Елизавета Левченко - Создан ради тебя

Когда бьют по маске, тебе ведь все равно.

Твое недоверие… Оно мне тоже причиняет боль…

Я очень хочу, чтобы между нами не было его, но такое вряд ли когда-нибудь произойдет. Я не уверен, что смогу кому-то открыться… даже тебе.

Я буду жить как жил раньше, и твое появление ничего во мне не изменит, но… почему я так сильно надеюсь на обратное?

— У тебя такие странные волосы… — сказала она после нескольких минут молчания, немного напряженного как показалось мне.

— Нормальные волосы, как у всех, — может, через чур поспешно ответил я.

Рядом с ней, почему-то, моя идеальная маска дает трещину.

— Я же не говорю что они плохие, наоборот — они прекрасные этой странностью. — Она слишком часто вгоняет меня в краску… Специально, что ли? — Черные волосы в тени, на солнце отливающие синим. Жесткие и из-за этого, наверно, своевольные… Вон, как торчат в разные стороны, а ведь уже час пытаюсь их пригладить! И, одновременно с этим, они очень шелковистые, настолько, что я никак не могу заставить себя прекратить перебирать их… — Улыбка сквозила в ее голосе. — А еще, я ни у одного из мужчин не видела таких длинных волос. Твоя прическа под стать волосам — такая же необыкновенная: до середины затылка короткие пряди, ниже начинаются длинные, до плеч, которые ты завязываешь в милый хвостик. — Она повертела между пальцами мой хвост. Я едва не замурлыкал. — Теперь, надеюсь, я тебя убедила в том, что мне очень нравятся твои волосы?

Особенно тот факт, что тебя будет можно потягать за хвостик!

Она меня в который раз смутила. Всегда считал свои волосы наказанием… Мне приятна ее похвала, но вслух никогда не признаюсь.

— Если я встану, не допрыгнешь, больно рост мелковат, — усмехнулся я, уткнувшись носом в ее колени. Такие же холодные, как и ее ладони.

'Слишком расслабился и доверился…' — твердил разум.

Но, нет… излишка. В самый раз. Она первая в моей жизни, кому можно довериться, не ожидая удара в спину. Я… уверен в этом? Да, внутренняя уверенность. Я решил довериться ей.

И все же, почему она просто нечеловечески холодная?

— Для тебя мелковат, а для меня вполне нормальный! Никогда не стремилась быть дылдой, как некоторые, — возмутилась она. — И вообще, нашел что сравнивать. Тебе ведь около четырнадцати, а мне всего восемь!

Я аж подавился. Однако, как я промахнулся. Я дал ей десять… похоже, мы оба ошибались…

И с чего она взяла, что я ее с собой сравниваю?

Но приятно, что в ее глазах я представился таким взрослым… пФ, аж самому смешно! Меня теперь заботят такие мелочи?

Ага, как оказалось, сильно заботят…

— Спасибо за столь высокую оценку, но боюсь вас разочаровать, зимой мне исполнилось всего одиннадцать, — повернув голову, ответил я. Все же неприлично бурчать в коленки. Но я не мог смотреть ей в глаза, поэтому опять повернулся к ней спиной.

Затылка коснулась прохлада, ее рука обняла мою шею.

Ее тело еще ближе… это так… волнующе.

Как мне правильно реагировать на это? Я не знаю, что говорить или делать в таких ситуациях. Ведь никогда еще со мной такого не было… Поэтому я замер, боясь пошевелиться.

— Я рада, что у меня такой взрослый и красивый Страж… а еще очень сильный… но ведь ты должен быть сильным, чтобы суметь защитить нас обоих. Вдвойне сильный… ведь простому человеку не справиться, верно?

Как понимать ее слова? Она… знает, кто я?

Алые глаза. Это они выдали меня с головой. Каждый человек в стране знает, что у большинства демонов такие глаза.

Меня захватила паника.

Но, вдруг я паникую зря?

Я хотел спросить ее, уже открыл рот и внутренне приготовился, но она, не зная, перебила все мои вопросы.

Резко отстранилась и воскликнула так громко, что у меня зазвенело в левом ухе.

— Разлегся он тут… Вставай давай!

Похоже, она не придала особого значения своим словам. Значит, я должен поступить также?

Но разве я смогу?.. Боязнь раскрытия перед ней и того, что последует за этим, слишком сильна. Я вне желания буду постоянно думать об этом, как бы не хотел забыть навсегда.

— Лень… — буркнул я в ответ.

А пока… я сделаю также как и ты — не буду ничего упоминать вслух. Но никто не сказал о том, что будет твориться внутри.

В конце концов, она меня скинула меня в траву. Весьма и весьма мокрую. Брр… терпеть не могу холодную воду!

Потом долго мучала, чтобы я показал крылья. И, конечно, я не смог ей отказать. Интересно, а кто бы смог это сделать, глядя в ее чистейшие глаза цвета неба?? Особенно, если питаешь к последнему восторженные чувства.

А насчет первого… так сложно…

И тут начались мои мучения. Недавно вставшего меня повалили на землю, начали щипать, тыкать, и, судя по ощущениям, прошлись парочку раз туда обратно.

Уже багровый я изо всех сил пытался вырваться. Я — существо с силой, втрое превышающей силу взрослого человека, не мог справиться с какой-то девчонкой!

Укус за крыло стал для меня последней каплей.

— А кусать зачем?? — в конец озверел я.

— В ознакомительных целях, — фыркала она, по ходу дела отплевываясь от моих перьев. А вот не надо было кусаться! — Так и знала, что они по вкусу не отличаются от птичьих!

Я ужаснулся.

— Ты что… пробовала птичьи перья??

— Было дело, — лаконично ответила та.

У меня только одно слово — жуть…

Насладиться передышкой после всех этих мучений мне не дали — неугомонная Алексин умоляюще попросила покатать ее.

— Ну, пожа-а-алуйста! — упрашивала она… И опять эти глаза… похоже, она поняла, как можно мною манипулировать.

— Я то, лошадь тебе? — огрызался я, пытаясь вырвать край рубашки из ее цепких пальчиков. Вырвал, даже излишне резко. Запоздалая мысль: А вдруг я ей сделал больно?

Алексин развернулась ко мне спиной. Ну точно, так и есть… вот придурок.

— Ну тогда ладно… я не сильно настаиваю, просто… я здесь только лес и видела, да и то — не весь, страшно было заходить далеко. А так хочется увидеть больше…

О нет… она опять собирается плакать?

Как же я не выношу это чувство собственной беспомощности, возникающее, когда они плачут!

Я вздохнул и, шагнув вперед, подхватил ее на руки. Крылья, подчиняясь мысленному приказу, раскрылись. Пять шагов пробежки, взмах, в который вкладываю по больше сил, и мы взмываем в небо под восторженный визг Алексин.

Мы поднялись чуть выше крон.

Еще одно 'никогда'… Я никого не 'катал' вот так. Приходилось ощутимо сильнее напрягать крылья. Нет, мне не особо было и тяжело — просто непривычно. Да еще и Алексин всячески мешала полету, постоянно вертясь. Но все мои возмущения и ворчания пропали, едва она обратила ко мне сияющее личико. И непроизвольно, выражение моего лица становилось мягче, и возникала ответная улыбка.