Стивен Кинг - Стрелок

— Что значит возобновил? Я его не прекращал.

Человек в черном расхохотался, но не сказал, что его так позабавило.

— Тогда открой мне мою судьбу, — хрипло проговорил стрелок.

И вот перевернута первая карта.

— Повешенный, — объявил человек в черном. Тьма скрывала его лицо, как прежде его скрывал капюшон. — Но сама по себе, без других карт, она означает не смерть, а силу. Повешенный — это ты, стрелок. Тот, кто вечно бредет к своей цели над бездонными пропастями Наара. И одного спутника ты уже сбросил в пропасть, верно?

Стрелок промолчал, и человек в черном перевернул вторую карту.

— Моряк. Обрати внимание: чистый лоб, щеки, не знавшие бритвы. В глазах — боль и обида. Он тонет, стрелок, и никто не бросит ему веревку. Мальчик Джейк.

Стрелок поморщился, но ничего не сказал.

Перевернута третья карта. Омерзительный бабуин, скаля зубы, сидит на плече у молодого мужчины. Лицо юноши, застывшее в стилизованной гримасе ужаса, запрокинуто вверх. Присмотревшись, стрелок увидел, что бабуин держит плетку.

— Узник, — сказал человек в черном.

Пламя костра тревожно взметнулось, отбросив тень на лицо человека на карте, и стрелку показалось, что нарисованное лицо передернулось и еще больше скривилось от безмолвного ужаса. Стрелок отвел взгляд.

— Правда, что-то в нем есть угнетающее? — Казалось, человек в черном едва сдерживает смешок.

Он перевернул четвертую карту. Женщина — ее голову покрывает шаль — сидит у прялки. В пляшущем свете костра стрелку показалось, что она хитровато улыбается и плачет одновременно.

— Госпожа Теней, — сказал человек в черном. — Тебе не кажется, что у нее два лица, стрелок? Так и есть. Два лица, это как минимум. Она разбила синюю тарелку!

— И что это значит?

— Не знаю.

И стрелок почему-то поверил, что — хотя бы на этот раз — человек в черном сказал ему правду.

— Зачем ты мне все это показываешь?

— Не спрашивай! — резко оборвал его человек в черном, и все же он улыбался. — Не спрашивай. Просто смотри. Считай, что это всего лишь бессмысленный ритуал, если тебе так легче, и успокойся. Это как в церкви: всего лишь обряд.

Он хихикнул и перевернул пятую карту.

Ухмыляющаяся жница сжимает косу костяными пальцами.

— Смерть, — сказал человек в черном. — Но не твоя.

Шестая карта.

Стрелок посмотрел на нее и почувствовал, как его пробирает странный, тревожащий холодок предвкушения. Ужас смешался с радостью, и не было слов, чтобы назвать это чувство. Ему казалось, что его вот-вот стошнит, и в то же время хотелось пуститься в пляс.

— Башня, — тихо вымолвил человек в черном. — Вот она, Башня.

Карта стрелка лежала в центре расклада, а каждая из последующих четырех — по углам от нее, как планеты-спутники, вращающиеся вокруг одной звезды.

— А куда эту? — спросил стрелок.

Человек в черном положил Башню поверх карты с Повешенным, закрыв ее полностью.

— И что это значит? — спросил стрелок.

Человек в черном молчал.

— Что это значит? — нетерпеливо повторил стрелок.

Человек в черном молчал.

— Будь ты проклят!

Молчание.

— Чтоб тебе провалиться. Ладно, ну а седьмая карта?

Человек в черном перевернул седьмую. Солнце стоит высоко в чистом голубом небе. Купидоны и эльфы резвятся в сияющей синеве. Под солнцем — безбрежное красное поле, озаренное светом. Розы или кровь? Стрелок так и не понял. Может быть, и то, и другое, подумал он.

— Седьмая — Жизнь, — тихо вымолвил человек в черном. — Но не твоя.

— И где ее место в раскладе?

— Сейчас тебе этого знать не дано, — сказал человек в черном. — Как, впрочем, и мне. Я не тот великий и могучий, кого ты ищешь. Я всего лишь его эмиссар. — Он небрежно смахнул карту в догорающий костер. Она обуглилась, свернулась в трубочку и, вспыхнув, рассыпалась пеплом. Стрелка охватил неизбывный ужас. Сердце в груди обратилось в лед.

— Теперь спи, — все так же небрежно проговорил человек в черном. — «Уснуть! И видеть сны…» и все в том же духе.

— Я тебя задушу, — пригрозил стрелок. — Чего не смогли сделать пули, может быть, смогут руки. — Его ноги как будто сами оттолкнулись от земли, и он яростно перемахнул через костер, протянув руки к человеку в черном. Тот лишь улыбнулся и как будто вдруг увеличился в размерах, а потом стал отступать, удаляясь по длинному гулкому коридору. Мир наполнился язвительным смехом, а стрелок падал куда-то вниз, умирал, засыпал…

И был ему сон.

Пустая вселенная. Никакого движения. Вообще ничего.

И в пустоте, ошеломленный, парил стрелок.

— Да будет свет, — прозвучал равнодушный голос человека в черном, и стал свет. И стрелок отстраненно подумал, что свет хорош.

— Теперь — тьма, и звезды во тьме, и под небом вода.

И стало так. Он парил над бескрайним морем. Над головою мерцали неисчислимые звезды, но там не было ни одного из созвездий, что указывали стрелку путь по его долгой жизни.

— Да явится суша, — повелел человек в черном. И стало так. Сотрясаемая мощными судорогами, поднялась она из вод: бурая и бесплодная, покрытая трещинами, неспособная родить живое. Вулканы извергали потоки нескончаемой магмы, выступая на поверхности земли, точно гнойные прыщи на безобразном лице какого-нибудь созревающего подростка.

— Отлично, — проговорил человек в черном. — Неплохое начало. Да будут растения разные. Деревья. Трава и луга.

И стало так. По земле разбрелись динозавры, хрипло рыча и оглашая ее громким ревом; они пожирали друг друга и увязали в пузырящихся гнилостных топях. Первобытный тропический лес распростерся повсюду. Гигантские папоротники тянули к небу ажурные листья, по которым ползали жуки о двух головах. Стрелок все это видел. И все же он чувствовал, что это еще далеко не предел.

— Теперь — человек, — тихо вымолвил человек в черном, но стрелок уже падал… падал в бездонные небеса. Горизонт беспредельной и тучной земли начал вдруг изгибаться. Да, все утверждали, что он изогнут, а Ванни, его учитель, говорил, что это было доказано еще до того, как мир сдвинулся с места. Но чтобы увидеть такое своими глазами…

Все дальше и дальше, выше и выше. Континенты, затянутые перистыми облаками, обретали свои завершенные очертания перед его изумленным взором. Атмосфера, точно плацента, хранила рождающуюся планету. И солнце, восходящее над землей…

Он закричал и закрыл глаза рукой.

— Да будет свет!

Голос, призвавший свет, уже не был голосом человека в черном. Он разнесся над миром исполинским эхом, наполнил собой все пространство этого мира, все пространство между мирами.