Легенда о вольном купце (СИ) - Кучевский Антон Ярославович

— Топор! — обрадовался Анатоль тем временем и залез на постамент, сунув алебарду в руки ближайшего графа. Тот посмотрел на нее с недоумением и брезгливостью — их что там, фехтовать не учат в этих дворянских семьях? Вероятно, учат, но только шпагой или рапирой… или это только в моем мире дворянам была присуща склонность к хорошему владению холодным оружием? Во всяком случае, не алебардой — это уж точно.

Но, когда он выдрал секиру из рук у статуи, случилось непредвиденное — пол под нами разверзся, и мы, не успев даже заорать, шмякнулись с высоты около шести метров на кучу чего-то, неприятно захрустевшего под нами. Лампа разбилась, и единственным источником света стал факел, который держала в руках леди посол, находящаяся в первом ряду. Мне кажется, ей просто хотелось держаться поближе к нам. Или не ко всем нам, а только к Анатолю?

— Анатолий… сволочь… скотина… стоимость лечения вычту из твоей зарплаты, — прохрипел я, держась за грудную клетку и ненароком исказив на русский манер имя своего телохранителя.

— Прости, командир, — виновато донеслось сверху. Что ни говори, а подобную глупость мог отмочить любой из нас — кто же знал, что местные памятники таким образом защищены от вандализма?

Локстед, судя по очертаниям в практически полной темноте, был не в лучшем состоянии — хорошо, что под кольчугами у нас были плотные стеганки, иначе быть беде. Я представил себе подобное падение в одной тонкой рубахе и поморщился. Привстав, я огляделся вокруг. Не самое разумное решение — от того, что я верчу головой, вокруг светлее не становится.

— У вас там несколько факелов? — спросил я. У йрвая глаза велики, быть может, он неплохо видит в темноте? Но я здесь точно шишек понабиваю.

— Один, у леди посла.

— Поищи на стенах — не может быть, чтобы тут не было никакого освещения. Ходит же как-то стража?

Через некоторое время раздался скрежет, и в проеме показалось лицо Анатоля с зажженным факелом:

— Ловишь?

— Ловлю, — сердито буркнул я, потирая грудь и заодно проверяя, не разбились ли «амулеты». Падение мало того, что вышибло дух, могло еще и повредить ребра, судя по ноющей боли при вдохе и выдохе. Поймав факел, я осветил окружающую среду, и остался ей крайне недоволен, более того — испуган до крайности. Мы находились в каменном мешке три на три метра, устланном костями различных гуманоидов.

— …! — высказался я, ничуть не заботясь о том, что высказывание может покоробить нежные аристократические уши. — Анатоль, у тебя там есть веревка?

— Откуда? — удивился он. — Не послов же раздевать. А наши веревки я в клетке оставил. Вернуться за ними?

Мы шли больше десяти минут, так что подобное предложение было не слишком радостным. К тому же, заблудиться здесь было — раз плюнуть.

— А этих ты с кем оставишь? — поинтересовался Локстед.

— Никакого почтения к первым лицам государства, — проскрипел старческий неприятный голос. Да, у Фессиликта был хотя бы приятный, хоть и злобный тембр. Или Фесселакта?

— Сударь, — прокричал я в квадратный люк над головой, — я знаю только одно первое лицо государства, да крепки будут его императорские кости! А вы? И, смею спросить, не найдется ли у кого-нибудь из вас ремней, достаточно крепких, чтобы выдержать мой вес?

После бурного обсуждения, возмущения и восхищения моей непочтительностью саррус оборвал этот цирк, заметив, что ремни почему-то не в моде среди дипломатической элиты Грайрува и сопредельных стран.

— Ну, ёлки зеленые… — вздохнул я и повернулся к Локстеду. — Мой могучий ум пасует перед этой задачей. Ты мог бы, конечно, забраться мне на плечи…

— …но я у тебя на плечах — это метра три, от силы, — невесело закончил он и, оступаясь, поковылял к дальнему углу. — И то — если руки вверх протянуть. Смотри.

— На что? — недоуменно спросил я.

— Как лежат кости.

— Ну, горкой лежат. Это ты сейчас к чему?

— Если бы в ловушку несколько веков подряд падали всякие беглецы, воры и наивные охранники, куча была бы по центру, — сообщил йрвай, задумчиво потирая переносицу.

— А она сбоку, в самом углу… ну, спустили сюда кого-то на веревке, убрали немного — чтобы люди гарантированно расшибались, — с сомнением произнес я. Локстед хмыкнул:

— А если сюда падал кто-то из хозяев подземелья? Нельзя надеяться на то, что механизм ловушки будет безупречно работать спустя многие годы.

Я задумался над этой проблемой. Да, обычно подобные укрытия строят не дураки. О тех, кто пользуется ими спустя века, история умалчивает. О тех, кто таскает секиры из рук статуи, роняя при этом своего нанимателя в ловушку, построенную для того, чтобы убивать — тоже.

— Не понимаешь, — вздохнул йрвай.

— Понимаю! — гневно возразил я. — Просто задумался. Ты предлагаешь поискать потайной рычаг или камень, на который нужно нажать, чтобы открылась какая-то дверь. Потайная, естественно — руками мы ее вряд ли откроем.

— Именно. Анатоль пусть идет дальше, они аккуратно выберутся, если не переполошить всю стражу этого дурацкого места.

В этот момент над нами послышался грохот. Я поднял глаза, и тут же пожалел об этом — крошки пули и камня заставили меня судорожно отпрянуть. Когда я обрел способность видеть, то окончательно убедился, что путь к спасению сверху отрезан. Люк захлопнулся.

— Теперь у нас действительно нет других вариантов, — поделился я нехитрыми соображениями с товарищем по очередному заключению.

— У меня есть кое-что, что нам поможет, — усмехнулся Локстед. Его желтые глаза чуть ли не светились в неровном пламени факела. Я кашлянул:

— Если ты не против, я бы предпочел игре в загадки демонстрацию твоего чудесного средства, а то у меня уже начинает развиваться клаустрофобия. Такое ощущение, что похоронили заживо.

— Это — заклинание такое?

— Да, насылающее страх закрытых пространств.

— Кла-ус-тро-фобия, — довольно повторил йрвай. Дать ему медицинскую энциклопедию, что ли? Хотя, где я ее в этом мире возьму…

Локстед порылся в кармане (которые у него всегда были чем-то набиты, несмотря на важный внешний вид) и выудил на свет тот самый мешочек, который упер у герцога.

— Довольно дрянная на запах штука, но, если бы не он, я бы в жизни ее не нашел, — резюмировал он, подбрасывая мешочек на руке. — Это — порошок для проявления рун, настолько же редкий, как и дорогой. Называется ур-веннау. И, что самое замечательное, не требует магической искры в работе с ним.

— Думаешь, здесь есть какие-то руны? — наконец уловив его идею, спросил я.

— Даже если нет, у нас немного вариантов. Интересно, Анатоль слышал нас?

— Вряд ли он будет биться лбом о каменный пол, проклиная собственную глупость, — проворчал я. Кажется, настроение опять стремительно ухудшилось. Еще и эта неизвестная отрава, с которой предполагалось бороться нашей мази, но все тело так чесалось, будто за шиворот высыпали содержимое муравейника. — Скорее, пойдет в ближайший трактир, хлопнет чарку за наши души и продолжит карьеру наемника.

— Да уж, в здравомыслии тебе не откажешь, — поежился Локстед, развязывая тугой узелок. Достав едва заметную щепотку порошка — крупицы поблескивали у него на когтях — он изо всех сил дунул на стену. Мерцание стало хорошо заметным, расползлось во всю стену, но так ничего и не проявило. Мы синхронно вздохнули:

— Эх!.. — после чего йрвай перешел к следующей стене, спотыкаясь о чьи-то ребра и тазовые кости.

Из законов Мерфи очевидно, что потратили мы максимальное количество порошка, так как искомый камень оказался на четвертой и последней стене. Был еще пол, но попавший в камеру и не разбившийся мог случайно на него наступить — и тогда медный грош цена такой ловушке. Даже полгроша.

Йрвай аккуратно надавил на него ладонью и криво усмехнулся, когда в стене открылся небольшой лаз. Небольшой — это еще громко сказано, саррус бы сюда даже при желании не пролез. Догадываясь, что прогулка будет не из приятных, я снял тонкий кафтан, надетый поверх кольчуги и со злостью оторвал рукава, обмотав ими колени. Руки были в кожаных перчатках, так что вряд ли ладоням что-то грозило, а вот повредить мениск в мире, где слабо знакомы с хирургией — то еще удовольствие. И, отвечая на возможный вопрос — да, я, ожидая драки, не защитил колени ничем. Как говорится, когда-то я тоже был искателем приключений…