Андрей Плеханов - Перезагрузка

– Комфортно? – Милена сжала кулачки, забыла вдруг все научные слова. Неужели этот чертов американец не понимает, о чем идет речь? – Вы говорите о комфорте, господин Кирби? А вы можете представить себе, господин Кирби, мужчину, который бросается под бульдозер, разгребающий обломки десятиэтажного дома? Знаете, что он кричит? "Не трогайте, это могила моей семьи! Нельзя трогать могилы!". Этот тип, определенно ненормальный, в недалеком прошлом известный бизнесмен, мешает работе на стройке весь день, и в конце концов его изолируют в хорошую психиатрическую клинику – гуманно, всего лишь на два дня, на то время, пока уберут обломки. Сами подумайте – как же не трогать могилы, если весь город – сплошная могила. Через два дня этот человек выходит, идет на эту стройку и разбивает себе голову об бетон – чтобы умереть на том же месте, где умерли все его родные – мать, жена и четверо детей, двое из них приемные. Он больше не хочет жить. Еще представьте себе женщину, которая везде ходит с игрушкой – такой большой пластмассовой куклой, и сажает ее рядом с собой на отдельное место в трамвае, и берет на нее билет. А когда кондуктор говорит, что билет брать не нужно, то женщина удивляется: "Почему же не нужно? Оленька у меня большая, ей уже восемь лет". И улыбается счастливо, по-матерински, и гладит куклу по голове. А вот еще: мальчик без рук, который живет на улице, и никакими средствами его невозможно затащить в дом. У него клаустрофобия – боязнь замкнутых помещений. Знаете, почему? Он прятался в подвале, но дикари нашли его. Пожалели ребенка, не убили – только лишь изнасиловали, отрубили руки по самые плечи и прижгли раны огнем, чтобы не истек кровью…

– Вы говорите о случаях явных душевных расстройств, – перебил ее Кирби. – Я сочувствую вам, Милена. Вам и вашему городу. Все это действительно ужасно. Но… мне кажется, что это – не тема для ток-шоу. Вы сами говорите, что многие в вашем городе находятся в депрессии. Не стоит их расстраивать еще больше. Нужно быть очень деликатным, я бы даже сказал, осторожным, когда мы говорим о проблемах Нижнего Новгорода.

– Вот, все так говорят, – зло сказала Милена. – Как только заводишь речь о Нижнем Новгороде – натыкаешься на глухую стену. Просто заговор молчания! Все это очень странно – например, московскую криминальную хронику показывают без купюр, так как есть. Трупы, кровь, автокатастрофы – любуйтесь, пожалуйста. Если же Нижний Новгород – все исключительно в сладко-сиропном варианте. Это несправедливо! Вот вы представьте себе старушку с выколотыми глазами, бывшую преподавательницу музыки…

– Милена, – Кирби снова перебил ее. – Я вижу, вас очень трогают ужасные сцены. Я понимаю, что вы глубоко переживаете страдания своих сограждан. Разрешите, я тоже нарисую вам одну картинку. Африка, Эфиопия. Засуха, большой голод. Приезжает гуманитарная помощь. Палаточный лагерь – американские люди идут и раздают пакеты с едой. Там лежит мальчик, весь… как это сказать… У него вся кожа покрыта язвами. Над ним летает много мух, они садятся на него, ползают по нему, но он не обращает внимания. Он лежит на боку, у него огромный живот, а руки и ноги тонкие, как палки. Это крайняя степень дистрофии – понимаете, Милена. Ему лет десять, но выглядит он как старичок. И там много таких детей в этом лагере – несколько сотен. Я подхожу к этому мальчику, сажусь рядом с ним на корточки. Я знаю, что не могу дать ему что-то твердое, потому что он не сможет разжевать – у него нет зубов, выпали. Я открываю банку с картофельным пюре, я пытаюсь кормить его с ложечки. Сам. Мухи мешают мне, они кусаются. А мальчик… Он отодвигает мою руку. Он уже не хочет есть. Он забыл, что это такое – еда. Я видел такое сотни раз – я работал в Африке семь лет. А Афганистан… Я пробыл там полгода, но до сих пор просыпаюсь по ночам от кошмара. Вы и представить себе не можете, что там творится. Вы говорите о несправедливости, Милена. Только как же тогда с Африкой? Да, у развитых стран сейчас имеется значительное количество свободных финансов, которые могут быть направлены нуждающимся. Но вот вашему городу помогают гораздо больше, чем, к примеру, Эфиопии, хотя в помощи нуждаетесь вы гораздо меньше. Это не кажется вам несправедливым?

Милена внимательно посмотрела на Глена Кирби. Стопроцентный американец: демократично, но со вкусом одет, холеные ногти, седина на висках. Аккуратно подстриженная щеточка усов. И глаза – умные, грустные. Ох, непрост господин Кирби. На хромой кобыле такого не объедешь.

– Я не живу в Африке, – тихо сказала Милена. – Если бы я жила там, то, возможно, пришла бы вам с просьбой о помощи Эфиопии. Но я живу в своем городе. Я болею душой за него. И прошу вас именно об этом. Да, наши люди окружены заботой, но они привыкли бояться чужих. Им очень сильно досталось от чужих, и теперь большая часть нижегородцев – откровенные ксенофобы. Им страшно принимать помощь от тех, кто пришел извне, тем более, что значительная часть тех, кто пришел – иностранцы. С этим комплексом нужно бороться. Его нельзя замалчивать, о нем нужно говорить. И это может действительно помочь. Конечно, то, что я вам предлагаю, ток-шоу, это не выход, но хотя бы какая-то попытка выхода из положения…

– Хорошо, – сказал Кирби, – вы меня убедили. Мы попробуем.

И улыбнулся.

– Милена, – кто-то дотронулся до ее плеча и она вздрогнула, обернулась. Стив, ответственный редактор, стоял за ее спиной с озабоченным выражением лица. – Извини… Мне кажется, ты о чем-то сильно задумалась. Я еще не видел текста. Он готов?

– Да, конечно. – Милена щелкнула кнопкой мыши и листы с распечаткой поползли в лоток принтера. – Почитай, Стив. Там ничего особенного. Все как обычно.

Само собой, ничего необычного в этом тексте нет. Тема сегодняшнего шоу: "Отношение нижегородцев к сетевым технологиям". И какое же отношение они имеют к этим самым технологиям? А самое прямое. У любого жителя города-мечты на столе стоит компьютер, днем и ночью не отключающийся от Интернета. Должен стоять. Обязан. А если кто-то из нижегородцев не хочет покупать компьютер, скажем, из-за скупости или нежелания осваивать основы обращения с современной техникой – что ж, это решаемо. Компьютер ему подарят, и обращаться научат.

В конце концов, это очень удобно – комплекс домашней бытовой техники, связанный беспроводной сетью с компьютером. Даже сидя на работе, без труда можно узнать, что творится дома – постирала ли машина белье, готова ли курица в микроволновке, записал ли видеомагнитофон любимую телепередачу. Можешь дать команду на то, чтобы пылесос не поленился и еще раз прошелся по ковру в гостиной. А уж о забытом утюге можно и подавно не беспокоиться – компьютер выключит его сразу же, как только вы покинете квартиру. И научиться этому совсем не сложно – управление программами, обслуживающими домашнюю технику, доступно даже пятилетнему ребенку. Прорыв в будущее – что тут и говорить…