Код "Уран" / Цитадель (СИ) - Луковкин Кир

Киото посмотрел на часы.

— У нас не так много времени, а второго раза возможно не будет. Крез уже что-то подозревает. Патрули на уровнях участились. Мне пора. Посмотри на эту карту еще раз и хорошенько ее запомни.

— Но здесь так много деталей…

— Запоминай, — прошипел Киото и, пока Рик вглядывался в рисунок, продолжал торопливо шептать: — Часами после работы, вместо того чтобы спать, я разглядывал эту карту, запоминая каждый символ, каждый изгиб. Поэтому даже если она будет уничтожена, я смогу нарисовать ее точную копию. Я думал над ней, пытаясь понять то, что на бумаге, и соотнести с тем, что нам твердили всю жизнь Смотрители. Ведь ты знаешь, как становятся Смотрителем?

— После пятого жизненного испытания старый Смотритель выбирает себе преемника и покидает Коммуну.

— Да. Новый Смотритель дает клятву верности богу в храме Техники. Так вот, всю свою жизнь, с малолетства я внимательно слушал речи Смотрителей и проповеди жрецов. И понял, что они лгут. Я размышлял над их словами и наблюдал за миром вокруг. Например, они твердят, что за пределами Пространства воздуха нет, что нас окружает тьма первобытного хаоса и единственное, что ограждает наш мир от разрушения, — это внешний барьер Пространства и внутренний барьер сектора. Пространство имеет форму бублика, мы находимся в сердцевине, а вокруг, за барьером, обитают чудовища и дикари. За внешними же границами Пространства нет ничего. Сверху и снизу — тоже.

— И что?

— Ты знаешь, что я живу на самом нижнем уровне, вместе с больными и глубокими стариками. Последние годы меня мучает бессонница. По ночам я лежу в темноте и слышу странные звуки. Это похоже на отдаленный грохот. А один раз я услышал… голоса. Крики. Это кричал человек. Я прижался ухом к полу, как пиявка, и слушал, слушал, слушал. Старикам не верят и, если бы я отправился к Смотрителю, меня подняли бы на смех.

— Вы молчали и ждали.

— Думал, уж никогда не дождусь. Теперь обрати внимание на эти символы и стрелки по краям рисунка.

Рик послушно вгляделся. На бумаге, где стрелка указывала вперед, было написано: «14» и два каких-то странных незнакомых символа. Там, где стрелка указывала назад, виднелось: «16» и еще два, но уже других символа.

— Что это значит?

— Точно не знаю. Но мне кажется, это указание на иные, обитаемые миры. Только представь! Что, если там, за пределами Пространства, тоже кто-то есть?

Рик забыл завести динамо у фонарика, и комната погрузилась во тьму. Когда он снова добыл свет, карты на столе не было.

— Я провожу вас, — сказал он, — а то Патруль прицепится.

Они шли по осевому коридору уровня, зябко кутаясь в одежду. По ночам становилось холоднее, поэтому никто не выглядывал наружу без особой надобности. Уровень почти уснул. Изредка между комнатами проходили обитатели. Рик и Киото шли молча, согревая руки дыханием. Мимо прошагал Патруль, Рик кивнул знакомцам и продолжил спускаться по центральной лестнице до детского уровня, где жила Аврора.

— Дальше можешь не провожать, — сказал Киото, когда они подошли к пролету.

Возникла неловкая пауза. Рику хотелось побыстрее закончить эту странную встречу, но что-то притягивало его к старику.

— Ты хранишь талисман?

Рик потрогал что-то на груди:

— Он всегда со мной.

— Береги его.

Киото спустился на две ступеньки.

— Кстати. Помнишь, как кричал тот варвар перед казнью? Я знаю, что он хотел сказать.

Рик сделал вид, что его это не интересует.

— Нужно включить ге-не-ра-тор. — Киото улыбнулся. — Спокойной ночи.

Рик дошел по коридору до комнаты Авроры, убедился, что все в порядке. Здесь еще тускло мерцала лампа: привилегия детства. Лежа в постели, девочка открыла глаза.

— Не спишь? Быстро спи.

— Расскажи сказку! — потребовала она.

Рик вздохнул, усаживаясь на край кровати:

— Опять про Роба-искателя?

— Да! — Аврора зажмурилась от удовольствия, натянув одеяло на самый нос.

— Ладно. Жил-был в Коммуне парень Роб. И вот однажды стали пропадать из Коммуны дети…

Рик в сотый раз поведал младшей сестре о приключениях замечательного Роба, который отважился выйти в Пространство, проплутать по Лабиринту, найти всех пропавших детей, обмануть всех варваров-людоедов и побороть чудовищ. И конечно же пройти по краю пропасти. А все потому, что догадался привязать один конец веревочки к себе, а другой — ко входу в Лабиринт. Эту сказку рассказывала ему мама, а уж откуда ей она стала известна, Рик не знал. Рик также не знал, кто был его отец, и кто был отцом Авроре. Все, что ему осталось, это талисман, который попросил отец передать своему сыну, прежде чем Пространство навсегда поглотило его. Убедившись, что сестра давно уснула, Рик закрыл ее комнату и вернулся к себе. Он лежал в темноте и думал над словами Киото, щупая под одеждой отцовский талисман — крестообразный кусок очень прочного черного материала.

Если бессонница заразна, то он подхватил ее, словно инфекцию.

Отряд шел по одному из боковых коридоров. Пять бойцов. Крепкие, сильные парни. Рик был предпоследним. Его как новичка лично выбрал угрюмый, плечистый Ивон, завершавший третий круг своей жизни. Сейчас он возглавлял шествие, внимательно вглядываясь в полумрак.

Рик впервые вышел во внешний Патруль. Ходить за барьером считалось самым опасным, люди Коммуны панически боялись внешнего Пространства, но ему нужен был улучшенный паек из-за Авроры. Недавно вспыхнул голодный бунт, первый в этом году. Зимние запасы были на исходе, и по указанию Креза рабочим еще на четверть урезали довольствие. Один из рабочих на раздаче отнял кусок у другого. Завязалась драка, которая быстро переросла в побоище. Когда прибыли наряды Патруля, уровень гудел, словно десятки коробок-распределителей электропитания. Рик никогда не видел такой ярости на лицах людей. Мужчины дубасили друг друга кулаками, ногами, стульями и всем, что попадалось под руку. Женщины таскали друг дружку за волосы, шипели, кусались, стараясь выдрать сопернице глаза. Даже подростки катались по полу озверевшими клубками. Все позабыли о еде; наружу выплеснулась злость, которая копилась внутри людей всю долгую зиму. Те, кто поумнее, хватали упавшие на пол куски хлеба и торопливо поедали прямо под ногами у дерущихся. Одному мужчине перерезали горло, другому сломали руку.

Патрульные бросились в гущу, орудуя жезлами. Затрещали молнии, и толпа обратилась в бегство. Рик был в первых рядах карателей. Он безжалостно пускал заряды в каждого, кто попадался на пути, неважно, взрослый это или старик, мужчина или женщина. Все стерлось; он выполнял работу. Он только слышал крики, стоны и ругательства.

«Подонок!» — в лицо полетел плевок.

«Мрази! Жрете там наверху от пуза!»

«Чтоб вас взяла пропасть!»

«Дайте хлеба! Дайте!»

Патрульные оттеснили дерущихся к стенам. К этому времени беспорядок был подавлен.

— Стоять! — скомандовал Ивон.

Рик вздрогнул, отгоняя воспоминание.

Отряд замер. Пятеро бойцов вслушивались в хрупкую тишину Пространства. Тянулось время. Не происходило ничего. Пространство отзывалось тихими скрипами, отдаленной капелью и завыванием ветра. Этот коридор был хорошо исследован и отмечен на карте. Но Пространство коварно и всегда готово застать человека врасплох. Год назад почти у самого барьера на такой же отряд напала стая ночных ползунов — мерзких человекоподобных тварей, способных непостижимом образом перемещаться по вертикальным стенам и проникать в самые немыслимые щели из-за своей худобы. Рик видел ползуна только один раз, и то мертвого. Отвратительное зрелище.

— Кажется, тихо. Идем. — Ивон двинулся дальше. Отряд последовал за ним.

Этот коридор был лучевым и тянулся параллельно барьеру сектора Коммуны. На стенах виднелись метки предыдущих патрульных. Но кроме них поверхность коридора изобиловала всевозможными письменами и символами, нанесенными когда-то давно неведомыми человеку силами. Хоть читать никто не умел, Рик старательно запоминал каждый знак, подсчитывал, сколько раз повторяется и как часто сочетается с другими, находил закономерные последовательности, но старался особо не показывать вида, чем интересуется на самом деле, чтобы другие патрульные не заметили.