Марина Комарова - Враг Хозяина Штормов ((Йенгангер не дышит))

И хоть я говорил простые слова, казалось, что мерно произношу заклятье, вызывающее мёртвых с той стороны Мрака. Голос был чужим, странным, нечеловеческим. Будто, и утекающая водой сквозь пальцы жизнь, меняла и его.

Шайрах сказал, как я выгляжу. И в первый раз за долгие годы я почувствовал ледяные пальцы страха. Мне действительно было страшно взглянуть на себя. Я знал, что пройдут времена, когда йенгангер будет только звучным словом. Рано или поздно смерть возьмёт всё в свои руки.

Из голенища сапога я молча вытянул кинжал и положил его на плоский камень. Кинжал тот самый, что когда-то хотел продать мне Хишакх: с серебряным лезвием и тяжёлой чёрной рукоятью. Он принадлежал Сиргену. Если Бессмертник, действительно, сын Гунфридра, то бог отзовётся.

Повисла мёртвая тишина: то ли от моего голоса, то ли от чего-то другого.

Камень вспыхнул чёрным пламенем, обхватившим кинжал. Серебряное лезвие задрожало, изогнулось металлической змеёй. Внутри всё замерло, я невольно сделал шаг назад. Что это? Изображение на стене шевельнулось?

Чёрное пламя затрепетало и вспыхнуло, чёрные трепещущие языки плеснули волнами на пол. Миг — весь храм наполнился водой: ледяной, солёной… Не может быть её здесь!

Нелепо взмахнув руками, я попытался доплыть до двери, но ничего не вышло. Ноги будто сковало невидимыми путами. Глянув вниз, заорал от ужаса и дёрнулся: меня обвивали гигантские щупальца, сквозь толщу воды, казавшиеся лишь туманными тенями.

«Кракен! — пронеслось в голове. — Но откуда?»

Он утягивал меня к себе, я почувствовал, что захлёбываюсь. Перед глазами пошли круги, лёгкие начали гореть.

Стены храма исчезли, кракен занял весь пол. Я снова попытался вырваться, но понимал, что это бессмысленно. Зверь стискивал меня как тряпичную куклу.

— Отпусти его! — вдруг раздался громовой голос. — Мне нужен этот человек!

Хватка щупальцев ослабла, но я провалился во тьму. Перед этим, правда, каким-то чудом почувствовал, что кто-то подхватил меня и рванул вверх.

Голова раскалывалась. Спину ломило, а на плечо давило что-то твёрдое. С трудом разлепив глаза, я приподнялся на локтях и огляделся. Время шло, а увиденное никак не хотело укладываться в голове: серое небо сливалось с мерно, почти лениво, перекатывающимися волнами, ветер рвал парус — некогда белый, а сейчас изрядно истрёпанный и едва выделявшийся на фоне неба и моря.

Спустя пару мгновений я понял, что попросту лежу на палубе, на любезно кем-то подстеленном плаще. Ко мне кто-то склонился и тронул за плечо. Повернув голову, встретился с пронзительным живым взглядом согнувшегося надо мной сухого мужчины. На нём была старая латаная одежда моряка, широкий кожаный пояс с несколькими кинжалами, а пшеничные волосы придерживались кожаным ремешком. По лицу — северянин, только…

— Живой?

Я кивнул и попытался встать, но в голове будто что-то взорвалось и, стиснув зубы, чуть не рухнул назад.

— Эй-эй, осторожнее.

Он успел меня подхватить и снова помог улечься на плащ.

— Что там, Лирак? — послышался зычный бас.

— Он пришёл в себя, мой ярл! — крикнул Лирак, вновь выпрямляясь. — Только ещё плох.

— Ничего, бывает хуже.

Волна дурноты ушла, я шумно выдохнул.

— Как я здесь оказался? — спросил, не открывая глаза.

— С нашим кракеном познакомился, — смешок. — Он у нас любит новых людей.

— На закуску, — грубо рубанули рядом.

Меня сгребли в охапку и резко подняли. Голова пошла кругом, внутри закипела злость. Волей-неволей глаза пришлось приоткрыть.

— Гнилые водоросли и те выглядят лучше тебя, парень.

Но я, не мог ничем ответить, съёжившись, глядя на стоявшего рядом. Утбурды всего севера, как он огромен! Выше меня голову точно, да шире в плечах — Йорд бы обзавидовался. А Йорд всё-таки рисе. Возможно, казалось так ещё потому, что он держал меня тряпичной куклой над палубой. На его лицо свисали седые пряди, но я сумел всё же рассмотреть: высокий лоб, орлиный нос, впалые щеки, а подбородок резко скошен. Его губы искривила ухмылка. От правой скулы прямо к глазу тянулся жуткий рубец, напоминавший клин. Основание этого клина касалось века. Точнее, когда-то касалось, потому что вместо живого человеческого глаза на меня смотрел мутный кусок льда. Но при этом по коже пробегали мурашки, и становилось не по себе от этого молчаливого разглядывания. Будто он видел насквозь. Левый глаз был подобен человеческому и дрожи не вызывал.

— Что, залюбовался? — почти ласково осведомился он. — Ну, это ничего, это нормально.

Я вдруг осознал, что это тот самый голос, который велел кракену остановиться.

— Есть немного, — ответил я и поразился, что голос превратился в глухой хрип.

— Мой ярл… — робко попытался вмешаться Лирак.

— Да?

Именуемый ярлом медленно опустил меня на ноги, при этом, продолжая сверлить взглядом. Возникло желание вжаться в борт, а ещё лучше — слиться с ним.

— Владыка хочет видеть этого человека.

— Я знаю.

Ледяной глаз будто сдирал кожу, раздвигал мышцы, и, ломая кости, хотел узреть всё спрятанное под оболочкой тела. Пальцы, впившиеся мне в плечи, причиняли боль, словно испытывая на прочность.

Но, тем не менее, удалось собраться и прямо посмотреть на ярла.

— С кем имею честь разговаривать?

Неуместный пафос развеселил его, на губах снова появилась усмешка:

— Фьялбъёрн Драуг к вашим услугам, господин Глёмт.

Казалось, ещё миг — и он отвесит поклон. Лирак тоненько засмеялся, неожиданно его смех подхватило море голосов. Я быстро осмотрелся, но никого не увидел. В голову закралась нехорошая мысль: так и сходят с ума, Оларс. Не разобрать — хохочут невидимые мне моряки, морские волны или, может, сам корабль.

— Ничего. — Фьялбъёрн с размаху хлопнул меня по плечу, и я едва удержался на ногах. — Пока ты на «Гордом линорме», можешь считать себя в безопасности.

— Как я здесь оказался?

Он уже успел отойти на несколько шагов, обернулся и пожал плечами. Одет, кстати, был по-простецки: шерстяная рубаха, штаны из кожи, сапоги, пояс. Даже не вооружён, что весьма странно для плавающего в северном море. Да и вид у одеяния, мягко говоря, потрёпанный. Такой же, как у паруса. Спустя несколько мгновений до меня дошло: одет он совсем не по погоде!

— Спроси у Гунфридра. Это он из храма на скале знает все дороги в море, — послышался ответ.

С этими словами он пошёл дальше, после чего принялся куда-то спускаться. Я нахмурился. Желая подтвердить догадку, быстро глянул за борт. Так и есть! Ряд вёсел с нечеловеческой точностью поднимался и опускался в воду. Кто бы не управлял ими, он находился внизу. Значит, Фьялбъёрн спустился к гребцам. Но только на севере предпочитают совсем другие корабли, внизу гребцы сидели только у южан! И в основном, это были рабы. Но почему они ходят на таком корабле? Неужто тут поправли законы севера и впустили рабство в свою жизнь? Здесь? Я огляделся. Ага, вот и надстройка, а вон вход в каюту.