Тихий лес - Артем Рудик

всегда только наблюдает и говорит. — птица вдруг задумалась, и затем сказала, — Если ты его видел после того, как пересёк границу жизни и смерти, то значит и я смогу его наконец-то увидеть. Я смогу воссоединиться с ним и получить заветное освобождение. Хотелось бы мне верить, что и другие воссоединяться с ним на той стороне. Пусть даже это будет совсем мимолётное воссоединение. Самум стоит каждой секунды.

— Только не говори мне, что собираешься…

— Повторить то, что сделали Старик и Паучиха? Да, именно это я и собираюсь сделать. Это приблизит тебя к выходу, а меня к моей единственной страсти. Кроме того, твой дальнейший путь будет лежать к отцу. Он будет последним из нас. И, прежде, чем ты к нему пойдёшь… Просто знай, что мы все привязаны к тебе, но эта привязанность превратилась в клетку. Позволь же нам всем совершить побег из адского колеса. И, чтобы не произошло, не пытайся всё вернуть на свои места.

С этими словами скелет оплели щупальца тумана и он растворился в них.

Туман отступил и рассеялся. Мои ноги утонули в глубоком снегу. Вокруг была уже не та мрачная низкорослая роща, а вполне привычный лес. Правда, за время моего отсутствия тут многое поменялось: везде лежал глубокий снег, массивные стволы окутало ледяным узором, а с ветвей пропали все листья. Гигантские деревья стояли голые, практически мёртвые.

Звенящая тишина давила на уши. Больше не было привычного шума и даже ветер затих. Всё потому, что даже воздух ныне застыл от наступившего мороза.

Меня охватила дрожь. После я чихнул. Тело едва справлялось со столь резкой переменой температуры. Обрывки плаща ни капли не грели и только факел, всё ещё находившийся в моей руке, давал хоть какое-то тепло. Я поднёс его поближе и обнял Аврору. Сильно теплее от этого не стало, но чисто подсознательно казалось, что я делаю хоть что-то. А "хоть что-то" уже лучше, чем совсем ничего.

— Пойдём. Иначе замёрзнем, стоя на месте. — сказала рысь дрожащим голосом.

— Да, верно. Нельзя оставаться на месте.

И мы поплелись, с трудом передвигая ногами. Конечно, лапам было крайне холодно, так что хотелось их одёрнуть каждый раз, погружая в сугроб. Однако, здесь их было просто некуда "одёргивать".

В один момент, погрузив ногу в белый покров в очередной раз, я вдруг встал на что-то твёрдое и шершавое. Я подумал, что наступил на камень. Однако, этот самый "камень", вдруг хрустнул под моей ногой. Передав факел напарнице, я нагнулся к земле и раскопал странный предмет. Из снега, на белый свет, вышел треснувший череп. Я не знал, что и думать о такой странной находке и почему она так привлекла моё внимание.

Позднее, продолжив путь, мы наткнулись и на другие останки самых различных животных. Некоторые представляли собой скелеты, другие же — полузамёрзшие трупы. Их было великое множество. Конечно, мы могли рассмотреть лишь те, на которые натыкались и те, которые лежали на поверхности. Сколько всего их было, я не стал задумываться. Мне просто стало не по себе.

Легче стало лишь когда нам показался хозяин этого места. А, вместе с тем, и последний хозяин Тихого Леса. Бродящий Меж Стволов, легенда, что ранее никому и никогда не показывалась, но каждый знал как этот зверь выглядит. Гремя цепями и с лёгкостью пера ступая своими четырьмя лапами по самой поверхности сугробов, огромный белый волк возник перед нами колоссальной фигурой. Вместе с его появлением поднялся порыв ветра, чуть не сбивший нас с ног и ударивший по моему лицу ворохом острых снежинок.

— Каин. — громогласно прозвучал голос волка.

— Отец, я полагаю? — спросил я.

— Ты помнишь меня?

— Сложно сказать. Я помню много версий тебя, так что будем считать, что я не помню ни одной.

— Учитывая, что остальные мертвы, ты так и не узнал достаточно?

— Они мертвы не по моей вине.

— Я знаю. Им не нравилось их место в этом мире. То место, которое ты им определил. Мне моё тоже не нравится. Высшая форма бессилия — это когда ты способен что-то поменять, но совсем не контролируешь даже свои собственные решения. Напоминает мне моё прошлое…

— Мне уже не хочется ничего об этом знать. Всё это слишком запутанно. Все говорят загадками, а когда говорят прямо, то скорее всего врут. По крайней мере, я не готов больше узнавать что-либо от безумных богов. Иначе сам сойду с ума. Лучше поговорим про то, что происходит прямо сейчас.

— Спрашивай.

— Мы сейчас в очередной странной иллюзии?

— Нет, это не моя вотчина. Я вообще, в отличии от остальных, люблю бродить по Тихому Лесу.

— Значит, лес сейчас выглядит так? Откуда все эти трупы?

— Ты опустил температуру. Лес замёрз. Слабые звери быстро сгинули, в том числе и те, кто жил в домах. Они просто не знали, как справиться с холодом. Сильные же, вроде птиц и волков, несмотря на то, что могли противостоять морозу, поубивали друг друга в кровопролитной войне. Сначала мотивированной местью, а потом и нехваткой пищи. Не знаю, может где-то горстки их ещё и остались, но скорее всего былое величие их минуло.

— Значит, Тихий Лес умирает…

— Да. Не только из-за похолодания. После смерти богов, здесь окончательно наступил хаос. Без Старика пространство перестало иметь хоть какие-то правила: кровавая изнанка леса смешалась с реальностью, тропы перепутались, бесконечная зацикленность разорвалась. Без Паучихи, потоки судьбы и строгие правила, перестали иметь смысл. Да что там, даже смерть ныне работает не так, как должна. Даже Бог Корней вносил свой вклад в жизнь леса, заставляя зверей мутировать. Конечно, о его смерти стоит жалеть меньше всего, но теперь все бесшёрстные, попадающие сюда, обречены умереть, без шанса перерождения.

— И всё это уже не исправить?

— Не знаю. Мне это не ведомо. Но, сын мой, тебе не стоит винить себя в произошедшем. Ты был жертвой манипуляций и драм, о которых не имел никакого представления. Боюсь, что это наследие тебе досталось от меня. Мной тоже когда-то манипулировали и это также привело к глобальному краху. В результате этих манипуляций и появился ты. Так что, всё происходящее, в каком-то смысле и моя вина.

— Ты можешь объяснить мне всё это просто? Без речей про времена, которые я не застал. Мне надоела иносказательность! — я стиснул зубы от злости.

— Я понимаю твой страх.

— Я не боюсь.

— Боишься. Злость и ярость — самые высшие формы страха. Загнанный в угол зверь начинает драться изо всех сил,