Владимир Перемолотов - Талисман власти

Тьерн огорчился, но не сильно — они были уже на втором поверхе, на женской половине. Тут даже пахло не так, как внизу. Его привычный к роскоши нос ловил знакомые запахи благовоний, каких-то лечебных трав, чего-то колдовского. Он не успел вспомнить, что ему это напоминает, как жизнь заставила его отвлечься. Из-за поворота вылетел один из его людей и влепился в стену. Пробив грудь, из его спины торчало короткое копье. Тот дернулся вперед, что бы соскочить с него, но тут второе копье ударило его, когда он оказался в двух шагах от стены. Человека ударило о нее, и он остался стоять, пришпиленный к бревнам. На мага брызнуло кровью. Он остановился и брезгливо вытерся. Запах крови и пота перебил все остальное. За поворотом звенело железо, метались крики.

— Княгиню берегите! Наследника!

Тьерн сделал шаг вперед, но остановился, поймав взгляд наемника.

— По-мо-ги… — прохрипел раненый. Тьерн коснулся его рукой, и этого хватило, что бы понять, что его маленькая армия уменьшилась на треть.

— Ты почти мертв. Если бы не мое снадобье ты был бы уже мертв.

Одно из копий пробило грудь над сердцем и теперь там, где древко пробило кожу, толчками выбегала кровь. Он на глазах бледнел, словно кто-то невидимый припорашивал лицо снегом.

— Врешь, колдун! — прошептал он. — Я жив!

Тьерн усмехнулся.

— Я не вру.

Он вынул кошелек. Глаза наемника ожили, когда он услышал, как звенит золото.

— Я честный, — повторил Тьерн, — ты уже мертв. Но ты дошел до второго поверха, значит, половину заработал.

Он высыпал перед умирающим несколько пригоршней золота. Звон денег заглушил женский визг, потом кто-то захрипел, отпуская душу, а потом закричал ребенок. Маг встрепенулся. Детский плач, доносившийся откуда-то сверху, радовал душу.

— Да ладно, — сказал он. — Бери весь, чего уж там!

Он повесил кошелек на конец древка. В последнем усилии сняться с копья раненый сделал шаг вперед. Его руки ухватились за дерево, но до кошелька не дотянулись. Он застонал, то ли от боли, то ли от отчаяния и тогда Тьерн заботливо пододвинул его поближе к наемнику.

— Прощай.

Оставив умирающего у стены он пошел на крики. Надо было спешить, времени оставалось всего ничего.

Он не рассчитывал на удачу. Удача — дочь случайностей и удел неумелых. Он же все рассчитал и устроил — и нападение песиголовцев, и суматоху в тереме, и поведение стражи. Осталось только пройти несколько шагов и взять то, что заслужил.

Ноги сами понесли его вперед, обходя то лужу крови, то еще дергающееся тело, то отрубленную руку. Его наемники работали на совесть. Барону Пашкрелве, что рекомендовал ему этих людей, краснеть за них не придется.

Около лестницы на третий поверх он остановился. Молоденький дружинник, жмурясь от боли, зажимал рану на груди. Он был жив, но не опасен и Тьерн проходя наверх, погладил его.

Эта лестница ничем не отличалась от тех, что остались внизу — те же деревянные стены и те же трупы, только вот благовониями тут пахло куда как сильнее, чем поверхом ниже. Да и запах крови был явственней. Она стекала со ступеней вниз, марая чисто выскобленное дерево. Стараясь не испачкать сапоги, Тьерн переступал через лужицы, внимательно глядя под ноги. По сторонам он не смотрел. Поглядев на работу своих наемников, он был совершенно уверен, что в этом нет никакой необходимости. Барон, что предложил ему этих людей говорил, что они берут много, но делают больше, чем их просят. Пока все шло так, как говорил барон. Наемники честно отрабатывали свои деньги.

Тьерн остановился, наблюдая. Сколько он себя помнил он всегда завидовал крепким и жилистым. Потом он понял, что существует и иная сила, более сильная, чем сила мечей и мускулов, но до сих пор детское уважение к сильным и ухватистым людям жило в нем. Ему всегда нравилось состязание сил, нравилось, когда лилась кровь, и опасность витала в воздухе. За те 300 с гаком лет, что он копил магическую силу, он посмотрел разные поединки. На его глазах люди дрались друг с другом и с животными на аренах и в цирках, воевали… Он до сих пор сожалел о том, что Императоры Вечного города запретили гладиаторские бои, но вот теперь он мог наблюдать то, что ему так нравилось. Его наемники шли по коридору, неспешно взмахивая руками, и вслед этим движениям вокруг них на пол валились люди. Со стороны они походили на подвыпивших косарей, что закончив работу, и дурачась от избытка сил, валили наземь снопы и копны. Им, конечно, тоже досталось. Князь здешний набирал дружинников из людей умелых, но против профессиональных убийц их бойцовское умение было слабовато. Вот если бы строем и на конях, а так… К тому же хоть его людям тоже досталось, корешки делали свое дело, наделяя их ловкостью, притупляя боль и уводя ее в глубину тел.

Исин юркнул за притолоку, и затаился, переводя дыхание. За его спиной уже лежало, по меньшей мере, пятеро покойников и еще двое должны стать ими с минуты на минуту. Одно это говорило о серьезности намерений невесть откуда взявшихся молодцов больше чем все его недавние мысли о невозможности происходящего. Он даже если б захотел не мог принять их за первых ворвавшихся в Пинск врагов, что, верно, сейчас стучались лбами в городские ворота. Уж больно точно шли они к Ирине, не отвлекаясь на такие мелочи как потрошение кошельков у убитых, хотя даже по одежде было видно, что есть тут и денежки, да и перстеньки с непростыми камушками, что были у каждого дружинника не малых денег стоили. Брячеслав по примеру князя Владимира не жалел для дружины ни серебра, ни золота.

Хазарин понимал, что будь это простые разбойники, они вели бы себя иначе, а эти люди знали, за чем шли. Им нужна была Ирина, ее талисман…

Пока ему везло, по другому не скажешь, но везение не вечно. Тот живой щит, что он выстроил перед княгиней, с каждым предсмертным криком становился все тоньше.

А княжна стояла за его спиной, молча прижимая к груди сына. Даже не оборачиваясь, Исин знал, почему в ее глазах жил не страх и не испуг, а какая-то ошеломленность происходящим. Все произошло так внезапно, что время осознать происходящее и испугаться у нее не было. В первые мгновения, когда она поняла, что суматоха в тереме вызвана не пожаром, а чем-то другим она облегченно вздохнула и теперь, хотя она уже успела увидеть смерть близких, в ней жили остатки того внезапного облегчения. Его не могли заглушить ни стоны умирающих, ни визг разбегавшихся служанок.

Исин понимал и видел больше, чем она, и ему было страшно. Ей голову не могло прийти, что может случиться что-то плохое в княжьем тереме, а он уже понял, что тут происходит.

Страх кричал в нем, что это остроголовые. На них не было доспехов, да и статью они не походили на тех бойцов, с кем им приходилось иметь дело год назад, но он уже знал, что они из одного стада.