Батчер Джим - Маленькая польза

Мне нужна была работа.

– Это была Мёрфи, – сказал я, – предлагает поработать.

– Ясно дело, куда еще так поздно вечером? – согласился Боб. – Береги свою спину, я настаиваю, босс.

– Почему это? – сказал я, пожимая плечами.

– Я не знаю, слушал ли ты в детстве эти рассказы, – сказал Боб, – но если слушал, то должен помнить, что у Грубых Козлов была целая куча братьев.

– Да, – сказал я, – и каждый следующий более крупный и сердитый, чем предыдущий.

Я направился наружу, чтобы встретиться с Мёрфи.

Веркозлы. Господи боже мой.

Глава 4.

Я стоял, разглядывая огни вместе с прочими зеваками, когда полицейский привел Мёрфи.

– Самое время, – сказала она напряженным голосом. Она подняла полицейскую ленту и пропустила меня. Я уже прицепил удостоверение консультанта к отвороту моего плаща. – Что так долго?

– Снегу навалило на целый фут, и он все еще идет, – ответил я.

Она поглядела на меня. Кэррин Мёрфи – совсем небольшого роста, и тяжелое зимнее пальто, которое она надела, делало ее еще меньше. Большие, пушистые снежинки, все еще падающие, цеплялись за ее золотые волосы и блестели на ее ресницах, придавая ее глазам ледниковый синий цвет.

– Твой игрушечный автомобиль застрял во льдах? А что у тебя с лицом?

Я огляделся вокруг.

– Я играл в снежки.

– И я чувствую, что ты проиграл, – проворчала Мёрфи.

– Ну! Ты еще не видела того, другого парня.

Мы стояли перед маленьким пятиэтажным жилым домом, часть которого, видимо, провалилась к черту.

Передняя часть здания исчезла, как бы отрезанная огромным топором. Мы могли видеть этажи и интерьеры пустых квартир, сквозь покров пыли и дыма, а также густой падающий снег. Огни горели в здании, иллюзорном позади тумана пламени и зимы. Щебень засыпал улицу до самого здания с другой стороны, и полиция огородила большую часть улицы. Битое стекло, сталь и кирпич лежат всюду. В воздухе висит резкое зловоние горящих материалов.

Несмотря на погоду, несколько сотен человек собрались в полицейских кордонах. Некая инициативная душа продавала горячий кофе из большого термоса, я не стал сильно гордиться и отдал доллар за чашку кофе Ява, с сухими сливками, и пакетиком сахара.

– Множество машин с огнями, – отметил я. – Но только одна санитарная машина. И команда пьет кофе, в то время как все остальные дрожат в холоде. – Я отпил из своей чашки. – Ублюдки.

– Здание не было заселено, – сказала Мёрфи. – Только как раз отремонтировано.

– То есть никто не пострадал, – сказал я. – Это плюс.

Мёрфи бросила на меня непонятный взгляд.

– Ты согласен работать неофициально? С оплатой за день?

Я отпил кофе, чтобы скрыть содрогание. Я уже давно предпочитаю двухдневный минимум.

– Я догадываюсь, что город не разбежался на много денег для консультанта, а?

– Мы собрали кофейные деньги, на случай, если нам что-то понадобится от тебя.

На сей раз я не потрудился скрывать содрогание. Брать деньги с городского правительства это одно. Брать деньги с полицейских спецотдела это другое.

Отдел Специальных Расследований был полицейской версией фильтра. В нем оседали вещи, которые не проходили через области интереса других отделов. Большей частью эти вещи включали поганую работу, которую никто больше не хотел делать, таким образом ОСР занимался исследованием всего от очевидных дождей из жаб и рэкета собачьих боев до сообщений о чупакабре [4], пристававшем к домашним животным по соседству от его логовища в местном коллекторе. Это была дерьмовая работа, совершенно в буквальном смысле, и в результате ОСР был расценен городом как своего рода убежище для некомпетентных. Это было совершенно не так, но обитатели ОСР вообще имели пару свойств – интеллект, достаточный, чтобы задавать вопросы, когда кое-что, казалось, не имело смысла, и непростительную нехватку способностей, когда дело касалось плавания в темных водах политики офиса.

Когда сержант Мёрфи была лейтенантом Мёрфи, она отвечала за ОСР. Потом она была разжалована за отсутствие в течение двадцати четырех особенно критических часов расследования. Это не было характерно для нее, но ведь она не могла сказать ее начальникам, что была занята штурмом крепости Зимы на территории Небывальщины, не так ли? Теперь ее старый партнер, Лейтенант Джон Сталлингс, отвечал за ОСР, и он управлял делом в условиях напряженного, часто перетянутого изношенным, завязанным узлами шнурком бюджета.

Из этого следует нехватка выгодной занятости для единственного профессионального волшебника Чикаго.

Я не мог взять их деньги. Было не похоже, чтобы они могли рассыпать их направо и налево. Но в то же время, у них была своя гордость. Я не мог и обидеть их тоже.

– За день? – сказал я ей. – Черт, мой счет в банке тоньше, чем моральное оправдание лоббиста табака. Я согласен ежечасно.

Мёрфи мгновение смотрела на меня с негодованием, затем сделала мне сдержанный благодарный поклон. Гордость не всегда перевешивает практичность.

– Так что у нас здесь? – спросил я. – Поджог?

Она пожала плечами.

– В некотором роде взрыв. Возможно, несчастный случай. Возможно, нет.

Я фыркнул.

– Да, ты мне всегда звонишь при возможно-несчастных-случаях.

– Пошли. – Мёрфи вытащила из кармана пальто маску-респиратор и надела ее.

Я вынул цветной платок и завязал его вокруг моего носа и рта. Теперь мне нужна была десятигаллонная шляпа и какие-нибудь шпоры, чтобы сформировать облик полностью.

Она оглянулась на меня, ее лицо трудно было разглядеть под маской, и привела меня к зданию, смежному с разрушенным. Партнер Мёрфи ждал нас.

Роулинз был крупным человеком лет пятидесяти, несколько избыточного веса, и выглядел столь же мягким, как грузовик. Он зарос бородой, серой с проседью, что резко контрастировало с его темной кожей, и носил потрепанное непогодой старое зимнее пальто.

– Дрезден, – сказал он легко. – Рад видеть тебя.

Я пожал ему руку.

– Как твоя нога?

– Болит, когда я собираюсь попроситься уехать, – сказал он спокойно. – Ой!

– Лучше, если тебе откажут, – сказала Мёрфи, складывая руки в жесте, который проницательный наблюдатель, возможно, характеризовал бы как тон упрямого аргумента. – У тебя есть семья, которую надо кормить.

Роулинз вздохнул.

– Да, да. Я буду на улице. – Он кивнул мне и ушел. Он уже почти выздоровел от ранения в ногу, и не хромал. Хорошо для него. И для меня тоже хорошо. Это ведь я тогда втянул его в те неприятности.

– Почему не отпустить его? – спросил я Мёрфи.