Город мучений (ЛП) - Корделл Брюс Р.

В левое ухо ударил победный рёв, и она вздрогнула.

Это был Фостер, разрубивший аболета, слишком занятого попыткой вскарабкаться на сородичей, чтобы следить за флангом. Рана была глубокой, но аболет умер от яда прежде, чем его органы смогли среагировать на хлещущую наружу жидкость. Серена снова обрадовалась, что решила помочь капитану, когда он рассказал о своей странной болезни, а не убить его.

Серена решила потратить заклинание, которое почти достигало предела её сил. Она прошептала нужные формулы и взмахнула один раз жезлом. Шар белого света размером с кулак ударил в массу толкающихся аболетов. За мгновение до того, как упасть в их гущу, шар взорвался призматической вспышкой, пронзив сразу несколько тварей.

Существа завизжали, когда их бока обожгло. Ещё лучше – они недоумённо завертелись на месте, когда яркий свет ослепил их.

Мрачная усмешка слабо тронула губы Серены.

Она прочла ещё одну формулу.

Прежде чем выйти из плаща, Яфет снова обратился к непроглядной тьме между звёздами, пустое ничто которой пожирало свет соседних созвездий. Он укрыл себя этой тьмой, затем вышел в самый центр тронного зала, где пол оставался стабилен. Окаменевший взгляд Древнейшего над головой был почти ощутим, так силён, что от него вибрировал воздух, создавая глубокий гул, похожий на звон огромных кладбищенских колоколов. Колдун старался не смотреть вверх.

Яфет быстро огляделся, чтобы проверить, заметил ли его кто-нибудь.

Основной бой ещё продолжался.

Монах продолжал косить аболетов своим мечом и Символом. Ануша, Йева, Фостер и Серена вонзились во фланг копошащейся массы. Старейшие аболеты продолжали свой напев пробуждения. Яфет надеялся, что он сумеет закончить свой ритуал раньше, чем они закончат свой.

Из плаща он достал жезл, помятый свиток и пузырёк с порошком из драконьей чешуи. Это были те же самые инструменты, которые он использовал, пытаясь освободить разум Ануши, минус книга, которая оказалась бесполезной. И минус кольцо с локоном Ануши. В суматохе их прибытия и после того, как разбился его камень договора, он не забрал кольцо у ангела исследования.

Яфет надеялся, что само сновидческое тело Ануши окажется лучшим проводником, чем тонкие пряди её волос. В прошлый раз он потерпел неудачу, пытаясь её освободить, но лишь потому, что её душа была заперта не внутри Сердца Снов, как он ошибочно предположил.

Нет, её сознание поймал сам Древнейший. Если она ослабнет и проснётся хотя бы на мгновение, чудовище поглотит её разум и сделает его своей частью. К горлу подступил комок, когда колдун это понял.

Яркая вспышка света снова обратила его внимание на бой. Сквозь натиск извивающихся аболетов ударили небесно-голубые лучи. Рейдон вызвал какой-то особенно яркий пульс из своей груди.

Не обращай внимания, сказал себе Яфет.

Он достал последние две вещи, которые были необходимы для ритуала – Сердце Снов и серебряный футляр с его личной смертью.

Он опустил артефакт полуприкрытым глазом вверх. Голоса круживших над головой аболетов дрогнули, прежде чем продолжить свой речитатив. К счастью, никто не спустился вниз, чтобы рассеять тьму и забрать у него древний глаз их прародителя. Существа почувствовали внезапную близость артефакта, хотя и не видели его. В каком-то смысле небольшая сфера на полу перед ним была более живой, чем целая туша Древнейшего, распростёршаяся над головой.

Он взял серебряный футляр. Прикосновение высушило ему рот в предвкушении. Пытаясь не думать о содержимом, он открыл футляр и опустил порцию пыльцы в один глаз. Ему пришло в голову, что это будет первым испытанием его нового договора. Насколько хорошо он защитит его от симптомов зависимости?

Он сморгнул раздражение. Уже слишком поздно.

Прежде чем красная дымка полностью заволокла зрение, он откупорил пузырёк с порошком из чешуи дракона и высыпал его на каменный шар. Едкий запах обжёг ноздри.

Океанический прилив пыльцы нахлынул на Яфета, он развернул свиток – двойник того, который использовал в прошлый раз, – и разложил его на холодном полу. Пергамент попытался свернуться обратно, так что он прижал верхушку Сердцем, а низ – носками сапог. Кончик пергамента отломился, но свиток по-прежнему был пригоден к использованию. Он подобрал жезл из нефрита, благословлённый в храме Келемвора. Он наклонился вперёд, чтобы можно было прочесть текст и коснуться кончиком жезла неровной поверхности Сердца.

Глаз артефакта моргнул. Сфера повернулась, пока не уставилась прямо на него.

Он вздрогнул, но произнёс слова ритуала, стараясь игнорировать блаженное чувство, с которым пыльца проникала в его кровь. Он решил, что способность пыльцы проницать вуали будет ему необходима – на тот случай, если заклинание, которое даёт возможность видеть незримое, потерпит неудачу. Просто нужно было позаботиться, чтобы пыльца не унесла его прочь.

В помещении звучали взрывы, крики и грохот. Ему показалось, что он слышит победный крик, а за ним – женский вопль боли. Но это была не Ануша, и Яфет продолжал читать свой ритуал. Он не мог позволить себе потерять ещё одно мгновение. Времени на помощь друзьям не было. Лучше даже не смотреть.

Единственной отдушиной была пассивность, вызванная пыльцой путешественников, из-за которой ему проще было игнорировать всё вокруг, кроме слов на свитке у него под ногами.

Рейдон попытался проследить взглядом на полу кольцо, которое чертили аболеты, парящие в воздухе над ним. Символ показывал ему узоры, которые он должен был вырезать, по одному знаку за раз, при помощи вспышек лазурного огня, которые обеспечивал Ангул.

Кольцо было необходимым ингредиентом для удара по ритуалу аболетов столь сильного, что даже Древнейший не только не сможет пробудиться, но даже погибнет.

Чтобы закончить свой круг контр-ритуала, Рейдон убивал аболетов. Которые в то же время пытались убить его.

Каждые несколько мгновений пять или шесть аболетов пытались захватить разум Рейдона бесформенными ментальными зацепами. Ангул и Символ разбивали каждую попытку подчинить его рассудок – монах даже не знал об этом.

Большая часть его внимания уходила на то, чтобы уклоняться от постоянного дождя из слизи, молний и любой другой гадости. Он откатился за границу расширяющейся сферы зелёной энергии, перескочил через волшебный разряд, протыкая аболета, и пригнулся под удар щупальца. Было только бесконечное движение, пока он отражал натиск бесчисленных атак.

Когда счастливому щупальцу или туше, или яростному энергетическому разряду удавалось его задеть, он качался и иногда даже падал. Но бальзам Ангула мгновенно превращал огненную боль в угасающее тепло, а его собственные рефлексы заставляли монаха подниматься после каждого падения. Эти удачные удары занимали только крохотную часть его сознания, но ему приходилось возвращаться на место всякий раз, когда его толкали или сбивали с ног. Было важно не терять своё место на полу.

Если бы ему противостоял любой другой враг в таких количествах, Рейдона давно бы похоронили под телами.

Ни Ангул, ни Символ не могли обеспечить ему бесконечные силы. Однако эти существа были заклятыми врагами хранителей и их инструментов. Меч и печать наделяли монаха частицей своих постоянных сил, необходимой, чтобы стоять среди бури смерти, которая пыталась утащить его. Но энергия, которую Ангул и Символ использовали, чтобы исцелять его, была ничтожна в сравнении с силой, которую он короткими вспышками направлял на пол каждый раз, когда делал шаг вперёд.

Рейдон подумал, что они втроём – меч, печать и он сам – исчерпают все свои силы до последней капли, когда закончат. Если судьба окажется милосердна, то так и будет.

Мускулистая бескостная конечность ударила Рейдона в лицо, и на её конце лопнула какая-то киста. Вонючая, липкая жидкость, которой окатило монаха, жгла как кислота. Он даже не успел стиснуть зубы от боли, как Ангул выжег повреждённые ткани и вырастил у него на лице, коже и левом плече новую кожу. Рейдон прикусил губу от той боли, которая пришла с волной исцеления.