Иван Казаков - Нед (трилогия)

— Эй, ты же вроде сытая? — он ласково толкнул «улыбающуюся» Нарду, которая кинулась к приготовленной им кучке открытых раковин и с жадностью начала поглощать мякоть, хитро поглядывая на своего друга. Её зубы с треском крошили створки ракушек, выгрызая сладкую плоть.

Нед похлопал её по холке, встал, и снова пошёл к ручью. Опустил котёл в прозрачную воду и некоторое время смотрел, как от него тянутся мутные полоски, извивающиеся над песчаным дном. Из песка показалось какое-то насекомое, быстро зарывшееся назад, и снова наступила тишь и покой. Жужжали мухи, с рёвом пролетел огромный навозный жук — весна, всё расцветает. Сезон дождей ушёл, с его лужами, грязью и сыростью. В такое время хочется жить, даже если ты жалкий найдёныш, никому не нужный и гонимый.

Нед вздохнул и потёр котёл песком, зачерпнутым со дна. Если не отчистить как следует — отвар будет отдавать морем и мясом, потому оттирать надо до блеска. Руки — крупные, с вздувшимися венами и длинными, крепкими пальцами аккуратно трут драгоценный предмет, всегда блистающий на солнце, как новый.

Нед залюбовался — хорошо его поправил, выстучал дно и бока гладким булыжником. Ровный, круглый, как…как…шапка! Вот. Как шапка. Интересно, как он смотрелся бы на голове? Нед схватил свои длинные волосы, которые обычно отрезал кухонным ножом, отодвинул назад, и аккуратно водрузил котелок на голову. Постучал по нему пальцем, услышав густой звон, и горделиво выпрямился:

— Я капитан ардов! Бойтесь, мерзавцы!

Солнце, вышедшее из-за тучки ярко осветило парня в блестящем котелке, и вдруг, этот котелок замерцал, издал пронзительный звук, как будто лопнула струна иирона, а Нед вскрикнул…и потерял сознание.

Сколько он пролежал на берегу — неизвестно. Очнулся от ощущения чего-то мокрого и холодного, упорно тычущегося в глаз, нос, в губы. Нед махнул рукой и угодил в мягкое, тёплое, мохнатое…

— Нарда…ох, чего это со мной такое…бррр… ну хватит, хватит слюнявить! Да — любишь, любишь, знаю! — Нед усмехнулся, привстал и ласково погладил собаку по голове. Она преданно заглянула ему в глаза и сказала:

— Любовь…хозяин…хорошо! Хорошо! Пить! Пить!

Нарда отошла в сторону, и стала шумно лакать воду, а Нед удивлённо посмотрел на неё:

— Ты это чего? Разговариваешь, что ли? Как это?

Нарда оглянулась, дважды махнула хвостом и деловито побежала вдоль ручья, приговаривая:

— Искать! Крыса! Играть, съесть. Хозяин, любовь!

Нед озадаченно проводил собаку взглядом и встал на колени, подобрав свой жёлтый блестящий котелок. Он, как в первый раз посмотрел на его бока, покрытые мелкой-мелкой сеткой царапин, оставшейся от песка, которым Нед чистил котёл, и подняв, снова опустил себе на голову, затаив дыхание. И…ничего не произошло.

Постояв, Нед снял котёл и понёс закапывать под дуб. Пить отвар ему уже расхотелось, так что пришлось ограничиться ледяной водой из ручья. Впрочем — и костёр давно потух, оставив после себя еле тёплые сизые угольки. Нед опять удивился — сколько же он провалялся, если костёр, который он оставил весело трещавшим сучьями, давно потух? Глянул на солнце, и с замиранием в сердце обнаружил, что оно уже склоняется к вечеру. Быстро закопал в песок котёл, вскочил, и с тяжёлым сердцем бросился искать стадо. Если хоть одна корова пропадёт — быть ему битым!

Нед понёсся вверх по склону лощины, и выскочив на бугор, с облегчением обнаружил стадо, спокойно развалившееся на зелёной лужайке. Он стал пересчитывать коров, и у него всё сошлось — сто пятьдесят три коровы и бык. Нед подобрал палку, и пошёл к стаду, испытывая искреннюю благодарность к Нарде — если бы не она, строптивые коровы точно бы разбежались, особенно две тёлки старосты и корова кузнеца, отличающиеся особо мерзким, зловредным нравом. Подойдя к быку, Нед крикнул:

— Подымайся! Домой! Веди домой!

Бык тупо глянул на него выпуклыми глазами и сказал:

— Подыматься. Нет желания. Человек с палкой. Неудовольствие. Хочу самку. Самку хочу.

— Все хотят! — совершенно не осознавая своих слов сказал Нед, и вдруг хихикнул — так всё это выглядело смешно. Он разговаривает с быком! Кому скажи — засмеют! Да кому он скажет? Силана нет, он в земле. А больше он ни с кем не общается. Только если по делу…

— Вставай, увалень! — крикнул Нед и представил, как сейчас врежет палкой по боку быка. Врезать не врезал, но яркая картинка вспыхнула у него в мозгу, он как будто сказал быку — сейчас не встанешь, с тобой будет вот что! Бык глухо заревел, вскочил на ноги, и мотнув головой, сказал:

— Не хочу боль. Не люблю человека. Человек с палкой — боль. Поддеть на рога!

— Я тебе сейчас поддену, скотина ты рогатая! — возмутился Нед — дождёшься от тебя благодарности, рожа твоя тупая! Домой иди! Домой! Будешь есть, пить (картинка отрубей, засыпаемых в тёплую воду).

Бык мыкнул, и побрёл к сторону дома, протяжно заревев. Коровы тихонько потянулись за ним, подгоняемые лаем вездесущей Нарды.

— Ага! — радостно засмеялся Нед — любишь отруби, тварина! Как же ты меня услышал-то, а? Вот чудо, так чудо…рассказать бы Силану…эххх…

Отбросив лишние мысли, Нед погнал стадо к деревне — пока дотащатся, уже настанет вечер. Надо поторапливаться.

Нарда, как будто услышав его мысли, бросилась вперёд, и стала деловито подкусывать коров за ноги, подгоняя их, ускоряя движение. Стадо ускорилось и хватая на ходу траву, направилось к дому.

Домой он попал уже к сумеркам. Жители деревни ждали коров у околицы и сразу погнали их домой — сытых, довольных, полных горячего жирного молока.

Нед отогнал трёх коров их семьи в стойло, около которого уже ждали две молоденькие рабыни, недавно купленные хозяином на рынке в Шусарде, потом пошёл к колодцу, набрал воды и с наслаждением вылил на раскалывающуюся от боли голову. Он не мог понять своего недомогания — то ли голову напёк, то ли в ракушках был какой-то яд — Силан его никогда предупреждал, что такое может быть — мол, надо поосторожнее с незнакомыми раковинами. Так он и не ел незнакомых…

Хозяйка, женщина лет тридцати (третья по счёту жена хозяина — предыдущие почему-то умерли), вечно испуганная, этакая серая мышка, позвала его ужинать вместе с другими рабами.

У Неда было странное социальное положение — вроде и не раб — ошейник-то он не носил, и продать его было трудно — официально он вообще-то приёмный сын Бранка, хозяина поместья, но фактическое положение Неда было ниже, чем у рабов. И даже рабы постоянно ему об этом напоминали. Вот и сейчас, кухонный раб Антур, плюхнул ему миску с кашей так, что та едва не упала в грязь, под ноги рабов. Все захихикали, а Нед невозмутимо сел в конце стола, взяв положенный кусок хлеба и кружку пива. Что толку драться? Попробуй устроить драку, и точно попадёшь под ремень Бранка.