Варвара Зеленец - Варвара и Золотая Баба

Все рассмеялись.

― Было такое! ― улыбнулся Ягун-ики. ― Кстати, никакого наказания за такое кощунство охотник не понес. Настоятель храма с удовольствием скушал барашка и попросил еще. Тяжело приходилось русским церковным людям. Их отнюдь не радовало прозябание в приполярной тундре и тайге на скудном государевом жалованье.

Новокрещенные ханты быстро забыли заповедь Божью, навязанную Филофеем и по прежней своей остяцкой вере приносили жертвы своим кумирам. Об этом знал настоятель церкви Дорофей Скосырев, но за «мзду» скрывал это. Он быстро договорился с местными шаманами и те делали ему небольшие подношения. Подношения остяков «шайтану» священник Троицкой церкви превратил в свой постоянный источник дохода.

Некоторое время ханты смогли пожить спокойно. К сожалению, настоятель с каждым днем становился все более жадным. Он разжился мехами, приносимыми в жертву кумирам не только остяками своей Богородской волости, но и дважды посылал собирать жертвы для богов вплоть до Сургута. Вскоре из Перми приехала комиссия, которая с позором изгнала Дорофея из его прихода. И для хантов наступили черные времена. Многих повторно крестили, а сборы с местных жителей увеличили многократно.

Дед-Всевед щелкнул пальцами, и одна из книг сама собой открылась.

― Ягун-ики, я прочту ребятам одно место, тут как раз отчет комиссии. Вот послушайте: «Священник Дорофей побратался с идолом. Одного шайтана называл себе братом болшим того ради, что он, поп, брал всякое приношение с ним, шайтаном, пополам. А братался он, поп, с ним, шайтаном, рясою своею черною, канфовою, которая ряса обретается на нем, шайтане, и донес, а за тое рясу взял он, поп, с него, шайтана, за братство лисицу ценою в 8 рублев, да выдру ценою в рубль».

― Одни уехали, другие пришли! ― подвела итог Варвара.

― Мне кажется, еще одна история имеет прямое отношение к сегодняшним событиям, ― добавил Дед-Всевед. ― Печально, что митрополит Филофей не первый, кто так себя вел с коренным населением. Еще в четырнадцатом веке таким же нетерпимым к чужим богам и обычаям был епископ Степан Храп. Этот епископ был суров и горел стремлением искоренить язычество. Осенью 1379 года Степан отправился в Пермскую землю, чтобы насаждать там христианство.

Страшно зверствовал он в тех краях. Вот что о нем пишут в летописях тех лет: «Разъярился владыко Степан на кумирницы пермские поганые, истуканные, изваяные, издолбленные боги их. Прeпoдoбный раб Бoжий coтвoрил мoлитву и вoшeл в нeкoe мecтo, гдe была их знамeнитая кумирница, иначe капищe, и coбралcя разoрить идoлoв. И oпрoкинул жeртвeнники, и бoгoв cравнял c зeмлeй, и c Бoжьeй пoмoщью знамeнитую их кумирницу пoджeг, oгнeм запалил ee. И совершенной ненавистью возненавидел их, и до конца их ниспроверг, и идолов попрал, и кумиров сокрушил, богов с землей сравнял. Те статуи, высеченные, изваянные, выдолбленные, вырезанные, ниспроверг, и топором посек, и огнем испепелил, и пламенем пожег, и без остатка их истребил. Неленостно сам со своими учениками по лесам обходя, и по погостам выспрашивая, и в домах ища, и на межах, и на перепутьях, и здесь и там всюду находил, пока все кумирницы не уничтожил и до основания их не искоренил, и ни одной из них не осталось».

― Какое рвение было у преподобного против кумиров, ― покачал головой Мирослав.

«А то, что было повешено возле идолов, или как кровля над ними, или как приношение, или как украшение: соболя, или куницы, или горностаи, или ласки, или бобры, или лисицы, или медведи, или рыси, или белки, то, все это собрав, в одну кучу складывал и огню предавал. А кумира сначала обухом в лоб бил, а потом топором сек на маленькие полена и, разведя огонь, обоих сжигал, – и кумира, и кучу с куницами».

― Какая злобища! ― воскликнула Варвара.

― Язычники-зыряне поклонялись стихиям: воде и огню, зверям и деревьям; а главным их божеством была Золотая Баба. Этому кумиру они приносили в жертву лучшую часть добычи. Но войско у Степана было большим, поэтому он, не боясь зырян, зло и ехидно смеясь, рушил их Богов. За несколько лет святоша Степан насильно крестил жителей прибрежных селений, загоняя их в воду, а тех, кто отказывался принять христианскую веру, попросту убивал, а дома сжигал. Реки Вымь и Вычегда ежедневно становились купелью для множества зырян. В этих холодных реках погибло много местных жителей.

На месте уничтоженных кумиров и кумирниц зырян, Степан везде ставил кресты и часовни. Он поджег кумирню, где стояла статуя Золотая баба. Но ее саму Степан не сумел уничтожить. Золотую статую сумели спрятать от епископа и перенести через Уральские горы. Конечно, он много бы дал за обладание главной святыней язычников-пермяков. Но кумир для него бесследно исчез.

Только тогда ожесточились сердца зырян и смогли они прогнать Степана. Отныне смерть ожидала каждого, кто осмеливался коснуться их языческих святынь. Их вожди собрали отряды, которые сожгли несколько церковных и военных поселений и отогнали зверствующих святош отовсюду, вплоть до Великого Устюга. Но прежнего доверия к русским и, особенно к церкви у зырян больше не было. Великий Устюг был рядом и всевидящие волхвы предупреждали: «Вооруженные отряды придут снова!» Поэтому самые смелые и непримиримые зыряне вместе со своими семьями решили податься за Уральские горы. Здесь зыряне слились с народами ханты и манси. Боги ведь у нас одни.

― Так этих преступников Степана и Филофея на кол не посадили или не сожгли за их кровавые деяния?! ― с возмущением спросила Варвара.

― Нет.

― Интересно почему? А хоть церковь за них покаялась?

― Православная церковь в своих грехах никогда не кается! Степан был погребен в кремлевской великокняжеской обители, в соборе Спаса на Бору. А Русская Православная Церковь причислила епископа Пермского Степана к лику святых. Еще больше возвысили Филофея Лещинского. За его преступления против остяков Филофея сделали митрополитом Сибирским и Тобольским. Сегодня православная церковь называет его «сибирским апостолом».

― Разве можно их деяния рассматривать иначе, чем преступление?

― Можно многое не видеть.

― А как к вам относились при советской власти и в нынешнее время? ― спросил Мирослав.

― Это тебе Ягун-ики расскажет, если захочет. Знаю, он в этих событиях принимал участие, ― улыбнулся Дед-Всевед.

― Пришлось и мне бороться за нашу Богиню. В двадцатом веке борьба с язычеством была продолжена. Шел 1933 год. Битва с «религиозным дурманом» была в самом разгаре. К нам в казымскую тайгу пожаловал отряд чекистов. Верховного шамана схватили и бросили в застенок. Долго его пытали, заставляя выдать Золотую Бабу и показать ее жилище, надеясь найти там богатые подношения и дары. Ходили по домам и юртам. Грузили на свои повозки меховые шкуры, резали оленей. Но тут таежные охотники взбунтовались и перестреляли непрошеных гостей. Расправа была скорой.