Генри Каттнер - Тёмный мир

Холодное дыхание страха вновь на мгновение коснулось меня. Нет, не страха. Ужаса, смертельного, перехватывающего дыхание, кошмарного ужаса, который всегда охватывал меня при упоминании имени Ллира.

Я заставил себя спросить.

– Кто такой Ллир?

Наступило долгое молчание.

– Кто говорит о Ллире? – раздался позади меня глубокий голос. – Лучше не поднимать эту завесу, Эйдерн!

– И тем не менее, это может оказаться необходимым, – ответила она.

Я повернулся и на фоне черной портьеры увидел стройную фигуру человека, одетого, как и я, в тунику и брюки. Его рыжая борода дерзко выпирала вперед. Улыбка – оскал полных губ – о чем-то напоминала. В каждом движении его подвижного тела чувствовалась кошачья грация. Желтые глаза смотрели на меня с удивлением.

– Молись, чтобы в этом не было необходимости, – сказал человек. – Ну, лорд Ганелон, неужели ты забыл и меня тоже?

– Он забыл тебя, Матолч, – ответила Эйдерн. – По крайней мере, в этом образе.

Матолч-волк. Изменяющий форму.

Он усмехнулся.

– Сегодня вечером – Шабаш, – сказал он. – Лорд Ганелон должен быть готов к нему. Однако это дело Медеи, а она интересуется, проснулся ли Ганелон. Раз он проснулся, то можем пойти к ней прямо сейчас.

– Ты пойдешь с Матолчем? – спросила Эйдерн.

– Почему же нет, – ответил я.

Рыжебородый усмехнулся.

– А ты действительно забыл, Ганелон. В добрые старые времена ты никогда не допустил бы, чтобы я шел за твоей спиной.

– Но ты был всегда достаточно умен, чтобы не вонзить в эту спину кинжал, – ответила Эйдерн. – Если бы только Ганелон позвал Ллира, для тебя бы это добром не кончилось!

– Я просто пошутил, – небрежно сказал Матолч. – Мой враг должен быть достаточно силен, прежде чем я стану с ним считаться, так что я подожду, когда к тебе вернется память, лорд Ганелон. А тем временем Совет приперт к стенке и мы нуждаемся в тебе так же сильно, как и ты в нас. Так ты идешь?

– Иди с ним, – сказала Эйдерн. – Опасности нет, рычание волка не страшнее его клыков.

Мне показалось, что я уловил скрытую угрозу в ее словах. Матолч пожал плечами и отодвинул портьеру в сторону, пропуская меня вперед.

– Мало кто осмеливается угрожать оборотню, – сказал он через плечо.

– Я осмеливаюсь, – сказала Эйдерн из-под тени своего капюшона.

И я вспомнил, что она тоже была мутантом, хотя и не ликантропом, как рыжебородый, шедший рядом со мной по коридору.

Кто же была Эйдерн?

Я до сих пор был все еще как в тумане. Я никак не мог понять – наяву это все творится со мной или нет. Шок притупил мои чувства, я не мог как следует думать. Самые обыденные мысли переполняли мой мозг, как будто концентрируясь на самых повседневных чувствах, но я не мог не обращать внимания на то, что находился не на привычной, твердой, родной Земле.

Но странная вещь. Что-то знакомое было в этих сводчатых залах с бледными стенами, мимо которых я шел рядом с Матолчем, такое же знакомое, как и в сумеречном лесном пейзаже, простиравшемся до горизонта, который я увидел из окна моей комнаты.

Эйдерн, Медея, Матолч, Совет.

Эти слова были важны, как будто я когда-то знал их хорошо на чужом языке, который потом забыл.

Подпрыгивающая походка Матолча, легкий размах его мускулистых плеч, свирепая улыбка полных губ из-под рыжей бороды – все это было не ново для меня.

Он пристально наблюдал за мной своими желтыми глазами. Внезапно он остановился перед красной портьерой и, заколебавшись, откинул ее, приглашая войти.

Я сделал шаг и остановился, глядя на него.

Он кивнул головой, как будто был чем-то доволен. Но лицо его так и не изменило своего вопросительного выражения.

– Значит, ты все-таки кое-что помнишь? Достаточно, чтобы понять, что это не комната Медеи? И все-таки войдем сюда на минуту. Я хочу поговорить с тобой.

Следуя за ним по винтовой лестнице, я внезапно понял, что он говорит не по-английски. Но я понял его так же, как понимал Эйдерн и Медею.

– Ганелон?

Мы очутились в застекленной комнате-башне. В дымном воздухе неприятно пахло, и угли еще дымились на жаровне-треножнике, стоявшем в самом центре комнаты. Матолч указал мне на кресло рядом с окном. Сам он небрежно уселся рядом.

– Интересно, много ли ты помнишь? – сказал он.

Я покачал головой.

– Совсем немного. Но достаточно… чтобы не совсем доверять.

– Значит, искусственные воспоминания землянина все еще сильны. Гаст Райми сказал, что рано или поздно ты все вспомнишь, но что на это потребуется время.

Как икона, – подумал я, – одна запись на другой. Но Ганелон все еще был чужим, я оставался Эдвардом Бондом.

– Интересно, – сказал Матолч, мрачно глядя на меня. – Ты много лет провел в ссылке, не поменялся ли ты целиком. Раньше ты всегда… ты ненавидел меня, Ганелон. Скажи, ты ненавидишь меня сейчас?

– Нет, – сказал я. – По крайней мере, не знаю. Мне кажется, что я тебе не доверяю.

– У тебя на это есть причины. Если ты вообще хоть что-то помнишь. Мы всегда были врагами, Ганелон, хотя и зависимыми один от другого нуждами и законами Совета. Должны ли мы быть врагами и дальше?

– Это от многого зависит. Я вовсе не хочу иметь врагов – особенно здесь.

Матолч нахмурил свои рыжие брови.

– О, это не речь Ганелона! В старые добрые времена тебе было все равно, сколько врагов у тебя будет. Если ты изменился настолько, то нас всех может ожидать большая опасность.

– Я ничего не понимаю, – сказал я. – Я почти ничего не понимаю из того, что ты говорил. Все это похоже на сон.

– Это хорошо. Если ты снова станешь старым Ганелоном, мы опять будем врагами. Но если ссылка на Землю изменила тебя – мы еще можем стать друзьями. Друзьями быть лучше. Медее это не понравится, не думаю, что и Эйдерн будет в восторге. А что касается Гаста Райми…

Он пожал плечами.

– Гаст Райми… стар, очень стар. Во всем Темном Мире, Ганелон, ты имеешь больше всех власти. Или можешь иметь. Но это будет означать, что надо идти к Кэр Ллиру.

Матолч остановился и посмотрел мне в глаза.

– Раньше ты понимал, что это означает. Ты боялся, но ты хотел власти. Однажды ты уже был у Кэр Ллира и посвятил себя ему. Так что между вами установилась связь, правда, еще несовершенная, но ее можно закрепить, если ты этого захочешь.

– Что такое Ллир? – спросил я.

– Молись, чтобы никогда не вспомнить этого, – сказал Матолч. – Когда Медея будет говорить с тобой, бойся, когда она заговорит о Ллире. Я могу быть другом или твоим врагом, Ганелон, не ради моего собственного благополучия, а ради благополучия Темного Мира, и я предупреждаю тебя: не ходи к Кэр Ллиру, как бы ни просила тебя Медея, и что бы ни обещала. По крайней мере, подожди, пока твоя память не вернется к тебе.