Перерождение (СИ) - Давыдов Олег

Только вдохнув полной грудью сырой и холодный воздух, я понял, как устал. Брат выглядел, мягко говоря, удивленным. Было видно, что услышанное ошеломило его. Если рассказчиком был бы другой человек, он не поверил бы. Видимо он никак не мог поверить в сказанное мной.

— Это правда, ты меня не разыгрываешь?

— Смотри, — я взял ложку со стола и раскалил ладонь. Ложка мгновенно потекла как восковая свеча. Я опустил в тарелку с водой оплывший кусок металла. С громким шипением в воздух поднялось раскаленное облачко пара. — Убедился?

Широко раскрытые глаза и отвалившаяся челюсть брата были красноречивей любых ответов.

Я как можно мягче объяснил ему, чем мне грозит отсутствие инициации. И поделился с ним запланированными на завтра действиями. После этого убрали со стола и отправились спать.

За беготней следующий день пролетел очень быстро. Я успел оформить дарственную брату на квартиру в Новосибирске. Заехать к родителям Жени и Светы, выразить свое соболезнование.

Домой от близких погибших друзей вернулся полностью опустошенным. Пришел и сразу уснул. Сквозь тревожный сон чувствовал ласковые прикосновения мамы. Она, как всегда, заходила проверить, накрыт ее любимец или нет. И пусть мне уже скоро тридцать лет, для нее я всегда буду маленьким Арончиком.

Проснулся я от восхитительного запаха жареных блинов. Это мама спешила порадовать меня любимым лакомством. К сожалению пора возвращаться. Заканчивалось время отведенное для родителей.

За столом, как будто чувствуя нависшую надо мной беду. Мама, беззвучно плакала. Слезинки одна за другой капали на стол. Отец, не выносивший слезы матери, увел ее в спальню успокаивать.

Они вышли из комнаты, когда мы уже стояли на пороге. Отец крепко обнял меня, шепнул, чтобы я берег себя. Мама вжалась в мою грудь и опять расплакалась. Я гладил ее поседевшие волосы, с трудом сдерживая слезы. Наконец она успокоилась, поцеловала меня в щеку и перекрестила.

На улице мы попрощались с Давыдом. Брат стиснул меня в своих медвежьих объятиях:

— Не унывай. Я знаю, ты выкрутишься, — напутствовал меня брат. — Езжай, а то я тоже расплачусь как мама, — поторопил он меня хриплым голосом.

— Береги родителей и себя, — попрощался я с Давыдом и сел в машину. Мне не нужно было оглядываться на окна, чтобы чувствовать прощальный взгляд моей любимой мамы.

— Повезло тебе с родными, — сказал мне Кирилл, когда мы выехали со двора.

— С этим трудно поспорить. Я же младший, всеобщий любимчик, — похвастался я.

— Я уже понял, что ты любимчик, — улыбнулся друг.

Так подшучивая друг с другом, не заметили, как вернулись в Новосибирск. В городе я попытался набрать номер Славы, но он был вне зоны обслуживания.

В городе у меня не осталось никаких дел. Со всеми с кем я хотел увидеться, я повидался, поэтому сразу поехали в усадьбу.

По приезду, как обычно, нас встретил Порфирий. Лесава с огорченным видом сказала, что хороших вестей для меня нет, но нужно надеяться на лучшее. Я ее успокоил. Сказал, что верю в свою удачу. Был обед, прошедший в неловком молчании. Все слова утешения были сказаны, а поводов для веселья не находилось.

Я уже начал проваливаться в послеобеденный сон, когда раздался звонок смартфона. На экране высветился Слава, я поспешно провел по экрану.

— Алло? Здорова, ты куда пропал? — я обрадовался звонку друга.

— Привет. Дела, дела. Времени совсем не было.

— А где был? Я пытался несколько раз дозвониться.

— Где был, там связи не было. У меня для тебя хорошие новости. Я нашел Архонта. Пришлось поднять кое-какие связи, — стал напускать тумана друг, — но все получилось. Сегодня мы вместе с ним вылетаем в Новосибирск. Нас встречать не нужно, моя машина осталась в аэропорту. Мы переночуем в городе, а завтра поутру приедем.

Сказать, что я обрадовался, значит, ничего не сказать. Как будто огромная многотонная глыба, давившая на меня, рассыпалась под действием слов друга. Словно наяву я почувствовал, как опалило и отдалилось дыхание смерти за спиной.

Как оказалось, я очень хочу жить. На ум пришел анекдот про алкоголика, увидевшего перед суицидом окурок и решившего напоследок покурить.

Жизнь налаживается. Правы были все: Кирилл, безгранично верящий в мою удачу; брат, знающий меня с самого детства и Лесава, не теряющая надежды в благоприятный исход. Только я, стоя на самом краю гибели, усомнился в себе. Воистину, ожидание смерти — хуже самой смерти.

Ну что, нужно вставать и идти радовать остальных обитателей дома. Радостью нужно поделиться, чтобы снять груз переживаний за мою жизнь.

— Все это довольно подозрительно, — проговорил Кирилл. — Если бы информация была не от Славы, я бы поостерегся. С другой стороны деваться все равно некуда, — подытожил он.

— Это легко проверить, у Архонтов есть татуировка на груди в виде дерева, — вмешалась в разговор Лесава. — После инициации она появляется, как знак принадлежности к хранителям.

— Лесава, ты объяснишь, наконец, что мне грозит? — я слегка попытался надавить на берегиню.

Бесполезно, она даже ухом не повела и еще пристыдила:

— Арон, что ты как маленький. Потерпи, скоро все узнаешь сам.

Пришлось согласиться потерпеть, тем более что ждать осталось только до завтра. Я согласно кивнул берегине и оглядел моих друзей.

Не человечески прекрасное лицо Лесавы выражало спокойствие. Мудрые глаза диссонировали с девичьим ликом. Она смотрела на меня как старшая сестра на несмышленыша братишку.

Кирилл был чем-то не доволен. Что-то его беспокоило. Он пытался ухватить мысль, тревожащую его, но не мог. Я же не разделял, его опасений по одной простой причине. Как правильно заметил Кирилл, мне деваться некуда. Он единственный Архонт, который сможет мне помочь. Тем более Слава за него ручается. А ему я доверяю, он уже несколько раз спасал меня от смерти.

Порфирий невозмутимо следил за разговором, стоя в дверном проеме. Из кухни невидимыми цепкими щупальцами расползались аппетитные запахи. Они цепляли, пробирались сквозь обонятельные рецепторы прямо в мозг, мешая сосредоточиться.

Кириллу с его волчьим обонянием, было само трудно. Мне было хорошо видно, как он глотал набежавшую слюну. Кирилл украдкой поглядывал на домового, пытаясь понять когда же наконец ужин. Порфирий, конечно же, видел голодные взгляды оборотня, но стоял с невозмутимым видом. Видимо еще не все было готово.

Наконец, Лесава уставшая слушать, громкие сглатывания Кирилла сжалилась и поторопила домового.

— Порфирий хватит томить, давай уже ужинать.

Домовой, словно дожидался только этой команды. Сразу же стал готовить на стол. Как будто на сказочной скатерти — самобранке под действием сил Порфирия, на столе стали возникать блюда с едой.

Наваристый борщ в фарфоровой супнице, свежий горячий домашний хлеб, квашенная капуста. В центре деревянная миска с густой как масло сметаной.

— Приятного аппетита, — произнес я, и не дожидаясь прозвучавших ответов принялся за еду. Нет не так, принялся за Еду, с большой буквы.

Как всегда, когда ешь то, что приготовил Порфирий, было не до разговоров. Только после пельменей на второе, когда я доел последний комочек теста с мясом на тарелке, вернулась способность осознавать окружающее.

— Завтра ночью идем в лес к лешему, — сказала Лесава.

— А почему инициацию нужно проводить именно завтра? Об этом ты можешь рассказать или это тоже табу?

— Нет, эти знания не под запретом. Что ты вообще знаешь об Вальпургиевой ночи?

— Не очень много, если честно. В гугле речь идет о шабаше ведьм и нечистой силы. Еще, что этот праздник отмечают у разных народов. Я особо сильно не интересовался, некогда было.

— У нас этот праздник имеет название Родоница. В честь главного бога Рода. Но сейчас на слуху название Вальпургиева ночь в честь святой Вальпургии. В эту ночь истончается барьер между мирами. В наш мир могут проникать духи и мертвые. Сильные колдуны и колдуньи могут переходить в другие миры. Так же энергия других миров в местах соприкосновения просачивается в наш мир. В этих точках появляются своеобразные места силы, скопление огромной энергии. Вот поэтому так важна эта ночь. Обряды, которые невозможно провести в обычный день. В Вальпургиеву ночь обретают возможность к свершению. На шабаше ведьмы увеличивают свою силу.