Ирина Соколова - Время звёзд

Небрежно вытираюсь, стряхиваю воду с волос. Распущенный тёмный водопад спускается по спине и ягодицам, мокрые кончики щекочут впадинки под коленями. Расчесать всю эту массу — уже задача не из лёгких, а ухаживать за ними при моей походной жизни и вовсе пытка, но у меня никогда не возникало желания подстричься.

Беру гребень со стола, осторожно разбираю спутавшиеся пряди. Гриву свою мне иногда почти жаль. Такая роскошь должна украшать изящную головку смертной красавицы, собираясь в сложнейшие причёски и сверкая вплетёнными драгоценностями. А не болтаться за спиной у побитого жизнью осколка исчезнувшей расы, большую часть времени стянутой в весьма небрежную косу.

Рассыпав по спине густую влажную гриву, подхожу к висящему на стене старому зеркалу. Редкая возможность взглянуть на себя без привычных ролей и масок. На то, что от меня осталось, если точнее. Остатки, осколки… жмых. Мой истинный облик вызывает у меня почти непреодолимое желание не быть. А восхищение смертных только добавляет ему силы. Каждый раз приходится убеждать себя, что всё это относится только к роли. На самом деле во мне почти не осталось красоты. Окружающие привычно засматриваются но очередную танцовщицу-рыцаря-советника-странницу-менестреля, не подозревая, что по меркам своей расы это почти труп…

Тонкая, гладкая как мрамор кожа. Белая. Как снег, как молоко… как панический ужас. В паху, за ушами и вдоль позвоночника ещё остались разводы изначального светлого серебра, но они — лишь грустное напоминание. У людей от переживаний седеют волосы. У Детей Звезды появляются белые пятна на коже.

Кое-где белоснежное убожество пересекают старые шрамы. С левой стороны груди — незадачливый убийца, помнится, был сильно удивлён, когда получившая смертельную рану в сердце жертва вежливо поинтересовалась мотивами преступления. Чуть ниже рёбер — копьё тогда прошло насквозь, задев позвоночник. И на спине — от кнута. Не стоило мне грубить лорду. Даже из-за неприличных намёков с его стороны. И ещё несколько мелких, не столь памятных.

Не так много за тысячи лет. Впрочем, на моей душе их оставлено в сотни раз больше.

Провожу пальцами по стеклу. Они очень длинные, даже для «полуэльфа», что в сочетании с маленькой узкой ладонью смотрится непропорционально. Люди списывают это на эльфийскую кровь, эльфы на редкое отклонение. Когти обрезаны неимоверно давно, ещё и кислотой протравить пришлось, так что теперь они даже не могут принять свою изначальную форму, ломаются и слоятся. Чтобы выжить в этом мире, нужно выглядеть как смертные. Клыки так вообще пришлось стачивать!

Необычного разреза глаза, когда-то тёмно-тёмно изумрудные, как гвирейские бериллы, с выцвели до серо-зелёных. В сочетании с густыми чёрными ресницами смотрится жутковато. Радужная оболочка похожа на речной лёд — прозрачная, удивительно ровного светлого цвета. Один из самых явных признаков употребления чёрной пыльцы. На столе уже стоит стакан с порцией этого яда, разведённой в подогретом вине. Порция пыльцы уже давно способна меня убить, но сейчас это необходимо. Мне не справиться своими силами. Третий вариант действия пыльцы на организм — стимуляция. Звёздным чёрная пыльца на короткое время усиливает природные способности. А со временем гасит их навсегда. Последнее мне довелось узнать на собственном опыте.

Я люблю жизнь, почти всегда. Но иногда думаю, что смерть была бы лучше. Редко, обычно я стараюсь о таких вещах не задумываться. Но очень тяжело беспомощно наблюдать, как память о народе Детей Звезды превращается в «дела давно минувшего», в старинные легенды, а затем и просто сказки, которым никто не верит. Память смертных столь коротка!

Впрочем, то, во что превращаюсь я, куда более отвратительно. Жалкое, полуразрушенное существо, использующее для познания наркотики. Это не зависимость, точнее не в том смысле, как её понимают смертные. Давным-давно, когда отчаянные поиски остатков моего народа потребовали больших сил, чем у меня было, стимуляторы показались единственно возможным выходом. А после того как последняя надежда оставила меня, как-то неожиданно выяснилось, что беседовать с миром у меня больше не получается. Я всё ещё слышу его, но он не воспринимает мои вопросы. Только и остаётся, что пытаться исправлять то, на что у меня ещё хватает сил. Я больше не могу сращивать нити одним своим присутствием. Но всё ещё могу творить и воспитывать творцов. Это утешает.

Оставив в покое гребень и зеркало, отхожу к столу. Комната на постоялом дворе — не самое лучшее место для самокопания! Особенно перед тем, что мне сейчас предстоит. После тех десятилетий поисков я искренне ненавижу эту процедуру, прибегаю к ней лишь в самых крайних случаях. Сейчас как раз такой.

Касаюсь кончиком пальца грани кристалла. Мутноватый, совсем не примечательный камешек, кажется аквамарин. Лерда после долгих уговоров всё же согласилась одолжить мне свой кулон. Очень ненадолго и с условием, что верну в целости. Протягиваю руку к стакану с зельем, любуясь меленько дрожащими пальцами. Мерзость какая!

Решительно подношу стакан к губам и опрокидываю залпом. Прохладная жидкость жжет губы и горло, но это уже не важно. Волна судорог прокатывается по телу. Где-то внутри грудной клетки сворачивается трепещущим узлом напряжение. Звуки… запахи… Я отчётливо слышу малейший шорох, ощущаю каждую пядь комнаты, каждый предмет, как будто бы он часть моего тела… Картинка перед глазами расплывается, чтобы через мгновение собраться, как мозаика, в удивительнейшее и прекраснейшее полотно. Воздух пронизан лентами разноцветного тумана, они сплетаются, текут, подрагивают, переливаясь гроздьями огоньков. Истинное лицо этого мира. Невозможно отвести взгляд, невозможно даже помыслить о том, чтобы как-то нарушить эту красоту. На самом деле все эти перемены только в моем разуме. Мир остался все тем же, точка зрения поменялась. Вещи светятся ровно и неярко, живые существа горят разноцветным, ежесекундно меняющимся пламенем. Ленты и нити между ними — связи. Более светлые — те, что существуют здесь и сейчас. Тёмные, малозаметные — те, что тянутся из прошлого. Всё в этом мире хранит память и невозможно не оставить своего следа на предмете, к которому хоть раз прикоснулся. Эти цепи живут в настоящем и тянутся из прошлого, они опутывают мир, переплетаются, составляя бескрайнее полотно. Протягиваю руку к ближайшему огоньку. Только бы не повредить! Порвав связь, лишаешь этот мир какой-то важной детали. Жаль, что маги этого не понимают, калеча реальность ради сиюминутной выгоды.

Перебираю идущие от него нити, пока не нахожу нужную. Устремляюсь по ней к далекому огоньку чужой сущности. Господин маг брал в руки её кристалл, Лерда мне сама говорила. Дальше, ещё дальше, раньше, глубже… вот оно!