Лей Бардуго - Тень и Кость (ЛП)

— Меня злит, что я когда-либо думала… что я…

— Ты винишь меня за каждую мою ошибку? За каждую девушку, которая мне приглянулась? За каждую сказанную глупость? Если мы начнем перечислять все наши ошибки, то очевидно, кто выйдет победителем.

— Нет, не виню, — я выдавила улыбку. — Почти.

Он улыбнулся, и мое сердце, как обычно, сделало кувырок.

— Нам удалось найти друг друга снова, Алина. Остальное неважно, — Мал поцеловал меня сквозь решетку, холодное железо врезалось мне в щеку, когда наши губы соприкоснулись.

Последнюю ночь мы провели вместе. Вспоминали жизнь в приюте, недовольные крики Анны Куи, вкус украденной вишневой наливки, запах свежескошенной травы на лугу, как мы страдали из-за летней жары и прохлаждались на полу в музыкальной комнате, наше совместное путешествие к армейской службе, скрипки сули, которые мы услышали в первую ночь вдали от нашего единственного дома.

Я рассказала ему историю о том, как однажды чинила керамические изделия с одной из служанок на кухне Керамзина, дожидаясь его возвращения с охоты, на которую он все чаще и чаще уходил из дома. Мне было пятнадцать; я стояла за столом и тщетно пыталась склеить разбитые кусочки синей чашки. Увидев, как Мал пересекает поле, я побежала к двери и помахала ему. Заметив меня, он перешел с шага на бег. Я медленно пошла по саду, наблюдая за его приближением и поражаясь тому, как сильно забилось мое сердце. Затем он взял меня на руки и закружил, а я цеплялась за него и вдыхала знакомый сладкий аромат. Удивительно, как сильно я по нему скучала! Я смутно припоминала, что в моей руке все еще был зажат осколок чашки, впивающийся в ладонь, но я не хотела его отпускать. Когда Мал, наконец, опустил меня на землю и неторопливо пошел на кухню за обедом, я осталась в саду. Кровь плавно стекала по ладошке, голова кружилась от понимания, что все изменилось. Ана Куя тогда отругала меня за то, что я закапала кровью кухонный пол, после чего перевязала руку и сказала, что скоро рана заживет. Но я знала, что боль не пройдет.

В звенящей тишине темницы Мал поцеловал шрам на моей ладони — ранку, появившуюся много лет назад от осколка сломанной чашки, хрупкой вещицы, которую невозможно было починить. Мы заснули на полу, прижавшись друг к другу щеками через решетку и взявшись за руки. Хотя мне не хотелось спать. Я хотела насладиться каждой последней минутой с ним. Но, должно быть, я все-таки уснула, и мне снова приснился олень. На сей раз Мал стоял рядом со мной на поляне, и снег заливала его кровь.

В следующую секунду меня разбудил звук открывающихся ворот и шаги Ивана по лестнице. Мал взял с меня обещание не плакать. Сказал, что от этого ему будет только хуже. Потому я подавила слезы и поцеловала его в последний раз. Затем Иван увел меня.

Когда Иван привел меня обратно в палатку, в Крибирске уже наступило утро. Я села на койку и уставилась в одну точку. Мое тело отяжелело, а разум опустел. Так я и сидела, когда ко мне пришла Женя. Она помогла мне умыться и переодеться в черный кафтан, в котором я была на зимнем фестивале.

Я опустила взгляд на шелковое одеяние и отчаянно захотела изрезать его на кусочки, но не смогла и пальцем пошевелить. Женя отвела меня к разукрашенному стулу. Я сидела молча, пока она делала мне прическу, укладывая волосы в спирали и завитки и закалывая их золотыми шпильками, — так ошейник Морозова будет виден лучше. Когда она закончила, то прижалась ко мне щекой, а затем подвела к Ивану, положив мою руку поверх его, словно вручала невесту. При этом мы не проронили ни слова.

Иван повел меня к палатке Гриш, где я заняла свое место рядом с Дарклингом. Я знала, что друзья наблюдают за мной и перешептываются, гадая, что случилось. Наверное, они думали, что я волнуюсь из-за Каньона. Как же они ошибались! Я не нервничала и не чувствовала страха. Я вообще ничего не чувствовала.

Гриши следовали за нами в строгом порядке до доков. Затем Дарклинг отобрал самых лучших из них и позволил им ступить на борт землеходного скифа. Такого большого я в жизни не видела! Он был оснащен тремя огромными парусами, украшенными символом Дарклинга. Я пробежалась взглядом по толпе солдат и Гриш на борту. Мал должен быть где-то среди них, но я его не нашла.

Нас с Дарклингом провели к передней части скифа, и меня познакомили с группой мужчин в тщательно подобранной одежде, с белыми бородами и пронзительными голубыми глазами. Я с удивлением признала в них фъерданских послов. Поблизости стояла делегация из Шу Хана в алых шелках и группа керчинских торговцев в коротких пальто с необычно широкими рукавами. С ними соседствовал представитель короля в военном облачении, на его голубом поясе значился золотой двуглавый орел. Его постаревшее лицо излучало строгость. Я с интересом разглядывала эту странную компанию. Наверное, это из-за них Дарклинг откладывал поход в Тенистый Каньон. Ему было необходимо время, чтобы собрать правильную аудиторию — свидетелей его новообретенной власти. Как далеко он собирался зайти? Меня охватило мрачное предчувствие, будоражащее сладкое безразличие, что держало в узде все утро.

Скиф вздрогнул и начал скользить по траве в жуткую темень Каньона. Три Взывателя подняли руки, и паруса вздулись на ветру. Когда я впервые попала в Каньон, то боялась темноты и неминуемой смерти. Сейчас мрак ничего для меня не значил, а смерть казалась подарком судьбы. Я всегда знала, что мне придется вернуться в Неморе, но, оглядываясь назад, понимала, что часть меня ждала этой возможности. Ведь я хотела доказать, что от меня тоже может быть польза, и — от этой мысли я скривилась, — угодить Дарклингу. Буквально мечтала о том, что буду стоять рядом с ним. Мне хотелось верить в свое предназначение: никем не любимая сиротка сможет изменить мир и стать объектом всеобщего восхищения.

Дарклинг смотрел вперед, излучая уверенность и спокойствие. Солнце блеснуло в последний раз и начало исчезать из виду. Минутой позже мы оказались во мраке. Долгое время мы плыли в кромешной темноте; Шквальные Гриши заставляли скиф рассекать песок. Затем прозвучала команда Дарклинга:

— Огонь!

Инферни, стоящие по бокам скифа, выпустили огромные клубы пламени, ненадолго освещая ночное небо. Послы и даже стража нервно заерзали. Дарклинг объявлял о нашем местонахождении, призывая волькр. Те ответили достаточно быстро, и по моей спине прошла дрожь, когда я услышала вдалеке биение их жилистых крыльев.

Пассажиров охватил страх, фъерданцы начали молиться на своем ритмичном языке. В свете огня Гриш я увидела, как к нам летят темные силуэты. Воздух пронзил крик волькр. Стражи потянулись за ружьями. Кто-то даже заплакал. Но Дарклинг продолжал ждать их приближения.