Кира Тигрис - Игра Богов

– Но почему ты объявился только сейчас? – спросил я свое отражение.

– О, после ныряния в море внутри тебя должен был остаться только я один. Кстати, – тут моя левая рука сжалась в кулак и со всей силы ударила мне по животу; не знаю, каким таким чудом, но на мою другую ладонь вывалилась старинная золотая монетка, – вот из-за нее ты и остался в моей памяти, сознании и теле! Тот, кто носит с собой эту штуку, не может умереть.

С этими словами я засунул ее в карман бридж, и принялся выбирать себе кроссовки.

– Но как мы теперь будем жить вдвоем в одном теле?

– А кто сказал, что мы будем вдвоем, салага? Тот, чье подсознание сильнее, сотрет из памяти слабого, словно его никогда не существовало, и заберет его знания себе. Закон жизни.

Я молча завязал шнурки потертых кед цвета хаки. Кажется, Рико твердо верил в принцип «Одна старая вещь лучше новых двух». У меня больше нет младшей сестры, и теперь в моей голове поселился некто, кто собирается навсегда меня оттуда стереть.

– А пока помни, сынок, – сказал я сам себе, помахав в зеркале левой рукой, – моя сторона – левая – глаз, ухо, рука, нога. Даже левая половина твоей задницы – все подчиняется мне!

– Так при чем тут Селеста? – спросил я, чтобы поддержать наш «теплый» разговор.

– Я люблю ее, – призналось мне мое отражение и покраснело, – и это взаимно, сынок.

Тяжелый вздох. Дэн засунул в карман шорт нож Федерико. Я не сопротивлялся: мало ли что может пригодиться на этом проклятом корабле

– Даниэль! – донесся со стороны двери звонкий голос Селесты, никто из нас двоих не заметил, как она вошла в комнату. – Дани!

Едва я обернулся, как девушка уже была рядом, схватила меня за шиворот футболки, прижала к стене и… поцеловала. Прямо в губы. Так, словно я был единственным парнем в мире, а до конца света оставалось не больше пары минут. Я растаял и вскипел одновременно, мое сердце выпрыгнуло в горло и колотилось со скоростью миллион ударов в минуту. Время остановилось отдохнуть, а я даже и подумать не мог, что девчонки могут так целоваться.

Но это все не для меня, ей просто нужен Дэн. Она любит его за душу и поэтому даже готова принять такое никчемное тело. В памяти поплыли лучшие моменты моей жизни: решающий гол, забитый левой ногой, удар по ухмыляющемуся лицу Толика, после которого у меня неделю болела левая кисть. Когда я подтягивался, то последней всегда отпускал именно левую руку, даже девчонкам я первый раз подмигнул левым глазом. Это всегда был Дэн – именно он отвечал за левую половину моего тела, соответственно, и за лучшую часть моей жизни.

Селеста, словно почувствовав что-то неладное, наконец-то меня отпустила и я глубоко, словно только что вынырнул из воды, вдохнул. Сердце колотило, голова кружилась.

– Ты это… чего? – глупо улыбнулся я, краснея и слушая проклятья Дэна в моей голове.

– Лео? – нахмурилась девушка, отпрянув назад. – Лео! А где Даниель?

– Да тут я! Тут! – подал голос последний. – Пацан за мной увязался, прости.

Селеста вздохнула, прикусив нижнюю губу, не от растерянности, не то от сожаления. Она схватила меня за руку и потащила к двери:

– Идем, я что-нибудь придумаю! Здесь скоро будет Сотник Ареса!

– Что с моей младшей сестрой? – требовательно поинтересовался я, едва мы вышли в коридор.

Я не знаю, на каком языке мы говорили, но Рико и Андрэ уставились на нас, словно мы были проездом с Марса. Я кивнул первому, одарив благодарной улыбкой за одежду. От ответа на мой вопрос Селесту спас негромкий вежливый стук в дверь.

У меня тут же случилось дежавю. Я словно где-то раньше слышал эти тихие удары и уже почти вспомнил, где. Но Федерико уже стоял около двери, как самый быстрый из нас, и быстрее, чем я успел закричать «Стой!», ее открыл.

– Извините, сеньор, – раздался приятный вежливый голос знакомого черноглазого парня в серебряной рубашке, чьи белые, как снег косы, разбегались по плечам.

– Катись в ад! Никого нет дома! – закричал я, захлопывая дверь перед его носом, затем обернулся к Федерико и Андрэ. – Бегите! Это охотник за вампирами! Спасайтесь!

Селеста еле успела дернуть меня за руку, как раздался мощный удар, от которого дверь едва не сорвалась с петель и, раскрытая, отлетела прямо в то самое место, где я стоял полсекунды назад. Внутрь, как ни в чем не бывало, вошел Охотник, его черные глаза осмотрелись вокруг.

– Я пришел за детьми ночи, – спокойно сказал он, словно он был почтальоном принесшим посылку, – у меня приказ от Ареса забрать троих носферату. Любой эрг или смертный, что встанет на моем пути, уйдет вместе с нами.

Худенький белобрысый Андрэ храбро загородил спиной своего старшего брата. Селеста быстро схватила меня за левую руку, правую я сжал в крепкий кулак.

– Твари! Корм! Корм! – заорал из соседней комнаты ворон, но его все проигнорировали.

– Тут нет никаких ночных детей, – ответил я, делая шаг вперед, чтобы снова закрыть дверь, – все в следующем номере! А тебе что надо?

Следом за серебряным Сотником шла знакомая рыжеволосая Диана, одетая в бело-малиновую форму официантки. В руках она держала шикарную черную розу, которая за последние сутки, проведенные без воды, стала еще роскошней и краше.

– Я пришла за тобой, красавчик, – не растерялась барменша, ее карие глаза заблестели, – ты продал мне душу за золотую монету Харона. Там, в ресторане. Забыл? Теперь ты станешь эргом Диониса, вечно молодым, веселым и пьяным.

– То есть хроническим алкоголиком? – возмутился Дэн. – С тяжелой бессонницей? Нет уж! Я никогда не стану парнокопытным из стада Диониса! Никогда!

Мои уши густо покраснели, а в голове зазвучала фраза, нечаянно брошенная за завтраком: «Я бы давно продал душу, если бы за нее дали достойную цену». И, действительно, после этого в моем бокале оказалась ранее «потерянная» золотая монета.

– Это совсем не так! – возмутилась Диана, и улыбка мигом сошла с ее губ. – Мы веселимся каждое полнолуние! Наш Дионис – самый щедрый и добрый из высших эргов!

– Мы обсудим сделку попозже… ээ… сегодня вечером, – пробормотал я, забирая из ее рук бархатную черную розу, – я тебе позвоню! Честно!

Дэн с грохотом захлопнул дверь прямо перед самым носом девушки и быстро закрыл замок на пару оборотов. Диана не стала в нее ломиться, а только крикнула:

– Хорошо, красавчик! Я вернусь!

После чего я развернулся ко всем присутствующим, за что тут же получил звонкий удар в челюсть от серебряного Сотника и отлетел к стене. Из разбитой губы хлынула кровь.

– Это тебе за извинения перед Дианой, – холодно сказал Охотник, поднял черную розу с пола и резко вытащил свой клинок, что висел у него на поясе в серебристых ножнах.