Мария Чурсина - Императрица и смерть

- Третье, что я должен сказать вам, - это так называемое завещание. Леди Орлана прекрасно знает, что ни один документ не действителен, если не заключён у в присутствии хотя бы одного из членов Совета. Что же мы видим здесь?

Луксор глухо зарычал, с усилием принимаясь тереть уголки глаз.

- Хорошо, по-вашему, я убил всю императорскую семью, и меня нужно немедленно сжечь? - выдохнул он. - Я согласен, если Орлане после этого станет легче.

- Дайте же мне договорить, - пропел Аластар за спиной Конрада. Тот схватился за эфес меча.

Луксор уставился в стол: тонкая паутинка его поверхности чуть сияла приятным, фарфоровым светом.

- И самое сладкое. - Аластар зашуршал бумагой, и Луксору пришлось поднять глаза: начальник тайной полиции стоял за его правым плечом, показывая всему Совету чуть смятый лист бумаги, испещрённый рунами. Они складывались то в лабиринт, то в обрывки фраз, то в неприступную крепость, добиться от которой хоть капли смысла - сломать голову над древними книгами. Внизу был пририсован символ, похожий на геральдический знак. - Это очень старое заклинание. Спасибо лорду Герольду за то, что он помог мне его расшифровать.

Ишханди прикрыла рот рукой - то ли зевок, то ли усмешку.

- Это оказалось заклинание древней тьмы. Хоть это и тайна имперской разведки, но я всё же расскажу вам. Оно привлекает богиню смерти гораздо лучше всяких там самоубийств. И мои подчинённые нашли его среди ваших лекций, лорд Луксор. Узнаёте?

Луксор вглядывался в аккуратно выведенные закорючки и не узнавал ни одной.

- Вряд ли я смогу вам здесь помочь. Это не моё.

Аластар уложил лист за заклинанием на стол, точно рядом с завещанием, и края обоих загнул ветер.

- Лорды и леди, - с усмешкой в голосе произнёс он, - однажды я задал императрице Орлане такой вопрос: если перед вами два мага, один чист, как целительская магия, а на душе второго уже есть преступление, кого из них при прочих равных обстоятельствах вы вернее станете подозревать?

В ту секунду молчания, что повисла над залом советов, из тумана в императорском саду восстало солнце. Оно разорвало тучи бледным кругом и по сравнению с его пусть и неярким светом поблекли все шары белого пламени.

- И что же она ответила, лорд? - пронзительно сузив глаза, поинтересовалась Ишханди.

- Она сказала, что будет подозревать чистого, потому что таких не существует. Но всё это, лорды и леди, романтизм молодой девушки. Я же предпочту действовать более верным способом. За убийство я арестую того, кто уже убивал.

Орлана с трудом открыла глаза. Веки налились свинцовой тяжестью, и ей казалось, что прошёл уже целый день, и близился вечер, а Луксор всё не возвращался. Свет белого пламени до слёз раздражал зрение.

Подушка казалась раскалённой. Немного спасали только прохладные прикосновения Адальберто. С тех пор, как ушёл Идрис, целитель сидел на краю кровати и протирал её лицо смоченным в холодной воде платком. Магия больше не спасала.

- Мне страшно, - призналась она. - Ты не уйдёшь?

- Скажешь остаться, и я останусь, - глухо отозвался Адальберто.

Орлана пошевелилась, меняя положение затёкших ног, уткнулась лицом в край его мантии. Она пахла миром людей - яблоками. В сознании среди тумана боли возрождались образы прошлого, медлительные, не связанные друг с другом. Усмехался, глядя сверху вниз, Орден. Что-то шептала Мэрсайл, стоя над кроватью Риана.

- Как там Орден? - Орлана тронула Адальберто за руку. - Если они успеют провести ритуал, он выживет. Вот смешно выйдет, правда?

- Да, - вздохнул целитель, хотя, судя по его тону, смешно ему не было совсем.

Её тянуло поговорить, потому что его голос - голос её невольного собеседника - был единственным, что осталось в затянутом похоронным туманом мире.

- Знаешь, я почему-то не чувствую себя виноватой. - Орлана ощутила прикосновение сырой ткани ко лбу, по щеке побежала капля прохладной воды. Ей захотелось улыбнуться, просто улыбнуться на прощанье, чтобы его отпустил страх.

- И не нужно. Ты ни в чём не виновата.

- Нет... - зашептала Орлана, зажмуриваясь. - Нет-нет. Я думала о смерти, резала цветы, ходила в склеп. Ишханди была права, я так рьяно кормила смерть своим вниманием, что она просто была обязана вселиться в меня.

- Не говори так. - Он убрал с её лица намокшие пряди волосы.

Долго-долго, как по тёмному туннелю в вагоне с выключенным светом, она летела в безвременьи, потом открыла глаза.

- Так хорошо, что ты у меня есть. Возьми меня за руку. У Риана есть Мэрсайл, у Истемира была мама, а у меня - ты. Ох... Не хочу бредить, - шептала Орлана, опять проваливаясь в темноту.

Хлопнула дверь, но Орлана не очнулась. Она всё плавала в море раскалённого мрака, слушая сдавленные, словно слоем ваты, голоса из внешнего мира.

- Аластар арестовал Луксора, - зазвенела грассирующая "р" Ишханди, - это, конечно, неправда. Заклинание я подбросила ему сама. Но у нас не было другого выхода. Луксор не дал бы нам провести ритуал.

Она звучно щёлкнула резинкой на перчатке, и тонко, на грани слышимости зазвенела сталь - Мидар выхватил меч из-за спины.

- Вы собираетесь её убить. Я не могу этого позволить.

Зашуршал подол платья, и стукнулся ножками об пол передвинутый стул. Должно быть, Ишханди добралась до Орланиного письменного стола, где невиданными снежными зверями устроились скомканные схемы.

- О, слепой телохранитель. Ты слегка опоздал, она уже умирает. - С тихим шорохом Ишханди сдвинула комки бумаги в сторону.

- Возможно, - отозвался Мидар всё так же глухо, и в комнате словно зазвенели ледяные подвески, - но это моя работа. Я буду защищать императрицу, пока не умру.

- Стойте. - Орлана открыла глаза и приподнялась на локтях.

Руки дрожали, но она не спешила опуститься обратно на подушки. Орлана оглядела комнату: полукругом вокруг её кровати стояли Ишханди, Герольд и Дерен. Вытатуированная лилия у последнего топорщилась лепестками из-под отворота белой мантии. Рядом с её мачехой замер Мидар с обнажённым мечом. Морщась от боли, Орлана села, Адальберто придержал её за плечи.

- Перед ритуалом я должна сделать ещё кое-что, - произнесла она, прижимая к груди руку, как будто это могло успокоить бешено заколотившееся сердце.

Ишханди нахмурилась: тонкие брови сдвинулись к переносице. Её пальцы, обтянутые чёрными атласными перчатками, нервно забарабанили по поверхности стола.

- Хочу увидеть сына, - торопливо объяснила Орлана. - Дайте мне всего десяток минут.

Увидев выражение лица Герольда, она чуть не разрыдалась от жалости к самой себе. У кого же хватит жестокости ей отказать?