Елизавета Дворецкая - Лесная невеста. Проклятие Дивины

Кмети замерли с раскрытыми ртами, у некоторых в зубах были зажаты куски мяса или хлеба, что выглядело бы смешно, не будь все так потрясены. А между замершими людьми уже пробирались варяги, из которых Хедин главным образом и набрал за последние полгода дружину княгини. Некоторые из них даже не понимали по-славянски и не могли вникнуть в суть спора, но Хедин сделал знак, и вот уже двое из его людей приблизились к жрецу. Их задачей было действовать, а не вникать.

Жрец попытался увернуться, взмахнул посохом, но варяг ловко выхватил посох у него из рук. Громану заломили руки за спину и поволокли из обчины. Еще несколько варягов шли по бокам и впереди, расчищая дорогу. Никто из смолян даже не решился бы прикоснуться к верховному жрецу, но варяги, с молотами Тора[2] на шейных гривнах, не боялись его. Народ гудел от изумления и тревоги, но вслух никто не возмущался.

Трое других жрецов стояли возле своих мест, бледные от гнева.

– А вы что скажете? – обратилась к ним Избрана, когда Громана вытащили за дверь. – Тоже будете нам поражение в походе пророчить? Тоже будете спорить с Перуном, который пообещал мне удачу и победу?

– Воля твоя, княгиня, – сумрачно, стараясь не терять достоинства, ответил ей Здравен. – Коли белый конь черного коня победил, значит, победа за тобой будет.

Избрана нашла взглядом Хедина и кивнула. Варяг подошел и подал ей резной посох верховного жреца. Придерживая тяжелый дубовый посох в стоячем положении, Избрана наклонила его верхний конец в сторону Здравена.

– Возьми! – коротко приказала она.

Здравен в недоумении оглянулся на других жрецов, но они отвели глаза. Верховного жреца выбирали старейшины на общем сборе, а потом проводились обряды, чтобы узнать, не противоречит ли выбор воле богов. Никогда еще не было такого, чтобы верховного жреца назначал князь. Но спорить с княгиней сейчас казалось так же глупо и опасно, как идти по реке против ледохода.

Нерешительно приблизившись, Здравен прикоснулся к навершию посоха. Но ничего не случилось, гром не грянул, молния не пала с небес. Посох не вспыхнул, когда Здравен его взял, и нижний его конец не пустил корень в земляной пол. Кмети закричали, сначала неуверенно, потом дружно и радостно. Здравен отошел с посохом, бледный, вытирая холодный пот со лба, и совсем не радовался своему неожиданному возвышению.

Устав за этот длинный день, Избрана хотела уйти к себе в избу пораньше, но сидела на пиру в обчине до глубокой ночи, зная, что так надо. Когда народ осознает, что произошло, многие испугаются гнева богов. И совершенно необходимо, чтобы она, княгиня, была на виду и своей уверенностью прогоняла страх. Сегодня она сделала то, на что никто бы не отважился, и замечала, что даже Секач поглядывает на нее со смутным тревожным уважением. Он понял не только то, что она взяла на себя смелость сменить верховного жреца. Он заметил, с какой бестрепетной готовностью варяги Хедина выполнили столь рискованный приказ. Обиженным родичам Громана еще потребуется время, чтобы собраться и что-то сделать, а ближняя дружина была оружием княгини, которое всегда под рукой. И если тебя так же быстро и решительно обезглавят по приказу княгини, то хоть разбей ее потом гром небесный, тебя все дальнейшее уже не будет касаться.

Но вот наконец крики утихли, кмети частью разбрелись по дружинным избам, частью заснули прямо за столами. Избрана наконец могла уйти. Челядинки готовили постель, двигаясь с преувеличенным проворством и старательностью. Нянька что-то бормотала себе под нос, но Избрана не прислушивалась.

Отослав всех прочь, княгиня немного посидела на лежанке, потом поднялась и достала из ларя зеркало, заботливо завернутое в кусок полотна. Ее мучило тревожное, недоверчивое любопытство. Вдруг Громан сказал правду – о том, что касается зеркала. Ведь и когда она сама смотрела в него, ей вспомнился Зимобор, о котором она в последние месяцы совсем не вспоминала. А в зеркале он был виден так ясно, как живой! Может быть, это блюдце и впрямь самовидное? И в нем можно увидеть… «Я тебе покажу, как он вернется…» Но уж это никак не может быть правдой! Вспомнив предсказания жреца, Избрана твердо решила ему не верить, но все же взяла зеркало и повернула таким образом, чтобы на него падал отблеск от светильника.

Увидеть дальние страны, Явь, Навь и Правь! Надо же, чего захотел. Избрана едва различала собственное отражение, искаженное наклоном зеркала. Лицо в полированной поверхности выглядело озабоченным и растерянным, изнуренным, некрасивым, даже жалким. Избрана разозлилась, на память пришли все неприятности последнего времени. И ее еще обвиняют в том, будто она погубила Зимобора. Вот еще! Станет она его губить! Он-то ушел себе на четыре стороны, ему и горя мало!

Громан сказал, что он вернется, значит, он жив. Никто его не убивал, как думали все, даже сама Избрана, он просто сбежал от всех тогдашних трудностей. Раньше она радовалась его исчезновению, открывшему ей путь к власти, но сейчас вспыхнуло негодование, обида, словно своим уходом Зимобор принес ей не успех, а беду.

«Хорошо тебе! Сбежал, и горя мало! – враждебным взглядом сверля собственное отражение, мысленно восклицала она. – А я, мало что со всей этой дрянью возись, так еще и тебя извела! Что, рад, братец любезный?»

«А ты не рада? – будто отвечая, прозвучал в ее памяти голос Зимобора. Не в зеркале, но в воображении Избрана видела его уверенное лицо и насмешливо прищуренные глаза. – Ты ведь этого хотела. Говорила, ты не хуже мужчин, умнее Буяра и знатнее меня, тебе и править. Ну и правь на здоровье. Я-то чем мешаю?»

«Хотела! – гневно ответила Избрана, и казалось, брат где-то совсем близко. – И не жалею! Это тебе должно быть стыдно, что сбежал! А я ничего не боюсь!»

«Так и будешь целый век всем доказывать и сама с собой воевать? – невозмутимо отозвался невидимый Зимобор. – Проживешь жизнь на войне – это и есть твое счастье?»

Ответить на этот вопрос Избрана не успела – опомнилась. В ужасе, как будто ее могли укусить, она отстранила зеркало и положила его гладкой стороной на стол.

Она видела Зимобора! Видела брата и даже говорила с ним! Его голос, так хорошо знакомый, звучал у нее в ушах. Прав был старый пень Громан! Блюдце – волшебное! Но это открытие не порадовало, а еще больше испугало. Брат, о котором она старалась не думать, вдруг оказался совсем рядом. Она видела его – так, может быть, и он видел ее? И теперь знает, как трудно ей приходится? Нет, нет! Избрана затрясла головой и даже зажала уши руками. Ей померещилось. Она слишком устала сегодня, и старик слишком расстроил ее своими глупыми предсказаниями. Белый конь Перуна обещал ей победу, и следует помнить только об этом, а все остальное выкинуть из головы.