Игорь Вереснев - Лунный Зверь

— В Везенну удирают, не иначе, — тут же предположил стоящий прямо на пути у Таниты одноглазый крепыш.

— Да? Так у нас тут застава. Проезд оплатить нужно.

Клеон скрипнул зубами. Разбойнички. Вот угораздило! Если отдать золото, как тогда попасть на корабль гильдии? Рука сама собой легла на эфес. Один против четверых… Эх, будь он учеником фехтовальщика, а не астролога… Танита его жест заметила, покачала головой. И потянулась к притороченной к седлу сумке. Наверное, она права. Сейчас главное — выбраться из Моннора.

— Мы заплатим. Правда, денег у нас нёмного.

— Эт мы сейчас увидим, лапушка. — Одноглазый решительно шагнул к девушке, схватил ее лошадь под уздцы. — Слезайте пока что.

— Зачем? Берите деньги, и мы поедем своей дорогой. — Клеон тронул коленом бок лошади, заставляя сделать пару шагов. Оттеснить наглеца.

— Аюшки? Ты кто такой, чтобы командовать? Мы стража здешней заставы, так что слезай живо!

Главарь продолжал стоять на месте, разглядывая парня. Зато остальные двое двинулись следом за одноглазым. Один, самый шустрый, быстро вырвал сумку из рук девушки, запустил в нее пятерню.

— Золотишко есть, Греко. Не так много, но за проезд двоих, пожалуй, хватит.

— Э, нет. — Главарь отрицательно покрутил голо-; вой. — За проход двоих хватит. Провоз лошадей тоже денег стоит.

— Так, может, у них еще есть? — тут же встрял одноглазый. Уставился на Клеона. — Платишь, парень? Или пешочком потопаете.

— Лошадей мы не отдадим, — поджав губы, решительно возразила Танита. — Нам же без них живьем из леса не выбраться.

На какое-то время над полянкой повисла тишина. Разбойники думали над словами девушки? Наконец главарь тяжело вздохнул, кивнул, соглашаясь.

— Правду говоришь, лапушка. Не выбраться вам отсюда. Зверья развелось! Только и ищут, кого бы задрать.

Одноглазый подхватил:

— Жалко, если такая красотка медведю на ужин достанется!

А четвертый из разбойников, здоровенный молчун с рогатиной, вдруг шагнул к девушке, протянул руки и бесцеремонно ухватил ее за бедро:

— Не надо медведь! Отдайте Бубо. На углях пожарю. Вкусно, как молодая коза, будет.

Танита дернулась, высвобождаясь из растопыренной пятерни под дружный хохот остальных разбойников.

— Пошел вон! Мы ее сначала по-другому употребим. Не ты один проголодался!

Девушка ошеломленно вертела головой, пытаясь разобрать, шутят они или говорят всерьез. А Клеон отчетливо понял: их не отпустят. Разбойники с самого начала не собирались их отпускать. Тянули время, играли. Больше не колеблясь, выдернул палаш из ножен, скакнул вперед. Главарь то ли не ожидал от него такой прыти, то ли чересчур увлекся игрой. И дернуться не успел, как острие клинка прижалось к его шее.

— А ну все назад! Прочь от девушки! Не то мигом вашего дружка укорочу!

Теперь разбойники уставились на него. Клеон боялся, что кто-то из них попытается причинить вред девушке. Но нет, все четверо застыли неподвижно. Правда, одноглазый и не собирался выпускать из рук поводья.

— Греко, а ить он и правда тебе голову снять может.

— А то! Вишь, какой горячий. Ниче, остынет.

Клеон хотел ответить что-то резкое. Не успел. Сзади тренькнуло и тут же ударило под левую лопатку, обожгло спину. Задохнувшись от боли и удивления, дернулся было обернуться. Тут же вспомнил о главаре, тот успел отскочить подальше от дрожащего лезвия. Попытался дотянуться, сделать хоть что-то… Но в глазах уже темнело от боли, лес завертелся, ухнул куда-то в сторону…

…Танита обернулась на сдавленный вскрик любимого. И застыла, не в силах отвести взгляд от длинной, с рыжим опереньем стрелы, торчащей из его спины. «О боже…» — успела прошептать. Хотела рвануться, подхватить падающего с лошади парня. Но сильные, грубые руки уже поймали за пояс, выдернули из седла.

— Пуст… — Шершавая, вонючая ладонь зажала рот, мешая крикнуть, позвать на помощь.

Бубо держал ее на весу, не напрягаясь. Танита пыталась лягаться — лишь пяткам больно стало. Тем временем одноглазый схватил под уздцы и вторую лошадь, потащил их куда-то в кусты. А главарь наклонился к лежащему ничком Клеону, резко выдернул стрелу, принялся распутывать тесемки на куртке.

— Кольчужка недурственная. Жаль, дыру заштопывать придется. Малыш, ты что, не мог в голову целиться?

— А мне интересно было между железками на жилетке попасть.

Разбойников было не четверо, а пятеро! Тот, кого назвали Малышом, ловко, словно рысь, спрыгнул с дерева, нависающего над поляной. Приладил за спину лук и неторопливо направился к пленнице. Этот был моложе остальных. Темная бородка едва пробивается, нос с горбинкой, узкие губы, прикрытые реденькими еще, юношескими усами. А карие глаза смотрят нехорошо, жестоко.

— Греко, дай девку побаловаться.

Он резко выдернул из чехла длинный охотничий нож, взвесил на ладони…

— Эй, сучье племя, что вы тут безобразничаете?!

Новый голос, раздавшийся на поляне, был глухой и скрипучий. Но разбойники дернулись, услышав его, будто от раската близкого грома. Разом повернули головы. Танита повернуться не могла, только глаза с косила.

Под деревом, с которого минуту назад спрыгнул лучник, стояла старуха. Древняя, согнутая чуть не вдвое, в рваных, давно потерявших цвет юбке и кофте. Седые космы торчали из-под несуразного чепца. Одной рукой бабка опиралась на клюку, другой придерживала вязанку хвороста за спиной.

— Недоделанный, отпусти девчонку. А ты, молокосос, ножичек спрячь, нечего им вертеть.

Малыш подчинился тут же. Танита и моргнуть не успела, как нож был снова в ножнах. И руки разбойник спрятал за спину, будто нашкодивший шалопай. Бубо соображал хуже, потому руки не убрал, лишь чуть ослабил хватку. А главарь, сжимающий в руках снятую с Клеона кольчугу, заговорил примирительно:

— Зачем ты приплелась сюда, старая? У тебя свой заработок, у нас — свой.

— Заработок… — зло сплюнула бабка. — Золотишко отобрали — ладно. А девку зачем мучаете?

— Ей в лесу по-любому смерть. А так — ребяткам развлечение будет.

— Смерть ей или нет — не твоя забота. А развлеченье я вам устрою. Прямо на этом месте развлекаться будете. Долго, пока Моннор стоит! — Старуха даже клюкой пристукнула грозно. — Пошли с глаз моих долой, выродки!

Ни шустрого, ни лучника на поляне уже не было. После слов старухи и Греко метнулся в заросли, что твой заяц. До Бубо тоже дошло. Разжав объятия-клещи, подхватил свою рогатину и, смешно подпрыгивая, засеменил вдогонку за дружками.

Танита, почувствовав свободу, тут же бросилась к любимому.

— Родненький мой, ты меня слышишь? Ну пожалуйста…