К. Паркер - Натянутый лук

Но больше всего, понял Алексий, его раздражало и смущало то, что все здесь такое нарочито новое. Разумеется, он не эксперт, но, судя по чистым, аккуратным, острым линиям и не выцветшим краскам, всему зданию никак не больше пяти лет. Оно все еще хранило слабый запах нового дома, едва уловимую затхлую влажность свежей штукатурки и безошибочный аромат каменной пыли. Уже кое о чем говорит, подумал он. Не просто богач, а внезапно разбогатевший. Алексий попытался не позволить этой мысли расстроить себя, однако ничего не мог поделать. Будучи перимадейцем, он неуютно чувствовал себя в новых зданиях; в Городе даже уборные во дворах насчитывали четыре сотни лет и были сделаны из полированного базальта.

Внезапно разбогатевший… что ж, это могла быть честная торговля — вновь открытая серебряная жила или более удобный морской путь на Юг — или пиратство, а то и революция или гражданская война. Это мог быть представитель новой династии или военный диктатор; впрочем, в таком случае он ожидал бы встречи не с директором, а с королем. Директор — это что-то связанное с торговлей, и ему чуть больше нравилась мысль о каком-нибудь купеческом князьке. Но разве недавно разбогатевшие купцы не набивают свои дворцы кричащей и вульгарной пышностью, сливками со всех пяти континентов, перемешанными в одной кастрюле, не расставляют статуи в каждой нише и не развешивают картин, теснящихся на стенах? Здешняя строгость говорила о чем-то ином, о чем-то как будто слегка знакомом — о созерцательном ордене, возможно, это могла быть какая-нибудь новая раскольническая секта или процветающая ересь. Сочетание строгости, неудобства и неограниченных затрат напомнило Алексию некоторые учреждения его собственной организации там, дома, а отсутствие украшений могло означать некое табу на живописные образы. Или это какое-то поразительное отсутствие воображения, что опять-таки не отрицает созерцательности и учености.

Отворилась дальняя дверь, и из нее вышел мужчина; не тот, который привел его сюда, но очень похожий.

Я философ, я должен бы сидеть здесь, размышляя о бесконечном, а не о боли в заднице. Чего бы я только не отдал, чтобы почитать что-нибудь.

Однако единственной надписью в помещении была всего одна строчка незнакомых букв, высеченная в камне над дверью директора, и не надо было быть лингвистом, чтобы с первого взгляда догадаться: «БЕЗ ДОКЛАДА НЕ ВХОДИТЬ».

Алексий сложил руки, прикрыл глаза, и ему захотелось подремать.

Как ни странно, это удалось; потому что каким-то образом все вокруг изменилось, и Алексий уже стоял в какой-то мастерской и видел затылок мужчины. Там, где он находился, было темно; мужчину освещал луч света, проникавший внутрь сквозь приоткрытую дверь. Он стоял у верстака, обстругивая длинную и узкую доску. В воздухе кружились пылинки, ясно видимые в тонком луче солнца.

Полковник Бардас Лордан, фехтовальщик. Что он здесь делает?

Алексий попытался заговорить, но голос здесь, кажется, отказывался звучать. Боже мой, это, должно быть, опять будущее. А мне казалось, что я со всем этим покончил. В волосах Лордана, над самыми ушами, он заметил седые пряди; что ж, прошло два года, и уж кто-кто, а Алексий знал, насколько он постарел за это время. Он попробовал передвинуться, чтобы увидеть лицо Лордана, однако ноги не слушались, и поэтому он стал вытягивать шею. Тоже не помогло. Чем-то противно воняло, и Алексий определил этот запах как жженую кость. Оглянувшись через плечо, он увидел железный котелок, кипящий над жаровней с углями, от которой медленно поднимался дым и улетал через отверстие в крыше.

В дверях появился мальчик, заслонив на мгновение свет, и Лордан велел ему отойти в сторону.

— Простите, — обиженно отозвался мальчишка. — Вы сами сказали…

— Ладно, — проворчал Лордан. — Поставь на скамейку. — Паренек пересек мастерскую и поставил то, что принес: поднос, на котором лежали небольшие пучки то ли ниток, то ли волокон, каждый с палец длиной и толщиной.

— Хорошо я их сделал? — спросил он с надеждой.

— Отлично, — пробормотал Лордан, даже не взглянув. — Положи так, чтобы я мог дотянуться. Надо работать быстро, пока клей еще теплый.

Мальчик сделал, что ему было велено, разложив маленькие пучки в ряд на краю скамейки, а Лордан опустил рубанок и провел ладонью по поверхности деревяшки. Потом он обернулся, и Алексий увидел его лицо…

…и почувствовал, что его голова падает, потому что плечо, на котором она лежала, отодвинулось. Он открыл глаза и хрюкнул.

— Извиняюсь, — произнес рядом чей-то голос. — Я не хотела вас тревожить.

Около Алексия на холодной каменной скамье сидела женщина, владелица плеча, которое он использовал в качестве подушки. Несколько секунд она наблюдала замешательство в его глазах, потом улыбнулась.

— Прошу прощения, — проговорил Алексий, еще не пришедший в себя от сна и головной боли, которая, по-видимому, имела какое-то отношение к углу наклона головы, пока он спал. — Я не думал…

— Право, все в порядке.

Женщина по-прежнему улыбалась. Видимо, она была выше, чем казалась; полная, с круглым лицом, маленьким подбородком, выступающим на том месте, где сходились ее пухлые, гладкие щеки. Волосы седые и выглядели так, словно побелели лет на пять раньше, чем следовало. Они были собраны в аккуратный круглый пучок, заколотый простым гребнем из китового уса; вставлен крепко, как рука узника, заломленная за спину. На женщине было простое серое платье с искусно заштопанной дырочкой от моли на правом плече.

— Знаете, вот и мой дедушка точно так же по вечерам засыпал, и кто сидел рядом с ним, должен был оставаться на месте, пока он не проснется. — Женщина внимательно посмотрела на Алексия и слегка нахмурилась. — У вас усталый вид, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — ответил Алексий, слегка распрямляя спину.

— Вы не хотите пи-пи или еще чего-нибудь?

— Нет, — твердо сказал Алексий, — благодарю вас. Извините, вы случайно не знаете, действительно директор в этом кабинете? Видите ли, я сижу здесь уже несколько часов, и мне кажется, что на самом деле его там нет.

Женщина кивнула.

— Я была там минуту назад. Там никого нет. — Алексий вздохнул.

— Как вы считаете, будет нормально, если я сейчас уйду? Уже, наверное, поздно, а мне еще надо найти какой-нибудь ночлег. Солдаты, доставившие меня сюда, почти ничего не сказали, но я понял, что вызов директора никак не касается вопроса проживания. Не знаю, — продолжал он, — может, они предоставят мне комнату для приезжих, а может, бросят в камеру.

— Вы здесь для того, чтобы встретиться с директором, — сказала женщина. Она произнесла это как-то странно; не вопрос и не совсем утверждение. — Вы правы, уже поздно. И вид у вас такой, что вам лучше бы лечь в постель. — Она встала и подошла к двери кабинета. — Не хотите чего-нибудь поесть или попить?