Елена Первушина - Умри, ведьма!

Сайнем размышлял. Он думал о том упрямстве, с которым она понеслась в лес, несмотря на все его угрозы. Не приняла всерьез? Но что же тогда она сочла серьезным? Сказки братца Карла?

Так или иначе, она пошла в лес — и на следующий день начался долгожданный снегопад. Что разом давало надежду и на урожай, и на мир с чужанами следующим летом. Разумеется, для этого придется еще здорово потрудиться, но Солнце в этот раз сыграло с ними честно — шансы были. Вот только…

«Маг — это тот, кто платит чужой смертью», — сказал он когда-то Армеду. Но проклятая чернявая графиня-перестарка, проклятущая рыжая ведьма-распутница из леса платила жизнью. Своей. Что тут скажешь? Нечего сказать.

— Отдай мне… — попросил Сайнем.

— Что?

— Отдай мне свой огонь.

— Но я пока не умираю, — возразила она.

Но Белому Магу прочно попала вожжа под хвост, и он гнул свое.

— Поделись. Хватит тебе уже гореть. Что я, в самом деле, смотреть и молчать должен? Бери мой взамен. Бери, что хочешь. Бери меня всего. Потому что я хочу взять тебя.

У него получалось не слишком гладко. Точнее, получался какой-то бред. Но Дионисия впервые приподнялась на локтях и с интересом посмотрела на своего противника.

Подслушивавшая у замочной скважины Радка совсем по-Дессиному вскинула брови и на цыпочках удалилась. Однако она поторопилась со своими предположениями. Ничего особенного за дверью не случилось. Просто два волшебника сидели на постели и молча смотрели друг на друга. Но коснуться друг друга они пока не осмелились.

Ехать в Купель надумал Карстен. Ему надоело, сказал он, видеть вокруг себя кислые физиономии. В конце концов, чего тут всем надо? Плакали, что не выживут без снега — так вот он, снег, хоть закопайся. Охали, что Ночь не переживем, так ночь уже короче стала, и все живы. Ладно, хватит друг на друга пялиться, едем в Купель на ярмарку. Радка, выслушав эту грозную речь, взвизгнула от восторга, чмокнула своего сюзерена в щеку и сбежала скорее, чем кто-нибудь успел захихикать.

Ехать собрались впятером: сам Карстен, Рейнхард, Радка, Десси и Сайнем. Замок оставили под командованием Мильды.

Утром в день поездки Сайнем, движимый предчувствием, спозаранку заглянул на конюшню. Разумеется, там был тот самый болтливый конюх, которого Десси, помнится, звала Дудочником. Начищал лошадиную сбрую и мурлыкал под нос какую-то песенку на незнакомом языке.

— Эй, парень, — окликнул его Сайнем, — потолкуем?

— Отчего же не потолковать? — отозвался тот. — Работа у нас такая. Присаживайся.

— Ты кто? — спросил Сайнем напрямик.

— Я тут живу, — отвечал Дудочник, не оборачиваясь. — Ты против?

— Не знаю еще, — усмехнулся Белый Маг. — Чего ты от Десси хочешь?

— С чего ты взял?

— А от нее все чего-то хотят, — все с той же улыбкой парировал Сайнем. — А вот скажи мне, ради чего ты ей сказки рассказываешь?

— А разве ей?

— А разве нет?

— Она все эти сказки лучше нас с тобой знает, — вздохнул Дудочник. — Я бы на твоем месте подумал, чего ты сам-то от нее хочешь.

— Я от тебя хочу, чтобы ты от нее отвязался, — сказал Сайнем твердо, чувствуя, что, несмотря ни на что, проигрывает этот словесный поединок. — А если что нужно — можешь ко мне обращаться.

Дудочник от души рассмеялся:

— Рад бы, да не могу, милый мой рыцарь! Роль такая. Вот послушай, что умные люди говорят. Будто все вокруг нас — миракль и балаган, ты согласен?

— Это ты точно сказал, малыш, — вздохнул Сайнем. — Не замок в приграничье, а балаган за три гроша.

Дудочник ехидно ухмыльнулся, и Сайнем заподозрил, что ляпнул что-то невпопад.

— Так при чем тут Десс? — переспросил он сердито.

— Знаешь ли, когда построят дом и соберутся выпить по этому поводу, хозяин дома обязательно должен бросить камень в тень первого прохожего. Нужна жертва.

— Зубы заговариваешь? — Голос Сайнема стал ледяным.

— Ох, эту бы энергию да в мирных целях! Ладно, если хочешь, скажу. Так или иначе, а в конце ведьма должна сгореть. Такая пьеса. Ты мог этому поспособствовать… Ну, нечего зубы стискивать, сам вижу, что планы изменились. Так вот, помешать этому ты не сможешь. Она сама на эту роль подписалась, когда отобрала шеламский огонь у своего разлюбезного.

— Бред, — подытожил Сайнем. — Прости, что побеспокоил.

Дудочник скорчил печальную гримаску:

— Да ладно, смотри на вещи проще. У тебя перспектива не лучше.

— Даже так?

Дудочник улыбнулся по-младенчески лучезарно:

— Не стискивай так зубы, Солнечный Зайчик! Как говорила одна милая девушка: «Ты что, собираешься жить вечно?»

И, подсовывая удила заупрямившейся лошади, добавил ласково:

— А ты, Моника, сожми зубы!

И та безропотно подчинилась, хотя звали ее вовсе не Моникой, а просто Селедкой.

Вечер удался.

Ярмарка по нынешним временам получилась не очень богатой, но и ею обитатели замка насладились сполна.

Балаганов было всего два. У одного два канатных плясуна тщетно пытались что-то изобразить, но резкий порывистый ветер все время сбрасывал их на землю. У второго было повеселее. Какой-то разбитной детина жонглировал яйцами и объяснял, что он — король Рагнар, который собирает союзников. Номер свой он сопровождал ехидными и злободневными комментариями, и Десси так хохотала, так ахала и всплескивала руками, что Сайнем даже малость взревновал и заставил одно из яиц приземлиться болтуну за шиворот.

Луньки присоединились к ватаге ребят, гонявшей кочергами по льду бычий пузырь. Одержали победу, заработали гуся и пригласили всю команду в трактир, дабы совместно с этим гусем покончить.

Они прошли насквозь весь рынок, вплоть до Блошиных рядов, где совсем уже опустившиеся типы торговали по дешевке поношенной одеждой. Десси без малейшей брезгливости принялась копаться в этом барахле, довольно быстро нашла у одного из торговцев связку роскошных вышитых бисером поясов и накупила на всю компанию, не забыв ни Мильды, ни оставшихся в замке чужан.

— А вошки-блошки нас не заедят? — ехидно поинтересовался Сайнем.

— Пст! — презрительно фыркнула шеламка. — Если хоть одну найдешь, пришлешь ко мне с поклоном!

В отместку Сайнем разыскал в самом конце ряда мрачного чужанина с чахоточным кашлем и целым мешком каменного лома. Покопавшись среди кусков необработанного малахита и ляпис-лазури, волшебник торжественно извлек на поверхность гнезда аметиста и топаза и протянул их шеламке и Радке, с помощью нехитрого заклинания заставив кристаллы засиять в лучах вечернего солнца.