Леди, которая любила лошадей (СИ) - Демина Карина

- А что вы хотели, дорогой мой? – Никанор Бальтазарович пробивался сквозь марево этой боли. – Позволили наделать в организме дыр? Терпите.

Демьян терпел.

В первые дни он пребывал в каком-то странном состоянии, которое позволяло отмечать все, что происходило там, в мире человеческом, но не позволяло в этот мир вернуться.

Он слышал разговоры.

Ощущал прикосновения.

Пил чужую силу, которую вливали, но она проходила сквозь тело, крохами застревая в ветвях нарисованного дерева. И тогда хранитель оживал. Теперь Демьян воспринимал его отдельным существом, раздраженным, недовольным, но не позволяющим душе покинуть тело.

К лучшему ли?

- Конечно, можно попробовать новое обезболивающее, у нас, так сказать, немалый запас образовался во многом вашими стараниями, - Никанор Бальтазарович, кажется, вовсе поселился в Демьяновой палате, а когда все же ему случалось удалиться, то его место занимал другой человек, тоже целитель.

Этот был молчалив.

Деловит.

И жесток в своем стремлении лечить. Он как-то по-особому наполнял тело, заставляя его оживать. А жизнь – это боль. Но Демьян терпел.

И к боли привык.

- Нет, - ему удалось ответить, когда он понял, о чем идет речь.

- Вот и я подумал, что сперва-то это вот чудо надобно испытать… изучить… и Константин Львович со мною всецело согласен.

Демьян понадеялся лишь, что изучать станут не на нем.

- Вы, главное, помереть не вздумайте, - Никанор Бальтазарович наклонился к самому уху. – У Вещерского на вас большие планы. А от этого, с позволения сказать, княжича, еще никто не уходил… даже на тот свет.

Вещерский тоже появлялся.

Сперва молча сидел. Глядел. И Демьяну казалось, что он тоже видит княжича. Странное его беспокойство, и недовольство, заставлявшее подобраться, и даже печаль.

Хотя с чего бы…

- Сенька сотрудничает, - сказал Вещерский на третий день. – Это он подсказал, где бомбы искать. Без него, честно говоря, не справились бы…

Сенька…

…он вор и вором останется. Своих не стал бы полиции закладывать, да только освободители ему не свои, не близкие…

- Его еще Серп кровью повязал… - Вещерский усаживался на стул и стул этот стоял близ окна. Если бы Демьян мог открыть глаза, он бы, верно, увидел и стул, и княжича, и окно это, и даже сирень за ним. Запах сирени он чувствовал, а остальное… нет, не видел, но воспринимал.

Странное с ним творилось.

- Как-то попал Сенька в нехорошую ситуацию, а Серп ему помог. Только попросил взамен малую услугу. Сперва одну, после другую… там Сенька поучаствовал в паре экспроприаций. Говорит, тот же грабеж, пусть и идейный. И решил, что ничем-то освободители от обычного ворья и не отличаются. Платили они неплохо, да и уважение оказывали ценному специалисту. Вот Сенька и влез. Там и клятву дал, а как дал, так и понял, во что ввязался. Ушел бы, но…

Вещерский развел руками.

Клятва, стало быть?

И верно. Не будь клятвы, не стал бы Сенька собственною шкурой рисковать. Во всяком случае, не из-за идеи. Он человек здравомыслящий.

- Аполлон тоже много интересного рассказал, в том числе о «Героине»… вовремя. Папенька сказывал, что Его императорское Величество готов был подписать разрешение на торговлю…

…внутри похолодело.

- …и хлынула бы эта пакость рекою. Ею многие интересуются, особенно из тех, которые за границей побывали, успели попробовать и пристраститься. Пока начато негласное расследование. И исследование… будет… на приговоренных.

Вещерский руку сжал и, оправдываясь, хотя Демьяну его оправдания совсем даже не нужны были, добавил:

- Добровольцев наберут. И тем, кто жив, останется после… обещают свободу. И устройство.

Найдутся ли такие?

Найдутся.

Веревка чай ближе, понятней, страшнее.

- Нюся… отказывается сотрудничать, но это пока… нет-нет, пытать ее никто не станет, но способы найдутся. Сейчас она уверена, что маменька ее найдет способ и самой освободиться, и Нюсю вытащить… только…

…не найдет.

- …любезная Ефимия Гавриловна по-прежнему не в себе, да и… целители не уверены, что она в принципе когда-нибудь вернется в этот мир. Уж не знаю, что с нею Василиса сделала… спросим, после, когда она переживать перестанет. А то переживающую барышню, сами понимаете, вопросами изводить невместно.

Жива.

И хорошо.

И значит, не зря…

- Признаюсь, мы перед вами в неоплатном долгу… - тон Вещерского изменился, исчезла из него всякая шутливость. – Мне самому бы… расслабился, поверил, что все под контролем… а что у глупой девчонки может оказаться серьезный боевой амулет. И что она решит им воспользоваться вот так, когда все очевидно кончено… и что сработает он в этаком месте, где и я собственную силу почти не ощущаю… первого уровня.

Неправда.

Ледяной шторм первого уровня и город уничтожить способен, не говоря уже о человеке. Но Демьян-то пока жив.

Вещерский выдохнул сквозь зубы, и звук получился тихим, шипящим.

- Она-то, конечно, свое получит, но вот… Вася бы погибла, - он толкнул створку, и окно распахнулась, впуская в палату горячий южный ветер. – И то повезло, что та, иная сторона, близка была… наши до сих пор не могут понять, почему так, не факт, что у них выйдет, но факт, что моя сила там, как и Марьина, и, полагаю, любых магов обыкновенных почти бесполезна. То есть не совсем… это как бежать в воде. Можно, но тяжко, медленно… Константин Львович обещался опытом поделиться, но у него исключительно целительского свойства, да… а самое поганое, что до последнего мгновенья я был уверен, будто контролирую ситуацию, что, случись надобность, я до любого дотянусь. А вышло… папенька грозится меня в Китай отправить, вразумления ради. Конечно, не Сибирь, но тоже радости мало… с другой стороны, Марье там должно понравиться.

Ветер пах сиренью и свободой.

Встать бы.

Подойти к окну. И распахнув его, дотянуться до тяжелых гроздей, наломать букет, как когда-то в дурной юности, когда на цветочные лавки денег не было.

Да и вообще…

Ей бы понравилось.

Наверное.

- Да… повезло… и что шторм ослабел, и что родовой амулет, пусть и не сработал в полную силу, но часть игл все же отсек… это первое. А второе – полыхни Марья без этого купола, боюсь, мы бы с вами ныне не беседовали, да… так и выброс получился слабеньким…

…или вот еще ромашек собрать можно. Неказистые простые цветы, но если с васильками, чтобы синие-синие, и с тонкими веточками подмаренника, чтобы огромным букетом, летним, душистым…

- В общем… дурак я.

Дурак.

И сам Демьян не лучше, потому что позволил втянуть себя. И ладно бы только себя. Ему рисковать привычно, а вот Василиса…

…некромант приходил тоже. Садился рядом и разворачивал газету, ею заслоняясь, так и сидел, и не понятно было вообще, что ему нужно было в палате. Правда, рядом с ним боль отступала.

И Демьян засыпал.

И спал долго.

Довольно.

Когда же у него получилось открыть глаза, некромант наклонился к ним и заглянул. Смотрел долго, не мигая, а потом отстранился и сказал:

- Повезло.

А там появился Никанор Бальтазарович, и тот, другой, оказавшийся морщинистым стариком, и другие люди, которых стало так много, что как только вместились в палату.

- С возвращением, - сказали Демьяну, а он хотел ответить, но не смог.

…потом стало легче.

Нет, боль вовсе не ушла, скорее попритихла, освоилась, позволив Демьяну надеяться, что когда-нибудь он поправится настолько, чтобы вовсе ее не замечать.

В первый день его осматривали.

Трогали.

Слушали.

Опутывали пеленой целительских заклятий. Мяли руки и ноги, и он чувствовал себя на редкость погано, этакою куклой, совершенно беспомощною, никчемною.

Потом его оставили в покое.

- Вот увидите, - заверил Никанор Бальтазарович напоследок. – Все-то пойдет много скорее…

И прав оказался.

На следующий день после пробуждения у Демьяна получилось сладить с пальцами, а там и с руками, пусть покрыты они были толстенными повязками. Повязки меняли дважды в день.