Роджер Желязны - Рука Оберона

— А ты не боялся крови Мартина на своих руках? — спросил Бенедикт.

— Того безродного щенка! — сказал Брэнд. — Он истинно не один из нас. Он — всего лишь инструмент.

— Брэнд, у меня нет желания убивать брата. Отдай мне безделушку, что висит у тебя на шее, и возвращайся со мной в Янтарь. Еще не поздно уладить дела миром.

Брэнд запрокинул голову и рассмеялся.

— О, благородно сказано! Благородно сказано, Бенедикт! Как истинный повелитель государства! Ты стыдишь меня со свойственным тебе достоинством! А какова пронзительная суть всего этого? — он протянул руку и шлепнул по Талисману Закона. — Это? — Брэнд опять рассмеялся и шагнул вперед. — Эта безделка? И что, отказ от нее купит нам покой, мир и порядок? Это выкуп за мою жизнь?

Он еще раз остановился, теперь в десяти шагах от Бенедикта. Поднял пальцами Талисман Закона и взглянул на него.

— Ты осознаешь полную силу этой штуки?

— Достаточно о… — начал Бенедикт, и голос с хрипом захлебнулся у него в горле.

Брэнд торопливо сделал еще один шаг вперед. Талисман ярко горел перед ним. Рука Бенедикта начала движение к клинку, но не дотянулась. Теперь Бенедикт стоял неподвижно, будто внезапно превратился в статую. Затем я начал понимать, но было уже слишком поздно.

Ничто из того, что говорил Брэнд, не имело никакого значения. Это было простым потоком болтовни, для отвода глаз, пока он целеустремленно подходил на нужное расстояние. Он действительно был частично настроен на Талисман, и ограниченного контроля, который давала ему такая настройка, все же хватило, чтобы Брэнд был способен произвести с помощью Талисмана воздействие, — воздействие, о котором мне ничего не было известно, но о котором он знал все. Брэнд тщательно разработал свое прибытие на внушительном расстоянии от Бенедикта, опробовал Талисман, подошел чуть ближе, опять опробовал и продолжал движение и пробы, пока не нашел точку, откуда смог воздействовать на нервную систему Бенедикта.

— Бенедикт, — сказал я, — лучше иди сейчас ко мне, — и напряг волю, но он не шевельнулся, не ответил. Его Козырь по-прежнему функционировал, я ощущал присутствие Бенедикта, я наблюдал события с помощью Козыря, но не мог дотянуться до брата. Очевидно, Талисман воздействовал на нечто большее, чем просто на систему моторики.

Я опять посмотрел на облака. Они все сгущались, подбираясь к луне. Видимо, вскоре они затянут ее. Если я не сумею вытянуть Бенедикта оттуда, когда это случится, он упадет в море, едва только свет будет полностью перекрыт, а город разрушен. Брэнд! Если б он узнал об этом, то смог бы воспользоваться Талисманом, чтобы рассеять облака. Но чтобы сделать это, ему, вероятно, придется освободить Бенедикта. Не думаю, что он пойдет на это. И все же… Кажется, облака пошли медленнее. Вся цепочка аргументов может стать бессмысленной. Но я выщелкнул Козырь Брэнда и отложил в сторону.

— Бенедикт, Бенедикт, — сказал Брэнд, улыбаясь, — что пользы в живом прекраснейшем мечнике, если он не может и пальцем шевельнуть, чтобы поднять свой клинок? Я говорил тебе, что ты — дурак. Ты что, думаешь, я добровольно пойду на убой? Тебе следовало доверять страху, который ты должен был чувствовать. Тебе следовало знать, что я не войду сюда беспомощным. Это-то я и имел в виду, когда говорил, что намерен выиграть. Но тебя выбрали не зря, потому что ты — лучший. Я и правда хочу, чтоб ты принял мое предложение. Но теперь это уже неважно. Меня не остановить. Ни у кого другого не было и шанса, а когда тебя не станет, все пойдет гораздо проще.

Брэнд потянулся к плащу и вытащил кинжал.

— Проведи меня туда, Бенедикт! — крикнул я, но без толку. Не было ни ответа, ни возможности козырнуть меня туда.

Я сжал Козырь Брэнда. Припомнил свою Козырную битву с Эриком. Если я смогу пробить Брэнда по Козырю, то оттяну его внимание на себя — настолько, чтобы освободился Бенедикт. Все свои силы я обратил к карте, приготовившись к массированной ментальной атаке.

Но ничего. Путь был заморожен и темен.

Должно быть, сосредоточенность Брэнда на задаче, вовлечение его разума в Талисман были столь велики, что я просто не мог до него достучаться. Я был блокирован напрочь.

Внезапно лестница надо мной побледнела, и я бросил быстрый взгляд на луну. Ореол кучевых облаков закрыл часть ее лика. Проклятье!

Я вновь обратил внимание на Козырь Бенедикта. Дело пошло медленно, но я восстановил контакт, отмечающий, что где-то, внутри всего этого, Бенедикт все еще находится в сознании. Брэнд сделал еще шаг и продолжал сыпать колкостями. Талисман на тяжелой цепи горел светом своей власти. Теперь братьев разделяло шага три. Брэнд поигрывал кинжалом.

— …Да, Бенедикт, — говорил он, — ты, вероятно, предпочел бы умереть в бою. С другой стороны, можешь рассматривать это как некую честь… необычайную честь. Твоя смерть позволит родиться новому порядку…

На мгновение Образ за их спинами снова поблек. Но я не мог оторвать взгляда от сцены, чтобы осмотреть луну. Среди теней и мерцающего света, стоя спиной к Образу, Брэнд, кажется, ничего не замечал. Он сделал еще один шаг вперед.

— Ну, хватит, — сказал он. — Надо кое-что сделать, а то светляк, встречая утро, убавляет пламя.

Брэнд шагнул ближе и опустил кинжал.

— И доброй ночи, милый принц, — сказал он и двинулся, чтобы покончить с Бенедиктом.

И в этот миг странная механическая рука Бенедикта, вырванная из этого царства тени, серебра и лунного сияния, ринулась со скоростью атакующей змеи. Сверкание зеркальных металлических плоскостей, подобных граням драгоценного камня, запястье — удивительное сплетение серебряных шнуров, проколотых огненными пылинками, стилизованная, скелетоподобная, швейцарская игрушка, механическое насекомое, предельно функциональная, смертоносная, прекрасная в движении, рука метнулась вперед со скоростью, которую мне было не отследить, в то время как все тело Бенедикта оставалось недвижной статуей.

Механические пальцы сжали цепь Талисмана на шее Брэнда. Рука рванула вверх, вздернув Брэнда высоко над полом. Брэнд выронил кинжал и обеими руками схватился за горло.

Образ позади него поблек еще сильнее. Вновь засветился, но горел теперь гораздо тусклее. Лицо Брэнда в свете лампы стало мертвенно-бледным, перекошенным лицом привидения. Бенедикт стоял как замерзший, высоко держа Брэнда, недвижный, — человек-виселица.

Образ стал меркнуть. Над моей головой начали таять ступени. Луна была закрыта уже наполовину.

Извернувшись, Брэнд вскинул руки за голову, ловя цепь по другую сторону держащей ее механической ладони. Он был силен, как и все мы. Я видел, как вздулись и затвердели его мускулы. К этому времени лицо Брэнда потемнело, а шея смахивала на пучок скрученных канатов. Он прикусил губу; когда он дернул цепь, по бороде потекла кровь.