В интересах государства. Орден Надежды (СИ) - Хай Алекс

“Это верно”.

“Но раз уж ты оказался здесь, то планы меняются”.

“В смысле?” — не понял я.

“В прямом”, — огрызнулась Грасс. — “Я не собираюсь торчать здесь всю неделю. И раз мы оказались в этой ловушке вдвоем, то ты поможешь мне отсюда убраться”.

Услышав о побеге, я аж закашлялся и уставился в стену, за которой, по моим прикидкам, находилась Анна Грасс.

“Ань, ты в своем уме?” — возмутился я.

“Вполне”.

“И как ты себе это представляешь? На нас артефакты слежения, двери заперты снаружи…”

“Но есть окна”, — ухмыльнулась в моей голове байкерша. — “Залезь-ка на кровать и выгляни на улицу”.

Насупившись от неудовольствия, я все же поддался любопытству. Стянул тапки, залез с ногами на кровать, осторожно привстал на цыпочки и принялся разглядывать внешний мир.

Какой-то тихий дворик. Видимо, наши камеры располагались на цокольном уровне, потому как нижний край окна был почти на одной линии с землей. Ухватившись обеими руками за узкий подоконник, я подтянулся, чтобы увидеть больше.

А место для возможного бегства в теории было удачное. Пространство вокруг корпуса пустынное — хотя в ночное время наверняка зажгут фонари. Людей здесь не было — наша маленькая исправительная колония располагалась в самой отдаленной части административного корпуса. И, что лучше всего, парк в этом месте подходил совсем близко. Всего каких-то десять метров — и начинались деревья.

Однако оставалось как минимум две проблемы и один большой вопрос.

“Ну допустим, тебе удастся выбраться незаметно”, — обратился я к Грасс. — “Но что прикажешь делать с решеткой и браслетами?”

“С решеткой я разберусь — все же не из самой простой семьи происхожу. В моем роду умеют работать с металлами, так что искривить железяки так, чтобы пролезть, у меня получится. Благо я худая. А вот с браслетом мне поможешь ты, Соколов”.

“Боюсь спросить, каким образом”.

“Слушай, Михаил, ты идиот или прикидываешься?” — теряла терпение байкерша. — “Ну сам головой подумай!”

Да все я прекрасно понял. Она хотела, чтобы я использовал родовую силу. Видимо, для того, чтобы избавить ее от браслета.

Так-то оно так. Я и сам размышлял, что браслет наверняка был настроен только на взаимодействие с Благодатью. Спасибо времени, проведенному в лабораториях с Ядвигой Хруцкой, я теперь чуть больше знал о принципах создания артефактов. И выяснил, что при создании большинства таких игрушек учитывалась только Благодать, а взаимодействие с родовой силой никто не закладывал.

Судя по всему, наши браслеты были старыми и тоже не учитывали мою “родовуху”. Грасс, будучи артефакторшей, пришла к тому же.

“Значит, ты хочешь, чтобы я использовал свою силу, чтобы снять с тебя браслет”, — озвучил я выводы. — “Но есть одна проблемка: даже если я соглашусь, у меня не получится сделать это на расстоянии. Мне нужен физический контакт с артефактом, чтобы на него воздействовать”.

“Сообразил, молодец. Значит, ты не такой уж и болван”, — отозвалась байкерша в привычной хамской манере. — “Что до возможности подержать меня за ручку, то я над этим работаю. Прямо сейчас”.

“Но я еще не согласился”.

“Полагаю, ты хочешь знать, что я могу предложить взамен?” — усмехнулась девушка. — “Опять торгуешься?”

“А зачем мне рисковать просто так? Здесь не дураки сидят. Если ты проколешься, а шансов проколоться у тебя много, то они сразу поймут, что я тебе помог. Так зачем мне рисковать ради тебя?”

“Буду должна”, — коротко ответила Грасс.

Э, нет, дорогая моя. Так дело не пойдет. Я под колпаком и у ректора, и у куратора. Мне бы по-хорошему отсидеться тихонько да покумекать как следует о том, что делать, дабы жить долго и счастливо. Или хотя бы как просто пережить обучение в Аудиториуме. И я рассчитывал спокойно отсидеть здесь положенную неделю, а затем вернуться к учебе и параллельно продолжать свои тайные делишки.

Затея Грасс ставила мое спокойствие под угрозу. Да и, кроме того, был риск получить еще одну неделю в карцере за рецидив. А могли и вовсе отчислить — в теории. В моем случае это было маловероятно — все же моя шкурка слишком уж заинтересовала руководство Аудиториума. А вот Грасс могли выпереть запросто — у нее никакой особой протекции не было.

Я с удивлением понял, что мне бы этого не хотелось. Хотя бы потому, что эта байкерша настолько отличалась от большинства остальных первокурсников, что казалась мне глотком свежего воздуха. Характер стервозный, манера общения — отвратительная. Зато она била не в бровь, а в глаз, и это на фоне вечных заискиваний слабых перед сильными казалось мне очень человечным.

“Зачем ты хочешь выбраться?” — спросил я, привалившись к стене. — “Только честно”.

И почувствовал плечом какое-то ритмичное шкрябанье с другой стороны. Словно моя соседка что-то ковыряла или отколупывала. Неужели пыталась проделать дырку в стене, чтобы просунуть руку?

“У меня клаустрофобия. Такой ответ подойдет?”

“Нет. Потому что боязни замкнутых пространств у тебя нет. Иначе ты бы раньше это проявила, и вся группа бы заметила. Так что не говори чепухи. Давай честно”.

Шкрябанье прекратилось, и я услышал тихое шуршание. Скрипнули пружины кровати.

“Ладно! Мне нужно выбраться, чтобы успеть кое-что забрать”, — наконец выпалила Грасс. — “Это нужно сделать быстро, пока никто другой не нашел”.

“Что забрать?”

“Соколов, не дави. Уважай мое право на тайны”.

“Ты пытаешься втянуть меня в очередное преступление. Сдается мне, я имею знать, ради чего должен рисковать своей задницей”.

Грасс шумно вздохнула за стеной.

“Аааррррр! Н беси меня! Артефакт! Мне нужно забрать свой личный артефакт. Я потеряла его в ту ночь, когда мы выкрали Пантелеева. Он очень важен для меня”.

“Вот, видишь, не так уж и сложно говорить правду”, — подначивал ее я.

“Конечно, не сложно, когда из тебя все жилы вытягивают”, — сквозь зубы процедила байкерша. — “Ну так что, теперь поможешь?”

Пусть терпит мои мелкие подначки — она сейчас не в том положении, чтобы слишком уж огрызаться.

“Нет, мне маловато информации. Что за артефакт и почему он не может подождать недельку?”

“Говорю же, его может кто-нибудь найти. А если найдет, то… Короче, нельзя, чтобы он попал к кому-нибудь в руки”.

“Компроматом промышляем, мадемуазель?”

“Я не знаю! Я не знаю, что там. Но я должна его вернуть”.

Интересно девки пляшут… Она же только что говорила, что это был ее личный артефакт.

“Не сходится, Анют”.

“Господи, как же ты меня достал! Это око памяти, понял? Я записала свои воспоминания о ночи, когда мы крали голову. Нашла у себя в кителе записку, написанную моей же рукой. У меня есть такая привычка — если я подозреваю, что мне сотрут память, стараюсь записать воспоминания на артефакт и оставляю для себя записку, чтобы потом найти шарик и все вспомнить! Теперь доволен?”

Я расхохотался. Ах она хитрая лиса! И ведь правда — она вполне могла прихватить с собой из дома артефакт, подобный тому, какой мне давал Корф. Все же Грассы — потомственные артефакторы, а Грасс была далеко не самой слабой представительницей этой специализации. А уж хитрость с записками для самой себя — это было до гениального просто.

Ну Грасс, ну дает…

“Чего ржешь?” — обиженно спросила она.

“Да я не над тобой, расслабься”.

В этот момент двери отсека заскрежетали, и я услышал звук, похожий на стук колес тележки.

— Обед! — Громогласно оповестила большая женщина. — Принимайте порции.

Сперва поднос подали Грасс, затем скрипнуло и мое окошко. Я уже стоял наготове — жрать хотелось неистово.

— Пятнадцать минут на прием пищи, — предупредила надзирательница.

— Ага, спасибо.

Не знаю, чего Грасс была недовольна кормежкой. Нормальная еда. Да, без изысков, зато хотя бы теплая. А горячее, как известно, сырым не бывает. Рассольник, кусок хлеба, колтелы с пюре и стакан компота. Нормальная еда.