Алина Илларионова - Оборотни Его Величества

И Ирэн разревелась. Слёзы катились сами собой, и сколько их не утирала, они как гидры клятые, всё плодились, плодились новыми головами-каплями, шеями-дорожками, едкие, горючие, ядовитые… И жалили щёки, жалили…

У-у-у, проклятые!

И зачем только полезла спасать?! Телепортировалась бы от могилы того эльфа, как хотела, и лелеяла надежду, что Дан выбрался сам! Ведь чувствовала же, что ничего хорошего в деревне не увидит! Ну, погрызла бы совесть, а теперь воспоминания сожрут заживо изнутри. Воспоминания о прошлом и будущем, которые пока только вызревали в мечтах, как бархатный персик, наливаясь сладким соком грядущих побед. Как теперь побеждать в одиночку? Один в поле — не ратник, так здесь говорят.

А сердце всё билось-билось, а надежда теплилась внутри, и слёзы текли ручьями. Внезапно разрозненные мысли собрались в комок нервов. Что же это она, будущая ксарица, скадарская Екатерина Великая, сдаётся без борьбы? Не-эт, нет-нет-нет… Не в этот раз, Хекта, не в этот раз.

Дважды в сутки — в шесть часов утра и в шесть вечера — Поющую Катарину заводил старенький часовщик, ответственный и смешливый. Он же смазывал механизм, следил за сохранностью деталей. Не заметишь трещину в крохотной шестерёнке — и всё, время остановится. Вот поэтому он лазал по длинным стремянкам внутри ратуши и, обвязавшись страховочными канатами, по карнизу выходил на фасад, чтобы проверить исправность стрелок. Когда имеешь дело со временем, страх неуместен. Тик-так.

Настал час открыть шкатулку бабушки Клео, величайшей искусительницы и отравительницы, а также изобретательницы первого феромона, алхимички и чернокнижницы. Напрасно люди думают, будто казнили её бездетной. Нет, она успела передать знания воспитывавшейся у сестры дочери, а та хорошо обучила свою…

…Мелок из синего воска скрежещет по полу, запинаясь о стыки досок. На тёмном дереве тройной круг почти незаметен, но чуткие пальцы кэссиди находят его без труда. Ирэн чертит с закрытыми глазами, зная, что не ошибётся. Она давно научилась видеть в темноте. Сейчас зрение только отвлечёт от молитвы, в которую вложена кровь, душа и разум. Вложена жизнь последней надежды Скадара, чья далёкая прародительница заключила договор с Альтеей. Душа Мира услышит и Иллада-Заступница не допустит, чтобы эта надежда угасла вслед за аватаром. Между линиями внутреннего и среднего кругов заключены три руны, представляющие любого смертного: алая «вета»-разум, чёрное «тэш»-тело и белоснежная непорочная «альтея»-душа. Между средней и внешней линиями — имена шестерых Ларов. Всех, кроме Хекты. Сегодня ей нет пути в круг, куда Ирэн перетащила Дана. Размотала бинт на запястье, тактично укрыла аватара простынёй. Сама она была точно в такой же, обмотанной вокруг голого тела наподобие жреческой тоги. Потом заплатит Армалине за испачканное кровью бельё и закапанный воском пол. Короткие тонкие свечи кэссиди укрепила над именами Ларов. Времени — лишь пять минут, ибо просто невозможно удерживать чужую нить дольше. Своя оборвётся.

Подобные обряды Верховная Жрица проводит в храме Иллады у подножия мраморной статуи, но, за неимением достойного изваяния, сойдёт кулон. Перед ним Ирэн поставила золотую курильницу, куда насыпала истолчённые в пыль цветы мирта. Алмазные глаза совы вспыхнули как живые, когда девушка зажгла свечи. От курильницы потянулась нить ароматного дыма. Голову сжало точно в тисках, сердце заколотилось, но Ирэн не прекращала шептать. Пять минут у неё есть, прежде чем начнётся приступ.

Разошедшаяся метель билась в окно как бешеная, в трубе голодным зверем завывал ветер. Дым обволакивал сознание, заполнял тело изнутри, проникал в душу. Где-то на грани реальности Ирэн слышала, как Армалина стучит и просит открыть дверь. Пять минут. Всего пять минут…

Огнеглазая сова наблюдала, как девушка с распущенными рыжими волосами, закончив молиться, мучительно прикусила губу и ритуальным ножом надрезала уже запёкшуюся корочкой рану. Совсем легонько, чтобы еле живой аватар потерял немного крови.

— Смотри, смотри, синекрылая. Смотри… И сестре передай, что она его не получит… А теперь — оп! — Ирэн полоснула по запястью коротко и зло. Переплела пальцы с пальцами Дана — раны соприкоснулись. — Смотри, пернатая, смотри! Так хочет ксарица…

…Это было как удар по голове. Сознание раздвоилось. Одна половинка осталась в комнате, она чувствовала запах дыма, видела восковое лицо умирающего, слышала рёв бури и отчаянный голос лесной ведуньи. У этой девушки страшно болела голова, а сердце билось так часто, что дышать удавалось через раз. Другая Ирэн шла по нити собственной судьбы, прочной и толстой, а под ногами раскинулся весь мир, и у каждого живого существа — разумного, нет ли — была своя ниточка в Паутине Кружевницы. Идущая видела людей и иноверцев, пугливых ланей и бесстрашных карс, исполинские горные ели и карликовые северные берёзки. Всё двигалось, менялось, переплетаясь и распадаясь. Посеревшая, обвисшая нить аватара держалась на волоске, уже надорванном. На ней никого не было.

— Да-ан! Дан, где ты?..

…Сидящая на полу девушка вздохнула навзрыд. Боль в висках стала почти нестерпимой, но она не могла прервать обряд. Метель исступленно выла, заглушая голос ведуньи. Свечи наполовину прогорели. Немного осталось. Совсем чуть-чуть…

…Картина изменилась. Теперь Ирэн другая шла по дороге, а по обе стороны от неё раскинулись золотые нивы. На горизонте блестела крепостная стена Катарины-Дей; слышался шёпот океана, пронзительные крики чаек, протяжные гудки теплоходов обновлённого флота. Миражи будущей кэссарицы, которая держала путь вперёд, к развилке, а там, безвольно опустив руки, ждал белокрылый мужчина. За его спиной не было будущего, только серый полог тумана, откуда доносился невнятный шёпот.

«Донн-донн-донн…» — пели часы Главной Ратуши.

— Дан!

Он поднял голову:

— Мои мать и отец оказались на разных Небесах. Я не знаю, к кому мне пойти.

— Тогда оставайся со мной.

Дан неуверенно оглянулся, будто к чему-то прислушиваясь. Донн-донн-донн…

— Они зовут меня.

— И я зову. Протяни руку.

Он по-щенячьи жалко посмотрел на неё и отрицательно мотнул головой. Донн-донн-донн…

— Мне пора.

— Нет, не пора! Они давно умерли, а я — живая! И ты — тоже! Останься со мной! Ты мне нужен!

— Зачем я тебе? Ты справишься сама, ксарица.

— Вернёшься — скажу, обещаю. Дай мне руку!

Дан поднял руку медленно и тяжело, и Ирэн вцепилась в холодную ладонь.

Донн-донн-донн…

…Восковые кляксы на полу лесной избушки истаивали последним дымком. Девушка выгнулась и захрипела. Носом хлынула кровь. До мешка с лекарством уже не добраться, слишком поздно. Реальность ускользала, подёргиваясь мутной пеленой. «Куда же мы попадём?» — мысль вспыхнула и угасла. Кэссиди ничком повалилась на грудь аватара, слыша биение его сердца так близко. Тик-так, тик-так, тик-так…