Костер и Саламандра. Книга вторая (СИ) - Далин Макс Андреевич

И тут Вильма обняла меня порывисто и прижалась. Её потряхивало, как живую.

Я её гладила по голове, по плечам, я ещё не понимала пока — и ждала, когда она сможет говорить. Мне стало ясно, насколько чудовищно она устала за это время, моя королева.

— Жаль, — глухо сказала Вильма мне в шею. — Жаль, что я не могу глубоко подышать. Это мне всегда помогало. Но ничего. Ты мне тоже помогаешь, леди-адъютант. Половина моего воображаемого сердца. Мне уже легче.

— Очень тяжело, Вильма? — спросила я. Я её держала, как Клая, когда он уходил на фронт.

Она встряхнулась, как птица, и выпрямилась. По её кукольному лицу ничего было не прочесть.

— Моим братьям на фронте тяжелее, — сказала она. — И будет ещё тяжелее. И, быть может, будет нестерпимо тяжело, когда кончится война.

Меня это потрясло.

— Не понимаю, — пробормотала я.

Она снова обняла ладонями моё лицо, заглянула в глаза:

— Мы, фарфоровые солдаты, меньше, чем люди, и больше, чем люди. Нам не нужно ни есть, ни пить. Нам не нужно дышать. Мы намного меньше устаём.

— Мы… — шепнула я.

— Мы, — кивнула Виллемина. — Мы, фарфоровые бойцы короны Прибережья. Ты ведь понимаешь, милая, милая моя сестрёнка: я ровно такой же солдат, как и они. Меня так же убили. Меня так же подняли. Я так же воспринимаю мир. Я кусок моей страны, острый осколок того же самого фарфора. Мы, фарфоровые, настолько крепко связаны с нашей верой, нашей страной и нашей войной… я не поверила бы ещё год назад, что такое вообще возможно. И их всё больше — тех, кто отдал человеческую жизнь, а теперь душу отдаёт. Мы с ними — одно.

— Поэтому ты встречаешь санитарные эшелоны? — спросила я. — И навещаешь их в госпитале?

— Я бы отправилась на фронт, как наши подруги-певицы, — сказала Виллемина. — Чтобы сказать им, что благодарна им, что они братья мои, что я сделаю всё мыслимое и немыслимое для нашей общей победы. Если бы у меня только нашлась свободная неделя… так ведь нет её, ты знаешь.

— У каждого своя война, — сказала я.

— Да, — в голосе Вильмы появился еле заметный светлый лучик. — Поэтому я и не думаю капризничать… не пытаюсь заставить своих людей выполнять мои прихоти. Делаю всё, что могу делать здесь, ради победы над адом.

— Но почему ты сказала, что после войны будет тяжелее?

— Карла, милая Карла… — Виллемина снова опустила голову, и лучик погас. — Мы вернёмся с войны, и всё это встанет в полный рост… наши искусственные тела с нечеловеческими потребностями, наша ужасная память, наш опыт, которого никому не надо… Наши неизменно юные фарфоровые лица — и рядом с нами будут стареть живые любимые…

Ужас меня хлестнул, как стальной трос, — наотмашь.

Видимо, это отразилось у меня на лице. Вильма взяла мои руки, поднесла к губам, прижалась к ним щекой:

— Прости, милая моя девочка. Я не должна была. Не думай пока об этом. У нас ещё будет время об этом подумать, что-то решить… что-то, быть может, исправить. Пока рано. Пока нам нужно победить. Присмотри за этим юношей, за перелесцем, хорошо? Он нам зачем-то очень нужен, я чувствую. Как минимум он многое объяснил мне, даже не сказав ничего конкретно.

— Хорошо, — я сдержала вздох и вморгнула слёзы, даже улыбнуться сумела кое-как. — Ты тоже не думай, государыня моя, фарфоровый герой. Будем решать задачи по порядку, ладно?

Вильма провела кончиками пальцев по лбу, словно стирая дурные мысли.

— Ну что ж, — сказала она уже легче и веселее. — Нам пора побеждать, милая Карла. Я уже опаздываю самым нестерпимым образом, да и тебя наверняка ждут. Я постараюсь не засиживаться в Штабе за полночь — и, быть может, мы успеем поболтать перед сном.

Я поцеловала свою государыню в щёку — и она выпорхнула из нашей гостиной так легко, будто этот страшный груз и не давил на неё.

А я пошла поискать Ричарда — и как раз вовремя.

Ричард оказался у нас в каземате — и завороженно разглядывал наше связное зеркало. Было очень заметно, что ему хочется стекло полапать, вот прям руками потрогать, но он опасается. А лицо у него было восхищённое и ошарашенное.

— Да что ты там увидал-то? — приставал Жейнар, но Ричард только мотал головой.

— Ричард! — окликнула я.

Похоже, вывела его из транса. Он вздрогнул и обернулся:

— Леди Карла, а что там?

— Ну, — я только плечом дёрнула. — Смотря где.

Жейнар сморщил нос:

— Ну Ричард, я ж говорил! Это зеркало для связи. Наносишь эликсир — раз, два, три — и тебя слышит человек с другой стороны. Вот что там?

Ричард виновато ухмыльнулся:

— Нет, Жейнар, я ж не про это. Про связь, про эликсир — я всё понял. А вот внутри там что? Вот прямо там, в… в глубине там?

Мы с Жейнаром переглянулись.

— О! — радостно воскликнул Ольгер, который вошёл и услышал только последнюю Ричардову реплику. — Это вампирские пути, что ли?

Жейнар присвистнул.

— Впрямь вампирские пути? — удивилась я. — А как ты их видишь?

Ричард пожал плечами и покрутил пальцами: ему было не объяснить.

— Ну… вот… будто… там, в той комнате, в зеркале… за ней ещё что-то, понимаете, леди? Она как будто не совсем настоящая… не просто отражение… Я ж и раньше смотрелся в зеркала, и в это зеркало уже смотрел, а такого не видел. Подошёл вот поближе — а там это… ну вот это… глубина!

— Но тебе не страшно? — спросил Жейнар.

— Нет, — уверенно сказал Ричард. — Занятно очень. Только это, видно, не вампирские пути. Вампиры же — из ада?

Он попался. Мы втроём ему начали объяснять про вампиров. Он расспрашивал, мы объясняли, потом мы обедали и разговаривали про вампиров — и Ричарда, кажется, слегка укачало от такого количества сведений. Потом за Ольгером прислали из Аптекарской коллегии, потом жандарм за Жейнаром зашёл, а у меня образовалась небольшая пауза — и я уже одна рассказывала… а потом пришёл Валор.

В последнее время мы почти не виделись. Валор занимался научной работой, он был то у медиков, то в госпитале, то у Фогеля — и при этом по вечерам и ночам читал лекции для курсантов-некромантов. Ему не надо было есть, спал он урывками, свободное время проводил в библиотеке — но, похоже, иногда его накрывало и очень хотелось увидеть меня и Виллемину. А может, и остальную нашу команду.

А мне целую секунду хотелось прыгнуть ему на шею, как отцу в детстве.

— Как же я рад, что застал вас, деточка, — сказал Валор. — Есть интереснейшие новости.

А Ричард в это время смотрел на него широко раскрытыми глазами, с приоткрытым ртом. В глубочайшем обалдении.

— Мэтр? — обернулся к нему Валор.

— Мессир, — потрясённо прошептал Ричард, — вы — вампир?

Однако, подумала я.

— Вампир? — удивился Валор. — Деточка, будьте любезны представить нас с этим юношей друг другу.

— Ну, — сказала я, — Валор, это Ричард из дома Поющей Рощи, он перелесец и ясновидящий. И есть подозрение, что благой, хотя не факт. Ричард, это прекраснейший мессир Валор, барон Тиховодский, из дома, вот забавно, Поющих Ив. Бывал при дворе короля Эрвина, хоть и отрицает. А ещё он был призраком, и почти вампиром тоже был, так что ты в чём-то прав.

— Я прав, — кивнул Ричард. — От мессира Валора… ну как бы… таким сквознячком тянет… как из зеркала. И тёмным светом… не говорят так? А я не знаю, как по-другому сказать. Мессир Валор, я прошу прощения, фарфоровый — но не такой, как все фарфоровые солдатики… и не такой, как фарфоровая государыня. Я вот чувствую, а описать не могу.

— Хм… — опустив ресницы, сказал Валор. Почему-то у него получалось напускать на себя невероятную таинственность даже с фарфоровым лицом. — Вы, милейший мэтр Ричард, впрямь ясновидящий. Не уверен, что определю благого… но ясновидящий.

— Знаете, прекрасный мессир, — смущённо сказал Ричард, — я сил нет как хочу на вампиров поглядеть. Даже не знаю, почему, но вот просто надо мне. Мне леди Карла, и мессир Жейнар, и мессир Ольгер всё объяснили: что они тёмные вестники, что они в своём роде защитники, и ещё кой-чего, я всё понимаю… и меня тянет ужасно. Но не только.