Олаф Бьорн Локнит - Песчаные небеса

– О Конан, сейчас ты узришь то, что я берегу превыше всех драгоценностей и сокровищ рода. То, что я храню и лелею как зеницу ока моего. Но тебе, как человеку, которого зуагиры семьи Баргэми жаждали бы видеть среди своих кровных братьев, я покажу этот прекраснейший из цветов, когда-либо вскормленных плодородной почвой нашего осиянного благодатью оазиса.

Конан насторожился. Он прекрасно знал, что в Туране называлось “прекраснейшим цветком”. А если еще вспомнить речи шейха о том, что победитель раваха с большой радостью принимался в род и семью, то дело принимало достаточно интересный оборот. Тем более, что Джагул хочет именно показать сей “цветок” неожиданному гостю, а подобное на востоке, как правило, не принято. Уж не сватать ли его собрались?

Джагул встал первым, приглашая гостя следовать за ним. Крякнув, Конан с трудом поднялся и, осторожно ступая, двинулся вслед за хозяином. Выйдя в неприметную боковую дверь, они оказались в прохладной тени развесистых пальм, среди благоухающих цветов редкостной красоты, и лавируя по извилистой, аккуратно вымощенной гладким камнем дорожке, углубились в сад. В самом его сердце возвышалась белая мраморная плита, к которой лепились несколько чаш в виде многоцветных раковин. С верхней чаши из скрытого в толще камня источника по капле стекала, сверкая алмазными бликами, чистая родниковая вода; переливаясь через волнистый край каждой из чаш, она с мелодичным звоном капала вниз, в следующую купель, а затем собиралась в небольшой бассейн, где резвились среди пушистых водных растений редкие и очень дорогие золотые рыбки, украшенные длинными, прозрачными шлейфами плавников. А вокруг мраморного водоема гордо расхаживала пара павлинов, демонстрируя друг другу свои великолепные, отливающие изумрудом и лазурью, веера хвостов.

– Красиво… – сказал Конан, больше заботясь о том, как бы не нарушить приличия звуками рвущейся наружу после непомерно обильного пиршества отрыжки.

– Дочь наша, Мирдани! – воззвал Джагул елейным голоском и на его лице появилась ласковая улыбка. – Выйди, о сокровище сердца моего!

“Ну, вот, началось, – подумал Конан, – сейчас будут сватать…”

Из-за пышного розового куста, усыпанного крупными, ярко алыми цветами, показалась женская фигурка, закутанная в белоснежный шелк с вышивкой золотом по краям.

– Подойди к нам, возлюбленная дочь, – проблеял шейх, – и поклонись спасителю отца твоего от безжалостного раваха. И я позволяю тебе, о Мирдани, поднять накидку…

Девушка легкой, воздушной походкой приблизилась к отцу, поклонилась гостю и, повернувшись лицом к шейху, с еле слышным вздохом откинула полупрозрачное кисейное покрывало.

Представшая взору варвара красавица была смуглой, с длинными пушистыми ресницами, скромно прикрывавшими большие, миндалевидные, темные как агат, глаза. Конан, как большой ценитель женской красоты, залюбовался тонким носиком с легкой горбинкой, нисколько не портившей его изящную форму, маленькими, чуть припухлыми, как у ребенка, губками, правильным овалом лица, обрамленным иссиня-черными волосами, собранными в четыре тяжелые косы, лежавшие на узких плечах. Ростом дочь шейха была невелика, чуть полновата, но это придавало ее очаровательной фигуре особую прелесть. Мирдани молчала, глядя в землю, и слегка теребила край отброшенной с лица ткани, явно смущаясь тем, что ее лицо, которое можно было показывать только отцу и братьям, ныне пристально изучает чужой, незнакомый мужчина, да еще и прибывший из далекой, неведомой страны. Наконец, поборов в себе робость, прекрасная Мирдани осмелилась поднять глаза на суровое скуластое лицо мужчины и, слегка зардевшись, проговорить:

– Легок ли был твой путь, о чужеземец? – голосок девушки прозвенел в неловкой тишине точно журчание воды, плещущейся в фонтане, находившемся неподалеку. – Позволишь ли поцеловать твою руку, державшую меч, что сохранил жизнь моему возлюбленному отцу?

Она уже взялась своими нежными ручками за грубую кисть северянина, но он отдернул руку, спрятав ее за спину.

– Еще чего! В моей стране принято по другому.

Под ошарашенным взглядом шейха Джагула, Конан обнял другой рукой Мирдани за плечи, привлек ее к груди, и, склонив голову, коснулся губами, прохладных, бархатистых и восхитительно нежных губ красавицы. Девушка поначалу пыталась слабо отстранить его, упираясь ладошкой в могучую грудь, но затем сникла, целиком отдавшись власти сильных, настойчивых губ чужеземца, забыв даже о присутствии отца…

– Мирдани, доченька… – жалобно пролепетал шейх, не осмеливаясь обидеть гостя, но в то же время понимая, что остановить киммерийца следовало бы немедленно. К его радости, пылкий поцелуй длился не слишком долго, и красавица, откинув голову и глубоко дыша посмотрела на Конана светящимися от неожиданно дарованного счастья глазами.

– Я хочу отдать Мирдани замуж за одного из сыновей эмира Шангары, – промямлил Джагул, переводя взгляд с киммерийца на дочь. Но оба точно и не слышали его слов, глядя друг на друга нескончаемо долгим взглядом, полным внезапно вспыхнувшей нежности.

– Тебе, о чужеземец, оказана большая честь видеть тот бриллиант, коим я дорожу пуще всего сущего, – сказал шейх уже немного строже, беря за локоть Мирдани и отводя ее от Конана. Дева вновь скромно потупилась и залилась алым румянцем. – Иди, дочь наша. Иди, отдохни. А я пойду устрою гостя в его покоях.

Мирдани закрыла лицо кисеей и легким шагом удалилась от фонтана, скрывшись в зелени сада. Конан, проводив ее взглядом, подумав, что было бы неплохо узнать, где находятся покои Мирдани. Шейх настороженно проследил за тем, как дочь вошла в густые заросли, за которыми скрывалась потайная дверца, ведущая во дворец, и, повернувшись к гостю, улыбнулся, скрыв за улыбкой тревогу.

Когда киммериец был препровожден на отдых в предоставленные ему апартаменты и остался, наконец, один, то понял, что спать пока не хочет, а валяться без дела было не в его привычках. Бесцельно побродив по комнате, Конан подошел к блюду с фруктами, взял крупный душистый персик, понюхал его и надкусил, но в этот момент в коридоре послышались шаги, дверь раскрылась и на пороге появился тот самый человек, что встретил караван у ворот крепости Баргэми.

– Я Самил, начальник стражи дворца шейха, – низко поклонился он.

– Ну и?..

– Не нужно ли чего почтенному гостю?

– Нет, не нужно, – отозвался Конан, подозревая, что Джагул мог прислать главного стражника проверить, на месте ли северянин и не отправился ли он бродить по дворцу в поисках красавицы Мирдани.

“Можешь передать старому хрычу, что я никуда не делся, – с усмешкой подумал Конан, – по крайней мере, пока…”