Татьяна Зингер - Леди Теней

Когда‑то именно они уронили черную чашу к подставке, что означало — я изгнана.

— И что будешь делать?

— По правилам — отчислять, но не семерых же. Пока они живут здесь, а высшее руководство уже намекает, что жалость — худшее качество декана. — Он вплел пальцы в волосы. — Это катастрофа! Студенты в панике, все подозревают друг друга в ведьмовстве или высасывании резерва, коллективный дух рухнул. А самое страшное, что все семеро обучались на моем факультете.

Не только страшно, но и подозрительно. Да, бывало, что маг исчерпывал запас (как было со мной), но это исключение из правил. Семь исключений на один факультет? Многовато.

— Вы проверяли комнаты? — Я начала крутить в пальцах ложку, чтобы сосредоточиться. — Возможно, наложено проклятие? Всё как прежде?

Кажется, он возмутился. Ну да, подвергла сомнению качество проверки лучших поисковиков страны. И всё‑таки случалось такое, что вещь, незаметную глазу архимага, мог обнаружить любой первокурсник.

— Мы обшарили замок, разобрали по кирпичику залы, перекопали двор, выкорчевали все деревья, перетягивающие энергию, и переплавили три сотни амулетов. В глазах половины академии я выгляжу чокнувшимся.

Неудивительно. Странно, как ему ещё не пригрозили отстранением от обязанностей. Или пригрозили, просто Иттан постеснялся мне рассказать?

— А если… — начала я, но закончить помешал стук в дверь.

— Войдите, — устало отозвался Иттан.

— Господин светлый декан, у вас на десять утра назначена встреча, — не сказала-пропела юная секретарша, стрельнув глазками в сторону графа.

Иттан кивнул.

— Прости, Сольд, мне пора идти.

— Ничего страшного, — я улыбнулась. — Последняя просьба. Могу я остановиться где‑нибудь в академии? К матушке ехать как‑то не хочется.

— Без проблем! — Иттан глянул на застывшую в дверях секретаршу. — Приготовьте нашей гостье спальню. Сольд, если что понадобится — зови. В пределах спального корпуса разрешена любая телепатическая магия. — И тут, додумавшись, что и кому сказал, Иттан поправился: — Точнее — я прикажу приставить к тебе личного слугу.

Но я отмахнулась.

— Не стоит, где столовая, я прекрасно помню и дойду до неё сама. Что до остального — справлюсь.

Грациозная (на мой взгляд, даже слишком; как она не падала на высоченных каблуках, и кто вообще позволил носить каблуки в пределах академии?) секретарша повела меня по путаным коридорам к комнате, и как я не старалась завести ненавязчивый разговор, натыкалась на стену молчания. Кроме «как вам будет угодно», «да», «нет», «простите, вам лучше спросить об этом у господина светлого декана», я ничего не услышала.

Спальня была обставлена аскетично: грубо выструганные кровать, стол, стул, одностворчатый шкаф — вот и всё убранство. Ни тебе милых штор в рюшку, ни картин, ни амулетов у изголовья кровати. Разве что на столе имелась кипа чистой бумаги и писчие принадлежности.

— Куда прикажете отправить слугу за вашими вещами? — не переступая порог, уточнила секретарша.

— Я путешествую налегке. — По правде, за несколько недель пути одежда окончательно истрепалась, и, думаю, запах я источала малоаппетитный. Впрочем, у меня есть деньги, почему бы не опустошить лавки столицы, прикупив себе милых сердцу безделиц? Так сказать, пора бы воспользоваться статусом невесты лорда.

— Хорошо. Если вы разрешите, я пойду. — Секретарша глянула исподлобья.

Я пожала плечами. Её недовольство было каким‑то детским, наигранным. Чем ей не угодила гостья светлого декана?

Но думать над этим я не стала. Разделась и плюхнулась в кровать мешком. Туманы обвились вокруг пальцев, свернулись клубочком и затихли, мурлыча в ухо точно котята.

В разожженном камине весело потрескивали поленья. Я присела к самому огню, грея замерзшие ладони. Рыжеватые, что лисы, языки потянулись к рукам. Жар опаливал щеки. Стены залы рыдали навзрыд, пока с них стекала ледяная корка. Живое пламя в поместье лорда — редкость, и я по достоинству оценила жест, оказанный специально для меня.

Он ждал.

В комнате потеплело. Мне нестерпимо захотелось раздвинуть тяжелые портьеры, впустить внутрь солнечный свет, такой нелюбимый правителем Пограничья. За окнами осень срывала с редких деревьев листву, ревел обезумевший ветер, точно потерявший кого‑то важного. Там было холодно, а здесь расцветало тепло.

Я прикрыла веки, наслаждаясь покоем, а затем подошла к фортепиано, задвинутому в дальний угол. На крышке скопился сантиметровый слой пыли — Трауш ненавидел этот музыкальный инструмент, но никогда не рассказывал, почему. К нему не прикасались ни заезжие музыканты, ни приближенные лорда, ни слуги. Но моего нареченного рядом не было, потому я рискнула поднять крышку.

Пальцы пробежались по клавишам, вспоминая сладостное ощущение, когда звук рождается из пустоты. Но мелодия не складывалась, даже простенькая, вызубренная наизусть за время обучения. Я, позабыв обо всём от огорчения, упала на банкетку. Нога коснулась педали, в голове выстраивались в рядок ноты.

Получилось не сразу, но когда полилась мелодия, гладкая и ровная — я возликовала. Нажатие, второе, легкий перескок. Плакали стены, согреваемые жаром камина, одинокий луч солнца скользил по полу. Зала ожила.

— Красиво.

Я не заметила, как за спиной появился Трауш. Сердце ухнуло к пяткам и затрепыхалось там раненой птицей. Он наверняка рассвирепел, услышав мою неумелую игру. Пускай во сне, не наяву, но я нарушила правила, которые обещала беспрекословно соблюдать.

— Извини! — Попыталась подняться.

Тяжелые руки легли на плечи.

— Продолжай.

Меня взяла крупная дрожь, по коже посыпались мурашки, но пальцы двигались на ощупь. Трауш провел ладонью по моему позвоночнику, ласково тронул шею. Его туманы переплелись с моими, становясь единым целым.

Мелодия кончилась, пронзительно тренькнув на прощание. Я замерла.

— Почему ты не рассказывала о своем таланте, Сольд? — В хрипловатом голосе звучало изумление.

— Ты не спрашивал. — Во рту отчего‑то пересохло.

— Повернись.

Но я не сумела сдвинуться с места, словно отказали все конечности разом. Сейчас как никогда я ощущала, что всего лишь сплю и не имею власти над собственным телом.

— Повернись, — почти взмолился Трауш.

Мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы двинуться вбок. Обжигающе горячие ладони обхватили моё лицо. Глаза цвета непогоды пристально исследовали меня всю, будто я была нага и абсолютно беззащитна.

— Сольд, возвращайся. Я скучаю по тебе.