Макс Фрай - Русские инородные сказки - 4

Вы не забыли, кстати, что вы — ваша собственная бабушка? Я так, на всякий случай напоминаю.

Ну вот. Счастливый Конец был совершенно прекрасен. Вот иногда в зеркало глянет, и прямо исходит слезами умиления. Что фас, что профиль — заглядение, да и только. И ладно бы только снаружи. Внутри он тоже был необычайно хорош, потому что работал над собой без устали. Его иногда добрые люди урезонивали — мол, хватит уже хорошеть, куда уж дальше, а он им на это — нет предела совершенству. Ну и результат, конечно, не заставил себя ждать. Как говорила одна моя знакомая: что положишь, то и вынешь. Про суп она это говорила, а не про то, что вы подумали, а то знаю я этих ваших бабушек…

Ой, я же обещала, что это будет короткая сказка. Совсем коротенькая сказка со Счастливым Концом.

Так что перехожу к делу.

Счастливый Конец жил, в общем-то, неплохо. Но его непрерывно терзало одно Маленькое Смутное Сомнение. Оно приходило к нему по ночам и утробно выло над ухом: Счастливый Конец, ну посмотри на себя, ты же никому не нужен. А потом мерзко хихикало и пряталось в мышиной норке от метко брошенной подушки.

Утром Счастливый Конец вставал, выпивал ромашковый отвар, и шел по дворам. Себя предлагать. «Здравствуйте, — говорил он робко, — вам Счастливый Конец не нужен? Ну там чтобы все поженились, жили долго и счастливо и умерли в один день?»

А ему на это отвечали: «Ты извини, конечно, но нет. Не нужен. Нам тут самим тесно со всеми нашими женами, детьми, любовницами, начальством и экзистенциальным кризисом. Вот тебя только нам и не хватало. Можешь переночевать, если хочешь, но утром чтобы ноги твоей тут не было».

Что значит, не знаете, что такое «экзистенциальный»? Бабушкам такого знать не положено?

Молодцы, я вами горжусь.

Ну, представьте себе, что вам пора умирать, а вы белье замочили. Чувствуете некоторый дискомфорт? А некоторые так всю жизнь живут, и ничего.

Теперь понятнее?

Ну вот. Обошел Счастливый Конец практически все дома, и нигде не нашел приюта. Вздохнул он тяжело, и почувствовал, что какой-то он не очень Счастливый. Пошел он тогда к паспортистке, подарил ей шоколадку и бутылку коньяка, и вышел от нее через пять минут, Несчастливый, но довольный. Потом пил пару месяцев, ночевал на скамейках, ел всякую мерзость из мусорных баков, и совсем опустился. И вот тут-то и полюбили его в деревне просто сверх всякой меры. Несчастливому Концу даже ежедневник пришлось завести, чтобы не перепутать, у кого он сегодня гостит.

Такая вот грустная история получилась. Я бы и рада, чтобы у нее был Счастливый Конец, да нет его. Был, да весь вышел. А Несчастливый можно бы зазвать, да какой-то он больно неприглядный.

А Открытый Финал всем хорош, но бабушки его обычно не любят.

Но я думаю, что если этот самый Несчастливый Конец взять, отмыть как следует, причесать да маникюр сделать, то прежнего счастья, конечно, уже все равно не будет, но, строго говоря, о каком счастье вообще можно говорить, когда скоро умирать, а я как раз белье замочила?

Однажды весной самурай Цюрюпа Исидор пошел в ЦПКО имени Горького полюбоваться на цветение одуванчиков, но забыл дома мечи. Испугавшись, он пошел к своему наставнику Кодзё и спросил, как следует поступать в таких случаях.

— Что бы с тобой ни случилось, — ответил ему Кодзё, — никогда не следует являться к наставнику без радующего душу подарка!

И отправил Цюрюпу Исидора за портвейном, наказав ему сочинить по дороге два танка о любви к Родине.

Однажды самурай Цюрюпа Исидор проходил по Садовой мимо странноприимного дома Шереметьевых и что-то вдруг захотел яблок. Надеясь найти спелые плоды в саду странноприимного дома, он свернул к воротам и заговорил с почтенным привратником.

— А что, отец, — спросил Цюрюпа Исидор привратника, — а яблоки в вашем саду есть?

— Яблоки, господин, — с поклоном ответствовал страж, — продаются в общедоступном магазине за углом. А здесь у нас странноприимный дом, и входить сюда без разрешения запрещено.

Тогда Цюрюпа Исидор удивился и разгневался.

— Мое имя Цюрюпа Исидор, — сказал он, — и я самурай дома Мосокава. Ты стоишь на моем пути. Назови свое имя, чтобы я знал, с кем буду сражаться сейчас.

— Господин, меня зовут Зильберман Петрович, и я привратник дома Шереметьевых. Долг перед моим повелителем не позволяет мне пропустить вас, а потому, таки да, одному из нас придется умереть из-за того лишь, что вам захотелось яблочек на халяву.

Тогда Цюрюпа Исидор устыдился, ибо ответ привратника был учтив и искреннен. К тому же самурай только сейчас увидел рядом с воротами надпись "Проход запрещен", скрепленную официальной печатью.

— Благодарю вас, достойный привратник, — сказал он, — Вы указали на мою оплошность и позволили мне избежать позора, которым я запятнал бы себя, если бы убил вас. Вы же, погибнув, честно исполнили бы волю вашего повелителя. К тому же, в вашем саду все равно нет яблок, достойных самурая моего ранга.

Он поклонился почтенному привратнику и удалился, удивляясь тому, как мог он даже на секунду поставить личные интересы выше общественных.

Однажды самурай Цюрюпа Исидор и мудрый наставник Кодзё сидели на циновках в общаге ЛЭТИ на 1-м Муринском и медитировали.

Дух самурая устремился в глубину столетий, в славные времена, когда жестокий Ода Нобунага и его самураи одержали множество побед, смиряя чрезмерную гордыню князей и укрепляя единую власть над страной. Цюрюпа Исидор вспоминал о предательстве, которое погубило господина Ода, и сердце его преисполнялось горечью.

Когда горечи этой накопилось больше, чем его сердце могло молча выдержать, самурай открыл глаза и произнес хокку:

Наставник Кодзё кивнул и, не выходя из медитации, сказал с одобрением:

— Хорошо и к месту. Я тоже как раз о деле «ЮКОСА» думаю…

Видимо, знал он об этом деле что-то такое.

Однажды самурай Цюрюпа Исидор и его наставник Кодзё беседовали о стратегии, и наставник Кодзё напомнил самураю историю о том, как великий Мусаси обратил в бегство десяток ронинов, которые вздумали приставать к нему на постоялом дворе во время трапезы. Не обращая внимания на громкие оскорбления, Мусаси палочками для еды поймал на лету муху. Увидев сие, невежи с почтительными поклонами покинули место так и не начавшейся схватки.