Бекка Фитцпатрик - Крещендо

— Хорошая попытка, — пробормотал он, пощекотав меня движением губ.

Я прикусила его нижнюю губу. — Если бы ты мог заглянуть в мое прошлое, просто дотронувшись до моей спины, тебе тоже было бы трудно не поддаться искушению.

— Мои руки неудержимо тянет к тебе и без этого дополнительного бонуса.

Я засмеялась, но быстро придала лицу более серьезное выражение. Даже сильно напрягаясь, я смутно помнила о том, какой была моя жизнь до появления в ней Патча. Ночью, лежа в постели, я отчетливо могла вспомнить низкий тембр смеха Патча, его кривоватую улыбку, приподнимающуюся правый уголок его губ чуть выше, чем левый, прикосновения его ладоней к моей коже — горячие, гладкие и восхитительные.

А вот для того, чтобы вытащить наружу воспоминания шестнадцатилетней давности, приходилось прилагать серьезные усилия. Возможно, потому, что на фоне Патча те воспоминания тускнели. Или, может, потому, что тогда вообще не было ничего хорошего.

— Никогда не бросай меня, — сказала я Патчу, заводя свой палец за воротник его рубашки и притягивая его ближе к себе.

— Ты моя, Ангел, — он прошептал эти слова прямо мне в челюсть, и я выгнулась, приглашая его целовать меня повсюду. — И я буду твоим вечно.

— Докажи мне это, — сказала я торжественно.

Он посмотрел на меня, потом протянул руку к шее и расстегнул простую серебряную цепочку, которую носил с того дня, когда мы впервые встретились. Я понятия не имела, откуда эта цепочка появилась, и каково ее значение, но чувствовала, что она очень важна для него. Она была единственным украшением, которое он носил, и он хранил ее под слоем одежды, в непосредственном контакте с кожей. Я никогда не видела, чтобы он снимал ее.

Его руки скользнули к моему затылку, и он застегнул на моей шее свое украшение. Я кожей ощутила металл, до сих пор сохранивший его тепло.

— Мне дали это, когда я был архангелом, — сказал он. — Чтобы помочь распознать истину ото лжи.

Я осторожно потрогала цепочку, восторгаясь ее значимостью. — Это все еще работает?

— Для меня нет, — он скрестил наши пальцы и перевернул мою руку, чтобы поцеловать костяшки на моих. — Теперь твоя очередь.

Я стянула со среднего пальца левой руки маленькое медное кольцо и протянула его Патчу. На гладкой внутренней стороне колечка вручную было выгравировано сердце.

Патч взял кольцо двумя пальцами и молча рассматривал его.

— Папа отдал его мне за неделю до того как был убит, — произнесла я.

Патч вскинул на меня глаза. — Я не могу принять это.

— Для меня это самая важная вещь в мире. Я хочу, чтобы она была у тебя, — положив кольцо ему на ладонь, я согнула его пальцы в кулак.

— Нора, — он колебался. — Я не могу взять у тебя его.

— Пообещай мне, что будешь хранить его. Обещай, что ничто и никогда не встанет между нами, — я не отводила от него взгляда, не позволяя ему отвернуться. — Я не хочу жить без тебя. И не хочу, чтобы это когда-нибудь закончилось.

Глаза Патча были угольно-черного цвета, темнее, чем миллионы наслоившихся друг на друга тайн. Медленно разжав кулак, он снова посмотрел на кольцо.

— Поклянись, что никогда не перестанешь меня любить, — прошептала я.

Он еле заметно кивнул.

Я схватила его за ворот и притянула еще ближе, целуя с еще большей страстью, как бы тем самым скрепляя нашу клятву. Скрестила наши пальцы, и острый край кольца царапал нам ладони. Кажется, что чего бы я ни делала, это недостаточно для того, чтобы слиться с ним воедино. Патча мне всегда мало.

Кольцо все сильнее впивалось в мою руку, пока я не убедилась, что оно прорезало кожу. Клятва, скрепленная кровью.

Когда мне показалось, что еще чуть-чуть, и моя грудь лопнет из-за недостатка воздуха, я отстранилась от него, прижавшись к его лбу своим. Глаза мои были закрыты, а участившееся дыхание заставляло мои плечи подниматься и опускаться.

— Я люблю тебя, — пробормотала я. — Думаю, больше чем мне следует.

Я ждала его ответа, но вместо этого он обнял меня еще крепче, будто пытался защитить. Он повернул голову в сторону леса, расположенного на другой стороне дороги.

— Что там?

— Я кое-что услышал.

— Это была я, признававшаяся тебе в любви, — пошутила я, улыбаясь и очерчивая пальцем контур его губ.

Я ждала, что он улыбнется мне в ответ, но он по-прежнему сверлил взглядом деревья, отбрасывающие на землю тени, которые постоянно двигались из-за ветра, что колыхал их кроны.

— Что там? — повторила я свой вопрос, проследив за его взглядом. — Койот?

— Что-то не так.

Мой пыл угас, и я соскользнула с его колен. — Ты начинаешь меня пугать. Это медведь?

Мы не встречали медведей годами, но дом был построен на самом краю города, а медведи после зимней спячки, как правило, очень голодны и бродят по окраинам города в поисках пищи.

— Включи фары и посигналь, — сказала я.

Обратив свой взор к лесу, я заметила какое-то движение. Мое сердце затрепыхалось, стоило мне вспомнить, как мы с родителями из окна дома наблюдали за медведем, раскачивающим нашу машину, учуяв внутри нее пищу.

Позади меня, на крыльце, вспыхнули огни. Мне ни к чему было оборачиваться, чтобы знать, что моя мама стоит в дверях, нахмурившись и постукивая ножкой.

— Что это? — спросила я у Патча еще раз. — Моя мама вышла на улицу. Она в безопасности?

Он запустил двигатель джипа и включил передачу. — Иди в дом. Я должен кое-что сделать.

— Идти в дом? Ты шутишь? Что происходит?

— Нора! — крикнула мама, спускаясь по ступенькам, и тон ее не предвещал ничего хорошего.

Она остановилась в пяти футах от джипа и жестом приказала мне опустить окно.

— Патч? — позвала я.

— Я позвоню тебе позже.

Мама открыла дверь.

— Патч, — сухо поприветствовала она.

— Блайт, — рассеянно кивнул он в ответ.

Мама повернулась ко мне. — Ты опоздала на четыре минуты.

— Зато вчера я пришла на четыре минуты раньше.

— Оставшиеся с прошлого раза минуты в комендантском часе не учитываются. Давай домой. Живо.

Мне не хотелось уходить до того, как Патч мне ответит, но особого выбора у меня не было. Я попросила его: — Позвони.