В интересах государства. Аудиториум, часть 2 (СИ) - Хай Алекс

Я прищурился и смог различить бегающие лучи фонарей и даже лай собак. Нас искали. Наверняка все измерительные артефакты в Лабораториуме посходили с ума после импульса, который я выдал.

Сперанский, ни разу не прокомментировавший мой поступок, молча зажег огромный шар «Жар-птицы» и пустил его вверх, словно маячок. Вскоре фонари замелькали гораздо ближе – нас заметили и шли прямиком к поляне.

Я собрался с мыслями, снял с трупа Афанасьева перчатки, натянул их и обхватил банку с Головой.

– Хана тебе, истребитель князей, – кисло улыбнулся Пантелеев.

Я повернул банку так, чтобы увидеть лицо Леньки.

– А говорил, что в этой истории поставишь на меня.

Пантелеев невесело усмехнулся.

– У тебя в этой истории было больше шансов выжить. В этом-то я не ошибся. А вот как с тобой, соколик, поступят дальше, предугадать сложно.

– Что, не видишь будущего? Мне говорили, ты у нас едва ли не пророк…

– Я не предсказываю будущего, я анализирую ситуации, исходя из заложенных в меня алгоритмов, – проворчал Пантелеев. – И выдаю наиболее вероятный прогноз. Но вероятности не всегда сходятся согласно расчетам. Твоего Ронцова я так-то в боевики прочил. А он вот, мертвый лежит…

Отчего-то мне подумалось, что Ленька был ко мне расположен. По крайней мере, он говорил со мной и даже силился что-то растолковать. Хотя, быть может, он просто заскучал в хранилище Лабораториума.

– Тогда спрогнозируй, что меня ждет, – тихо попросил я.

Ленька булькнул раствором.

– Черт тебя знает, Соколов, – уныло протянул он. – Не знай я всей подоплеки, то сказал бы, что ждет тебя мучительная казнь за убийство сразу нескольких княжеских потомков. Да только есть два нюанса. Первый – ты защищался. Второй – ты слишком ценный для науки экземпляр, чтобы просто тебя убивать.

– Не уверен, что сейчас это меня выручит, – отозвался я.

– А ты не спеши с выводами, птенчик. Так что я бы сказал, что будет внутреннее расследование. И вряд ли громкое. А там… Тоже возможны варианты. Одно скажу тебе точно: даже если повезет выйти из этого переплета живым, все равно берегись. Стоит тебе выйти за пределы Аудиториума, как тут же нарвешься на разгневанных и одержимых жаждой мщения родственнички этих мертвецов.

Ленька был прав. Едва Меншиковы, Забелло, Гагарины и прочие прознают о том, что я укокошил их отпрысков, как на меня объявят охоту. И цена за мою голову будет немалой… Найдется много желающих сделать то, в чем лишь наполовину преуспели «Княжичи».

Я вздохну.

– Да, сперва надо дожить.

Ленька подмигнул мне красноватым глазом.

– Не вешай нос раньше срока, самородок. Если что ты и умеешь делать, Мишаня, так это наживать врагов. Однако и справляться с ними учишься потихоньку. И спасибо за прогулку. Давненько я не был свидетелем подобных разборок. Эх, аж молодостью повеяло…

Пантелеев принялся что-то бормотать о веселой юности и окончательно перешел на свою, одному ему понятную волну.

Фонари начали слепить нас, лай собак и короткие приказы разрывали уши. Я различил не меньше двух десятков силуэтов среди деревьев. Судя по одежде, внутренняя служба безопасности. По команде одного из них безопасники принялись окружать поляну.

Как назло снова повалил снег.

– Всем оставаться на местах! – громкий приказ едва перекрикнул лай овчарок. Кольцо окружения начало сжиматься, нас теснили друг к другу.

Грасс, снова подобравшая было меч, бросила его на землю и подняла руки, словно на нее было наставлено оружие.

– Мы свои! – зачем-то крикнул Сперанский. – У нас раненые!

Мохнатая собака подбежала ко мне, с интересом обнюхала ноги, но, увидев Голову, тут же залилась истошным лаем.

– Тихо, Вергилий! – один из охранников подбежал ко мне и, потрепав за ухом, взял овчарку на поводок. – Да, волшебный он, не кипятись ты так. Нашел, нашел Голову, молодец…

Ленька зашипел на животное, словно разъяренная кошка.

– Уйди! Прочь пошел, жопа шерстяная! Ненавижу!

Чего это он так на собак взбеленился? Но спрашивать времени не было. Нас окружали все стремительнее, и по лицам безопасников я понял, что ничего хорошего нас не ждало.

А еще я заметил, что на ошейнике пса красовался какой-то светящийся предмет, похожий на брелок. Только вот свечение было магическим – не обычная светодиодная лампочка, а какой-то артефакт.

Из окружения вышел тот самый мужчина, что отдавал приказы, и обратился к нам.

– Всем назваться, по одному. Имя, фамилия, курс.

Рядом со старшим безопасником возник мужчина в кителе нараспашку. Я узнал куратора курса Мустафина.

– Это мои, – сказал он и светанул фонариком по нашим лицам. – Да, все мои. Идиоты! Вы хоть понимаете, что вас по всему острову ищут?

А потом его фонарь скользнул на голую землю. Туда, где лежали тела.

– Это еще что за…

Проглотив ругательство, Мустафин посуровел. Его тут же схватил за локоть безопасник.

– Всем стоять и не шевелиться! – Крикнул он нам и обратился к куратору. – Не они. Перваки же… А там заряд был такой, что не всякий старшекурсник выдаст… А эти просто Голову выкрали. Нужно искать дальше.

Я подслушал их молчание и шагнул вперед. Один из охранников выставил вперед руку.

– Стоять на месте.

– Не надо вам дальше искать, – сказал я. – Это я сделал. Михаил Соколов, первый курс.

Голова в банке забурлила.

– Пантелеев Ленька, курса нет, приписан к Лабораториуму и нагло сворован. Но подтверждаю, этот молодчик взрыв устроил. Правда, без злого умысла…

Куратор и безопасник переглянулись. Мустафин тут же выпустил больше «Жар-птиц» и распределил их так, что на поляне стало светло как днем.

И пришел в ужас от увиденного.

– Что, черт возьми, здесь произошло?

– Боюсь, это долгая история, – ответил я. – На нас напали. Пришлось защищаться. Есть трупы.

– Я вижу, что есть трупы! – казалось, Мустафин был на грани истерики. – Кто?

– Наши однокурсники.

– Фамилии!

– Забелло, Гагарин, Меншиков, Исаев… Ронцов.

– И, судя по всему, Афанасьев, – добавил лекарь. – Николай Сперанский, первый курс.

Не опуская рук, байкерша вышла вперед.

– Анна Грасс, первый курс. На нас напали, когда мы возвращались из Лабораториума после кражи головы. Напали Забелло, Меншиков, Гагарин и Исаев. Нас они обезвредили запрещенными заклинаниями и хотели затем воздействовать на память. Им были нужны Ронцов и Соколов.

– Зачем?

– Чтобы убить.

– Голову мне не морочьте! – терял терпение безопасник. – Савва, уводим их. Допросим отдельно. И лекарей сюда надо. Небось, просто сцепились из-за Головы…

– Детки правду говорят, – подтвердил Пантелеев. – Готов предоставить подробный отчет по воздействиям. У меня в головушке все записано…

Старший безопасник продолжал взирать на нас с недоверием, да и охрана не сводила с нас глаз. Мустафин пялился на трупы, не веря своим глазам.

– Как… Как, черт побери? Даже у меня в комнате все артефакты с ума посходили – импульс такой силы… – он приблизился ко мне вплотную и понизил голос до шепота. – Соколов, что… Что именно ты сделал?

– Сам не знаю. Просто защищался. Они действительно хотели нас убить. Сказали, это был их пропуск в Орден. В Темную Аспиду…

При упоминании Ордена вся кровь отлила от лица куратора.

– Заткнись! – зашипел он и дернул меня за плечо.

Я едва не выронил банку и удивленно вскинул брови.

– В смысле…

– Говорить будем не здесь.

Мне показалось или Мустафин боялся?

– Я не смог спасти Сережу, – прошептал я. – Он погиб по моей вине.

– Позже. Обо всем – позже, – резко оборвал меня куратор и обратился к безопасникам. – Первокурсников сопроводить в Главный корпус для допроса. Рассадить в разных комнатах под «Куполами», чтобы не переговаривались друг с другом. Сюда вызвать Елагина с бригадой – пусть лекари внимательно осмотрят всех. И немедленно доложить Долгорукову.