то, что сейчас висит на поясах бывших стражников – утратило начертания Симара и теперь вдвое хуже будет вести себя в бою.

По уму, мне бы поменять всю эту кучу негодного старья на оружие с начертаниями. Вот только где его взять? Для этого нужно выбраться к городу. И не к Ясеню, а к Двум Холмам. А я этого себе позволить не могу.