Никос Зервас - Кадеты Точка Ру

– Ах! Да Вы что?! Стелла Я-а-ановна…

– Покажу, покажу. Посмотри какой. Настоящий цветаевский корнет! Не правда ли?

– Ах!!!

Неллечка вскрикнула громковато. Но на фото был тот самый Ваня Царицын, который несколько раз приходил в школу к Наде Еропкиной. И старшая Неллина сестра Белла тоже рассказывала ей про кадета Царицына, мол, красавец, а умница!

Сама Белла его никогда не видела, но встречалась с мальчиком из Суворовского училища, и тот рассказывал: «Есть у нас такой Царицын…»

– Не может быть! Это он!

– Кто «он», Неллечка? Неужели ты его знаешь?

– Да! Я знаю. Это Ванечка Царицын!

Пришлось и Стелле Яновне в свою очередь удивиться: «Ка-ак?! Тот самый?!»

– Ну конечно. Он и есть знаменитый Царевич. Его и по телевизору показывали. Ах, Стелла Яновна, если бы Вы знали…

– Я всё знаю, моя милая, – учительница мудро улыбнулась глазами. – Ты влюблена в него. Ну-у, признавайся.

– Ах!

– А теперь слушай, – серьёзно нахмурилась Стелла Яновна, не переставая при этом мягко улыбаться глазами. – Нет, сначала скажи: ты мне доверяешь? Мы можем быть подругами? Плевать на возраст, Нелля, ты уже большая девочка. А я… я уже старая карга.

– Ну что Вы, Стелла Яно…

– Молчи, милая. Молчи и слушай. Старая карга Стелла в своей жизни упустила миллион блестящих возможностей. Я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. Слушай внимательно. Он красив, он перспективен. Многие хищные щучки захотят его отобрать. Мы должны опередить их.

Нелля удивлённо подняла ресницы: что это значит? Лёгкий звон в голове мешал мыслить, а в груди было так сладко от ликёра, от Цветаевой, от приторных духов Стеллы Яновны, от мыслей о прекрасном Царевиче.

– Я открою тебе страшную тайну, Нелли. Только если эту тайну узнают другие, меня уволят из школы, – прошептала учительница.

– Я никому-никому! – насторожилась девочка и подставила ушко.

– Знаешь, кем я работала раньше, до школы? – сощурилась Стелла Яновна. – Знай, моя милая: я была профессиональным экстрасенсом.

– И Вы можете?..

– Я устрою это для тебя. По дружбе. Просто потому, что такому мальчику нельзя дать ускользнуть, понимаешь?!

– Но как?!

– Есть надёжные средства. Давай-ка допьём ликер, я тебе всё расскажу. Обещай, что будешь слушаться.

Ещё бы она не будет слушаться! Ради романа с самим Ца-рицыным она готова пойти на всё. Вот уж Еропкина будет злиться. Как славно! Как хорошо!

– Стелла Яновна, Вы такая чудесная!

– Слушайся меня, девочка моя. И через неделю вы будете гулять в Александровском саду под ручку, и Ваня будет читать тебе стихи собственного сочинения. Только будь осторожна, милочка. Эти офицерчики такие смелые, такие пылкие. Как бы не дошло до поцелуев!

Нелли покраснела.

Как положено, офицер-воспитатель и дневальный глядели сквозь пальцы на шум в казарме третьей роты. Вечеринка по поводу Ванькиного дня рождения была в совершенном разгаре.

До отбоя оставалось целых сорок минут, а разгорячённые, радостные кадеты уже успели побиться на линейках, подушить друг друга подушками, пористаться на ристалище, пострелять в портрет Наполеона из рогатки – словом, радовались за именинника, который саморучно резал торт, раздавал дружеские подзатыльники и одновременно напевал про Вещего Олега.

Когда дневальный был выведен из строя куском торта, началось самое рискованное хулиганство, за которое в обычный день полагалось немедленное исключение из училища. Порог казармы переступил Жорка Арутюнов, весёлый выдумщик и неплохой поэт из второй роты:

– Ну что, третья рота?! У вас, я вижу, детский утренник?! Кефирчик пьёте?

Сказал и глянул дерзко очами чёрными.

– Внимание, – торжественно изрёк Лобанов, – объявляется тендер на право бить Арутюнову морду.

– Сначала Арутюнова заасфальтируем, – мечтательно улыбнулся кадет Телепайло, засучивая рукав. – А потом пойдём мочить вторую роту як класс.

Арутюнов ловким гасконцем скользнул меж тренированных товарищеских торсов, порхнул полами чёрной шинельки и, подлетев к имениннику, произнёс:

– Позор мундиру! Кто не пьёт, тот не офицер!

При этом присутствующие, включая дневального, отчетливо уловили характерное побрякивание, доносившееся из-под провокаторской шинели.

– Господа офицеры, – улыбнулся Царицын, – как известно, мы люди непьющие. Тем не менее, предлагаю немедленно обыскать и разоружить негодяя. Вдруг у него за пазухой бомба?

«Негодяй» был схвачен. Будучи вывернут наизнанку, мигом произвёл на свет две бутылки портвейна, купленного, судя по пыли и липким пятнам на бутылках, в ближайшей палатке у метро.

– Мы умрём, – вздохнул Лобанов, обречённо доставая из тайника штопор.

– Но не сдадимся! – нахмурился Телепайло. – Не тяни время, наливай трофейную гадость.

– За именинника! – возгласил Петруша, поднимая эмалированную кружку так пафосно, словно это был золотой кубок с адамантами.

– Виват кадет Царицын! – грянули радостно кадеты.

– Я хотел сказать несколько слов в честь юбиляра, – просипел Лобанов и, морщась от алкогольной гадости, полез на табуретку, намереваясь использовать её в качестве ораторского подиума. – Господа! Все знают тонкий ум и беспримерную доблесть корнета Царицына, и я лично…

– Долой! – заревела аудитория.

– Долой! – громче всех визжал Телепайло. – Господа офицеры! В связи с преждевременной кончиной оратора, речь скажу я. Да пустите меня на табуретку! Коллеги! Если уж говорить о сказочных достоинствах подпоручика Царицына, нужно в первую очередь упомянуть нечеловеческую харизму, которая позволяет ему…

– Позор! – засвистела развесёлая компания.

– Не хотим про харизму! – скаля зубы, на подиум громоздился следующий оратор. – Внимание, господа! Всем известна невообразимая моральная стойкость тостуемого штабс-ротмистра Царицына. Я бы хотел подчеркнуть…

Его тоже свалили. Ванюша, посмеиваясь, присел на кровать. Меланхолично развалившись, точно Лермонтов на убогом ложе в походной квартире, торжественно взял в руки гитару. Тем временем на подиуме витийствовал Жорик Арутюнов:

– Нечеловеческая неспиваемость и алкоголестойкость юбилярствующего фельдмаршала Царицына… я бы хотел предложить…

Тут он щёлкнул пальцами и, как фокусник, достал откуда-то чёрный полиэтиленовый пакет.

– Оживить нашу вечеринку глотком мёртвой воды. Да здравствует зелёный змий, господа!