Ник Перумов - Адамант Хенны

На какое-то время Фолко полностью выпал из мира, прислушиваясь к своим ощущениям. Нет… ничего… ничего особенного… а вот если взглянуть сюда?!

На правой руке Фолко по-прежнему носил подарок принца Форве — золотой перстень с голубым самоцветом. Алый мотылек, что в былые годы мерно взмахивал крылышками в такт биению сердца хоббита, давно исчез из глубин камня; все привыкли к перстню, считая его обычным украшением, странной прихотью храброго воина, коему не к лицу напяливать на себя женские побрякушки. Десять лет перстень был мертв, а теперь, после случившегося с кинжалом, Фолко даже не слишком удивился, вновь увидев в глубине кристалла мерные взмахи огненно-алых крыльев. Мотылек вновь ожил.

Наверное, в былые годы он, Фолко Брендибэк, вскочил бы с места и, сверкая глазами, начал требовать, чтобы все прислушались к этим грозным знамениям, предвещающим… Эру ведает что, но очень грозное. Времена криков давно миновали. Теперь хоббит лишь аккуратно повернул перстень камнем внутрь, чтобы никто не заметил случившейся перемены. Усилием воли Фолко вновь заставил себя прислушаться к тому, что творилось вокруг. А творилось нечто весьма неприятное. Эодрейд впервые, наверное, за все годы своего правления дал волю гневу.

Нет, он не кричал, не топал ногами, не приказывал казнить всех возражавших ему — он просто отдавал приказы ледяным, мертвенным голосом, и от этого всем становилось еще страшнее. Испытанные воины чувствовали, что волосы у них становятся дыбом, а по спинам струится холодный пот.

Казалось, вместо их короля, которому все они были неложно преданы, появился совершенно другой человек, куда более жесткий и жестокий. И приказы, отдаваемые им, были один мрачнее другого.

— Позаботиться, чтобы в достаточном количестве был взят яд — тот самый, что мы получили от гномов и который они используют против каменных крыс.

По пути будем отравлять колодцы — все до единого! Взять запасы масла — выжигать на корню поля и пастбища. Деревни и города будем сжигать со всеми обитателями. Никого не щадить! Отродье Тьмы не заслуживает снисхождения.

Дети не исключение. Я не хочу, чтобы из них выросли мстители. Этим мы навек убережем Рохан от вторжений с Запада.

— Ну так, значит, с Арнором-то чего, повелитель? — послышался голос Брего. — Силен Терлинг ведь, проклятый, силен, чтоб его разорвало! Под Тарбадом-то на собственных шкурах почуяли!

— Да, Терлинг силен, — не задумываясь, ответил Эодрейд. В глазах его плясали рыжие отсветы факелов, и, казалось, он уже видит исполинские пожары, что пожирают вражеские города и селения. — Но ему придется идти через выжженную землю. Его войско после Гватхло не найдет ни воды, ни пропитания. А мы встретим их на заранее подготовленных рубежах, измотаем ударами из засад… Они не дойдут до Исены!

Малыш громко фыркнул. Маленький Гном не стеснялся в выражениях ни перед кем, включая и самого короля.

— Дойдут, дойдут, еще как дойдут! — брякнул он, не задумываясь. — Воду — из Гватхло с собой в бурдюках. А могут и того проще — по Исене на кораблях подняться… Золота-то, чтобы Морской Народ перекупить, у них хватит!

Эодрейд дернул щекой.

— Совет закрыт, — проскрежетал он, еле сдерживая бешенство. — Надеюсь, что все Маршалы Марки исполнят свой долг. Войско не распускать! А послов к Морскому Народу я отправлю немедленно. На Исене сейчас стоит дружина тана Фарнака, не так ли? Вот вместе с ним посланники и отправятся. А теперь разрешаю всем идти.

Маршалы поднимались один за другим, неловко кланяясь королю.

Толстая дубовая дверь закрылась. От королевских покоев в верхних ярусах башни вел только один коридор — волей-неволей все роханские командиры шли вместе. Царило тяжелое молчание.

— Э! Нельзя нам, того, ну понимаете, задуманное ему дать сделать! — внезапно и с силой произнес Брего.

Все остановились разом, как по команде. Похоже, остальные знатные роханцы думали точно так же, потому что у Фреки вырвалось:

— Верно, да вот только как?

— Как, как… — прохрипел все еще багровый Эркенбранд. — Что об этом говорить… Здесь же наемники!

Фолко резко повернулся, словно его обожгли кнутом.

— Уж не задумал ли Храбрейший заговор против своего законного короля? — сквозь зубы произнес хоббит, кладя руку на эфес. Рядом с ним молча встали гномы; их топоры уже были готовы к бою.

— Э, вы что… эта! — всполошился Брего, мигом оказываясь между старым воином и Фолко. — Храбрейший, я, ну прошу тебя…

— Если здесь зреет измена… — ледяным голосом отчеканил Торин.

— Какая измена! — в отчаянии завопил Фрека. — Приказы-то короля — они ж погубят Рохан! Вы же первые были против них!

— Но это не значит, что мы изменим своему слову, — парировал Малыш.

— Но и мы не собираемся! — горячо воскликнул Хама, самый молодой из роханских Маршалов. — Мы просто хотим уберечь короля от гибели! Разве не в этом истинный долг тех, кто любит свою страну и своего правителя?

Фолко, Торин и Малыш переглянулись, принявшись невозмутимо и молча раскланиваться с остальными Маршалами.

— Эй, куда вы… эта… того? — всполошился Брего. — Поговорить надо, Маршалы! С нами идемте, да, нет?

— Разве можем мы, наемники, как поименовал нас почтеннейший Эркенбранд, обсуждать приказы нашего нанимателя? — намеренно-ледяным тоном отозвался Торин. — Повелитель Эодрейд отдал приказ. Нам осталось только выполнить его.

Брего побагровел:

— Ну, вы, того, значит, сердца не держите. Я, эта, прощения прошу, слышите? Я, как бы… э… от всех нас, верно? — Вспотев от усердия (редко когда приходилось произносить вежливые речи), Брего окинул взглядом остальных роханских Маршалов. — Вы, того, на Храбрейшего не серчайте. Он же… ну, значит, стар, что ли…

— Погоди, Торин. — Фолко тронул локоть друга. — Нам и впрямь не помешает послушать. Быть может, все вместе мы придем к какому-то мудрому решению.

Видно было, что гномы смертельно обижены. Сам Фолко тоже не спустил бы никому подобных слов, не будь Эркенбранд уже и стар, и немощен. Он чудом спасся на Исене и, говорят, после этого сильно изменился — притом не в лучшую сторону.

— Верно, верно! — подхватил Фрека. — Храбрейший…

— Храбрейший ошибался и говорил в запале, — медленно произнес Сеорл, доселе молчавший Пятый Маршал. — Не нужно из-за неразумных слов одного ссориться со всеми, почтенные гномы. Мастер Холбутла совершенно прав. Нам надо обсудить все спокойно и не давая волю страстям.

Не сразу, но совместными усилиями гномов все же удалось уломать.

Эркенбранд, разобидевшись, заявил, что с «наемниками» он за один стол не сядет, и удалился, безуспешно пытаясь придать себе гордый и величественный вид — у него тряслась голова…