Энгенойская ведьма (СИ) - Наговицына Екатерина

А Киру, ей, Клавдии, дескать, искренне жаль. Сразу понятно, что задумала Тамара что-то ужасное, и нужна ей душа свежая, чистая, незапятнанная. Так что, пусть держит ухо востро и будет начеку...

Пока ехала, думалось всякое. Мысли были мрачные, мнилось страшное, да и Тамару она представляла себе почему-то вредной, злобной и сварливой теткой. А по приезду удивилась. Тамаре было за сорок, а внешне выглядела она прекрасно. Да еще поразили Киру внимательные, добрые, какие-то совершенно солнечные глаза. И по характеру оказалась легкой, веселой и совершенно не такой как ее обрисовали. Сначала даже Кира подумала, что наговорили женщины, разыграли и напугали новенькую для своего развлечения, но быстро смекнула, что в конторских бабских пугалках и страшилках всё-таки что-то было. В отряде поглядывали на них с легкой опаской и уважением, держались подальше и ни с какими глупостями не подкатывали. Ее это удивило и порадовало, одной проблемой было меньше. Но вот колола душу одна мысль - зачем же стала нужна ей Кира.

К утру вернулась Тамара. Зашла, сразу наполнив палатку запахом ночного влажного горного кавказского леса и корицы. Прислонила к своей кровати винтовку, раскинула на стул маскировочную сеть и шепотом спросила:

- Ты чего не спишь?

- Тебя жду. Переживательно как-то стало.

Тамара подошла к Кириной кровати:

- Да ты что, не накручивай себя. Все хорошо.

Кира вздохнула и задала вопрос, который почему-то тоже не давал покоя:

- А ворона та, что к снайперской лежке прилетела, куда делась?

- Ворона, - Тамара задумалась на секунду, - думаю, что как таковой вороны и не было. Просто нас, - и она улыбнулась, - ведьм, видят иногда в образе несколько ином, необычном. С кем по духу своему ближе, в таком виде и проявится.

- А ты в каком образе?

- Придет время, может и увидишь. А сейчас спать давай. Утром головы не оторвешь.

Но Кире надо было удовлетворить свое любопытство до конца:

- Том, подожди, а шкатулку ее ты куда дела?

- Ну, Кирюха, любопытной Варваре сама знаешь что сделали. - И не раздеваясь, легла на свою кровать, прикрыв глаза, закинув руки за голову, договорила:

- Все, что внутри было, по ветру развеяла, а саму шкатулку разломала о камни и выбросила в обрыв.

И словно предчувствуя следующий вопрос, продолжила:

- А девку ту заминировали и подорвали, как будто она сама на мину наступила. Так что и сейчас душа ее черная в образе вороны где-то кружит, и к любопытным девчонкам ночью прилетает и в макушку клюет. Вот и все, давай спать.

- Есть, товарищ капитан.

Но через несколько секунд Кирюха все же не выдержала и, приподнявшись на локте, вглядываясь в предрассветном сумраке в сторону напарницы, спросила главное, в чем нестерпимо хотелось поставить точку:

- Том, а ты знаешь, что тебя тетки в бригаде не любят и болтают разное?

Женщина усмехнулась и ответила, не удивившись переходу в разговоре:

- Знаю. И некоторые мужчины тоже. Но я ж не леденец, чтоб все меня любили. Только боятся они меня, а главное зло в них самих сидит. Всё, быстро спать.

И Кирюха, откинувшись на скатку, заменяющую ей подушку, мгновенно провалилась в сон.

***

- Парни, Крушнова никто не видел? - Тамара обратилась к проходившим мимо солдатикам второй роты.

- К связистам уходил. Пытается с Ханкалой связаться, чтоб подтвердить прилет вертушек для предстоящего выхода.

- Вертушки это хорошо, ' Крокодилы' это то, что надо, - как будто сама себе пробормотала Тамара и, кивнув в сторону командирской штабной машины, позвала Киру, - пойдем, поздороваемся. Может, Саню там найдем.

Он действительно был в 'шишиге'. Вместе с двумя радистами пытались наладить связь, но что-то не получалось. Прием фонил и шумел, периодически выхватывая какие-то чужие обрывки переговоров. И вдруг, в тот самый момент, когда Кира с Тамарой поднялись в кузов, связь стала чистой, как будто говоривший стоял рядом.

- Эй, русский Ваня, слышишь мэня? - голос был приглушенный, с сильным кавказским акцентом. Парни, до этого беззлобно ругавшие технику, от неожиданности замолчали, как будто тот далёкий мог услышать их и без аппаратуры.

- Знаю, слышишь. Так вот, запомни: я с моими людьми приду и буду тебя и друзей твоих убивать. Горло тебе медленно резать буду, да.

Крушнова, аж передернуло. Задел его бандит за живое, сдернув тонкую корочку с душевной раны, и он, схватив тангенту, сдавленным от злобы голосом просипел:

- Слышь, ты, скотина, я тебе сам глотку перегрызу, когда найду.

На другом конце гортанно засмеялись, довольные эффектом.

- Боишься, Ваня! Правильно делаешь. Я много ваших убил и дальше буду. Я рядом, кафир. Ближе, чем ты думаешь.

У Крушнова заходили желваки от кипящей ярости. Было видно, что он сдерживает себя, чтоб не разбить радиостанцию одним ударом, сорвав на ней злобу от бессилия:

- Кто ты, шакал? Как тебя зовут? Я тебя найду, сердце тебе вырву и собакам его отдам. А уши отрежу и засуну в глотку, как ты это делал с нашими парнями.

Чеченец смаковал ситуацию, отвечал протяжно и пафосно:

- Имя мне народ, и ты меня никогда не найдешь, это я первый с тебя кожу сдеру и в землю закопаю по шею. Слышишь, да.

Тамара резко подошла и с силой вытянула из плотно сжатых пальцев тангенту:

- А ты народом не прикрывайся. Имя твое Арби, а фамилия Юсупов. Ты помощник главаря банды Касумова. Хочешь, еще кое-что расскажу, например, что родные твои живут в Самашках. А старшая дочь сейчас в Моздоке. Сказать при твоих дружках, чем она там занимается? И еще - этот Ваня, с которым ты сейчас говорил, найдет тебя, и слово свое сдержит.

В рации забулькало, послышались проклятия. Было понятно, что Тамара попала в цель.

- Кто ты, русская тварь?!

- Я, Арбиша, твой ночной кошмар. Я та, кем тебя пугала бабка в детстве.

- Шайтан, - взревел чеченец.

- Нет, я всего лишь русская ведьма, и я знаю, чего ты боишься.

В рации послышался ругань, и уже другой голос просипел:

- Эй, что ты гонишь! Тебе нас не запугать, мы вас всех уроем.

Тамара улыбнулась.

- О-о, здравствуй, Мустафа. Вот ты сейчас с нами время теряешь, некрасивые слова говоришь, а лучше бы домой поспешил, с сыном попрощался. Умрет он завтра. Так что беги, беги быстрее. - Чеченец вскрикнул, и связь прервалась. Все присутствующие заворожено смотрели на женщину стоящую у аппаратуры. Первым в себя пришел командир второй разведроты:

- Тамара, откуда... - только и смог выдавить из себя Саня.

- Я все это знаю? - она обернулась и посмотрела ему в глаза.

- Юсупова, с одной из прошлых командировок. Его тогда задержали, и он в ногах у командира валялся, клялся детьми и женой, что чист перед нами, что простой овцепас и никому ничего плохого не делал. А после того, как его отпустили, продолжал по ночам обстреливать наши позиции, пока какая-то темная история там с ним не приключилась. Теперь вот по ночам по лесу не бродит. Опасается.

- А про сына? - не удержалась Кира.

- Знаю и всё. Иногда бывает такое озарение, - и тут же обратилась к Крушнову: - Саша, мне надо с тобой переговорить. Пойдем, выйдем.

И Крушнов вышел за ней, все еще находясь под впечатлением от радиоэфира.

А уже через день, по темным неосвещенным улицам села не спеша шел чеченец. Не торопясь, с чувством собственного достоинства вышагивая по грязной жиже, покрывающей дорогу, Арби размышлял. На свежем воздухе ему всегда лучше думалось. Он считал, это из-за того, что он отличный воин, привыкший к жизни в горах и длительным переходам. И сейчас ему было о чем подумать. Сомнения, страхи и доводы разума стекляшками калейдоскопа, менялись в душе: 'Что может сделать эта урус баба? Мне - джигиту, воину?!' В какой уж раз он задавал себе этот вопрос и сам же отвечал: 'Ничего! Меня не запугать этими штучками. Знает она, видите ли, меня. Так много, кто знает. Люди боятся и уважают. Но что известно соплеменникам, то обязательно узнают эти неверные псы. Ну и пусть! Всех задушу, как давил этих щенков все эти годы. Группа у нас сильная. Нохчи в ней все правильные, проверенные, не выдадут!' По лицу проползла самодовольная ухмылка, которая быстро слетела от неприятно царапнувшей мысли: 'Знают, значит, где моя семья. Надо весточку дать, чтоб покинули Самашки. И с Марьям надо разобраться, чтоб не позорила род.'