Михаил Бабкин - Слимпериада. Трилогия

Семён, заранее пугаясь, завертел головой, во все глаза высматривая таинственного грозного стражника. Но вроде всё было как и раньше: золото, мумии и тишина. И больше никого и ничего. Хотя…

Слабый звук шагов донёсся откуда-то из-за спины. Семён обернулся и замер, в недоумении разглядывая странное создание, уныло бредущее в его сторону от далёкой матовой стены.

Блуждающий Стражник блуждал, судя по всему, очень много сотен лет, потому что был дряхлым до невозможности. Настолько, насколько может быть дряхлым устройство, которое никогда не чистили, не смазывали и не проводили с ним регламентных работ. Блуждающий Стражник был механизмом. Своеобразным механизмом, соответствующим миру, где его создали: корпусом служили рыцарские доспехи, ныне изъеденные ржавчиной до дыр. Сквозь прорехи грязного до черноты корпуса то там, то здесь ясно виделись железные внутренности, какие-то трубочки, вращающиеся шестерёночки и подвижные маятнички.

Сам вид стражника Семёна не испугал, а скорее успокоил. И не такое в кино видал. А вот то, что было у механического рыцаря в руках… Это заслуживало внимания. Этого надо было остерегаться. Потому что пистолеты, особенно крупного калибра, типа «Магнума», у Семёна всегда вызывали чувство уважительной опаски.

– Прямо «Звёздные войны» какие-то, – прошептал себе под нос Семён Владимирович, – эпизод десятый, не отснятый.

Словно услышав Сенины слова, стражник остановился и, поскрипывая шарнирами, принялся оглядываться, неестественными рывками поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

И в этот момент медальон создал вокруг Семёна обещанную защиту. Что-то вроде полупрозрачного колпака, накрывшего его от макушки до самого пола. Колпак состоял из бесчисленного количества чешуек-шестигранников, часть из которых почему-то не прилегали плотно друг к дружке, а были либо повёрнуты поперёк, либо задраны как попало, что напрочь искажало перспективу: Семён словно очутился перед волнистым, местами дырявым стеклом. Смотреть сквозь такое стекло было крайне утомительно, а потому, не думая о том, что он делает, чисто автоматически, Семён протянул руку и пригладил едва ощутимые чешуйки, те, которые были перед лицом, ставя их на место. От этого движения произошло сразу две вещи – стражник уставился в его сторону щелью забрала и неожиданно быстро поднял обе руки, наведя широкие стволы на Семёна Владимировича. А чешуйки – все, до единой, по всему защитному колпаку – вдруг разом стали на место.

Семён замер с вытянутой рукой. И дышать стал через раз, на всякий случай. Стражник постоял, постоял, и, внезапно утратив всякий интерес к подозрительному месту, опустил руки и побрёл дальше, по дуге обходя золотую гору. Вскоре металлическое шарканье стихло. Семён медленно обернулся: стражник, не снижая скорости, вошёл в молочную стену и исчез. Как будто его здесь никогда и не было.

– Уф, – сказал медальон, – пронесло… Вовремя ты… извиняюсь, вы, Семён Владимирович, моё заклятье невидимости усилили. Я даже и не знал, насколько оно у меня несовершенное. Хорошее, но не совершенное. Что же вы, уважаемый, со мной как с детской игрушкой… о самом главном-то и умолчали… Честное слово, обидно. Могли бы и правду сказать, я всё равно разболтать не смогу. Даже если бы и захотел.

– Какую правду? – озаботился Семён, – ты о чём?

– Ну как же, – в баритоне прорезались странные истерические нотки, – а то мы не знаем, не понимаем мы… Легенд о Настройщике не слышали. Да-с. Извините, если что не то сказал раньше, не знал. Не ведал я!

– Вот что, если ты решил закатить истерику, так давай будешь её устраивать в другом месте, хорошо? – недовольно буркнул Семён. – Надоело мне здесь. Двигаем отсюда, пока твой ржавый охранник назад не притопал. С него станется.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил медальон, – одну минутку, – и тут же, понизив голос, спросил с придыханием:

– А какой он, этот Блуждающий Стражник? Я-то его не вижу, не дано мне этого. Только ощущаю… Страшный, да?

– Невозможно страшный, – согласился Семён, – сторукий, одноногий и ходит задом наперёд. Прыжками. А рот с клыками на спине.

– Вот ужас-то, – сказал медальон. – Ну и пусть. Теперь мне на всё плевать. Пускай себе хоть тысячерукий! Хоть с зубами в заднице. Эх, какой мне, оказывается, компаньон в этот раз достался… Аж самому себе завидно. Так, значит, изволите воспользоваться моей помощью? Сами, стало быть, не жела… Впрочем, о чём это я! Сию минуту.

– Ты вот что, – недовольно сказал Семён, поднося медальон близко к лицу, – прекращай выкать, не люблю я этого. Давай по-свойски. Раз мы с тобой с самого начала на «ты», значит, так будет и дальше. И ещё – как тебя зовут? Не могу же я к тебе без имени обращаться.

– Зовут? – растерялся медальон, – да никак не зовут. Магический Вор – это лишь рабочее название, символ для составления заклинаний. Обращение.

– Значит, будешь сейчас с именем, – пообещал Семён. – И будут тебя звать… гм, звать тебя будут… Мар. Сокращённо от рабочего названия.

– Сподобился я, – торжественно возвестил голос. – Надо же, собственное имя получил! От самого Настройщика и получил. Кто же я теперь по табелю о рангах буду, ежели с собственным именем, да ещё и при Настройщике? Морокус такое не предусматривал… М-м, на уровне имперской парадной подвязки, что ли? Не-ет, куда там, выше бери! Неужели вровень с кардинальским жезлом… ни хрена себе… – слова перешли в невнятное бормотание. В молитвы. Похоже, Мар ни с того, ни с сего начал впадать в религиозный экстаз.

– Этого ещё не хватало! – рявкнул Семён, – отставить! Потом, всё потом. Поехали!

И они поехали.

Мир вокруг Семёна вспыхнул разноцветными всполохами, горячая волна пронеслась сквозь него и стало необычно легко во всём теле: в этот раз перенос был иным. Не таким, как в первый. Наверное потому, что в Истинные Миры Семён добирался, скажем так, несколько не в себе и своим ходом, а в этот раз его транспортировали с максимальным удобством и комфортом. Заботливо. Как родного.

Комната, в которой оказался Семён Владимирович, в отличие от зала Хранилища не поражала своими размерами. Но и назвать её маленькой было никак нельзя: просторная, с высоким арочным потолком, она напоминала дорогую квартиру из домов постройки пятидесятых годов. Из тех, что строились быстро, серьёзно и качественно. Как правило, в центре города.

Стрельчатые, далеко разнесённые друг от дружки окна-витражи – точь-в-точь какие обычно рисуют в иллюстрациях к романтическим историям о рыцарских замках – сияли разноцветными солнечными огнями, раскрашивая богатую обстановку в немыслимые радужные цвета.