Джон Толкин - Легенда о Сигурде и Гудрун

Теперь мы знаем, что эту подборку песней вообще не следует называть «Эддой». Так епископ окрестил рукопись — при том, что совершение сего таинства выходило за пределы его полномочий. Общего заглавия сборник вообще не имеет — насколько можно судить по текстам или по рукописи. «Эддой» именуется один из трудов Снорри Стурлусона (умер в 1241 году), основой для которого послужили эти самые песни и другие им подобные, ныне утерянные; и название «Эдда» по праву применимо только к этому отдельному произведению и не иначе, — к произведению, в котором (в том числе и в первых его частях, облеченных в повествовательную или диалоговую форму) речь идет в основном о технике северного стихосложения, которая в противном случае канула бы в Лету. Таким образом, к сборнику древних песней как таковых это заглавие абсолютно неприложимо: ведь собраны они были главным образом в силу своих поэтических достоинств, а вовсе не как образцы стихотворного мастерства.

Помимо этого, о рукописи можно сказать очень немного. По всей видимости, если исходить из палеографических свидетельств, Королевский кодекс относится приблизительно к 1270 году (к началу второй половины XIII века) и сам, вероятно, является списком с оригинала 1200 года (или еще более раннего). То есть в настоящем своем виде создан он тридцать лет спустя после смерти Снорри; но даже если бы не установили доподлинно, что Снорри главным образом использовал те же самые песни в их нынешней форме, из внутритекстовых свидетельств недвусмысленно явствует, что содержание, стиль и язык песней дают подборке право называться «Старшей».

О том, когда именно песни были написаны, мы не располагаем никакой информацией, кроме разве той, что заключена в самих текстах. Разумеется, датировки их различаются, особенно в случае отдельных песней. Но ни одна, в том что касается времени создания, вероятно, не старше 900 г. н. э. Основной период, жестко ограниченный и в нижней, и в верхней своей точке, можно обозначить как 850–1050 гг. н. э. Сдвинуть эти границы никоим образом нельзя — и менее всего назад. Ничего из них явно не было облечено в известную нам форму (или, скорее, в формы, от которых в сохранившихся рукописях зачастую представлены разве что искаженные производные) ранее 800 года — за исключением отдельных строк, аллюзий или оборотов. Вне сомнения, впоследствии они были искажены и в устной, и в письменной традиции — и даже изменены: я имею в виду, что, в придачу к просто искажениям, в результате которых возникают либо абракадабра, либо в крайнем случае строки с нарушенной ритмической структурой, существовали и расхожие варианты. Но в общем и целом такого рода вещи создавались отдельными авторами, которые, даже пользуясь древней традицией и более старыми песнями, писали произведения новые, доселе не существовавшие.

Древность и происхождение мифологии и легенд, представленных в песнях, — это вопрос другой. В целом для литературной критики не так уж и важно знать (хотя и любопытно), что за ответы можно дать на такого рода вопрос. Куда важнее помнить другое: где бы эти авторы ни черпали свой материал, жили они в Исландии и Норвегии в последние века язычества и трактовали его в духе и в стиле своих стран и своего времени. Даже официальной этимологии зачастую сказать нечего, при всей ее привлекательности в моих глазах. Даже когда, как оно зачастую случается, мы можем отождествить то или иное имя с его формами в других германских языках, это мало что нам даст. Так, Ёрмунрекк (исл. Jörmunrekkr) — это Эрманарих (Ermanaríks); его имя — это отголосок истории готов, их славы и гибели [см. с. 347–349, примечание к строфе 86]. Гуннар (Gunnarr) — это Гундахари (Gundahari), его история эхом вторит событиям в Германии V века [см. Приложение А, с. 365–367]. Но по этому факту невозможно судить о том, в каком виде предания впервые оказались на Севере — и какими путями (уж верно, разнообразными). Равно как и решить литературные проблемы в том, что касается различных трактовок бургундской темы в Скандинавии.

При том, что изыскания эти необыкновенно занимательны, повторим еще раз: они не то чтобы первостепенно важны. Не так значимы имена персонажей или происхождение отдельных подробностей (за исключением тех случаев, когда они помогают понять неясные места или восстановить искаженный текст), как сама атмосфера, стиль, колорит. А они лишь в малой степени обусловлены происхождением сюжетов: они главным образом отражают эпоху и страну, где песни были сложены. И не будет большой ошибкой взять для этих песней в качестве физического и социального фона — горы и фьорды Норвегии и жизнь в небольших поселениях в этой разобщенной земле — жизнь особую, сочетание сельского хозяйства с дерзкими морскими походами и рыболовством. Что до времени, это — пора заката особой, неповторимой языческой культуры, не слишком продвинутой в материальном плане, но во многих аспектах высокоразвитой; культуры, которая обладала не только (в определенной степени) организованной религией, но и богатым запасом частично упорядоченных и систематизированных легенд и поэзии. Это — дни заката верований, когда мир разом изменился, и юг запылал огнем, и сокровища его, добытые в бою, обогатили деревянные чертоги северных вождей, и чертоги заблистали золотом. Тогда настала эпоха Харальда Прекрасноволосого, великого правителя славного двора, и колонизации Исландии (это был лишь случайный эпизод в долгой череде приключений), и кровопролитных войн Олава Трюггвасона. Но вот пожары угасли до тлеющих угольев Средневековья, и пришла иная пора — пора налогов и торгового права, и селедочно-свиной повседневности[7].

Не исключено, что именно этим характерным цветистым росчерком отец и закончил лекцию. Как бы то ни было (хотя рукопись на этом не обрывается — далее рассматриваются отдельно взятые поэмы), здесь разумно поставить точку.

Здесь же я прилагаю подборку примечаний и коротких заметок на разные темы, о которых лучше говорить по отдельности. Это:

§ 1. «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона.

§ 2. «Сага о Вёльсунгах» («Völsunga Saga»).

§ 3. Текст песней.

§ 4. Написание исландских имен.

§ 5. Стихотворная форма песней.

§ 6. Авторские комментарии к песням.

Само название «Эдда» относится, строго говоря, только к знаменитому труду исландца Снорри Стурлусона (1179–1241). Это — трактат о самобытном искусстве исландской поэзии, которая во времена Снорри уже вымирала: правилами древней метрики пренебрегали, знание древней мифологии, для поэзии необходимое, подвергалось нападкам со стороны духовенства, нетерпимого к любым пережиткам язычества. Эта книга в трех частях пересказывает в прозе исконные легенды и мифы, излагает и объясняет непривычный язык старинной «придворной поэзии» и приводит примеры стихотворных форм.