Кэрол Берг - Стражи цитадели

Удивительно, как много людей верят, что брак с чародеем должен наделить женщину собственными магическими силами. Часто я мечтала о том, чтобы это оказалось правдой.

— …да и тот давным-давно мертв.

Прошло еще некоторое время. Филомена слегка постукивала по зубам уголком серебряного зеркальца. Внезапно она нарушила тишину:

— Думаю, тебе следует отдать перстень мне.

Я сидела на узком подоконнике, откуда одновременно могла наслаждаться видом из окна и приглядывать за спальней.

— Я отдам его только законному владельцу.

— Какая тебе разница, кто его у тебя заберет? Герик еще слишком юн, чтобы носить его, и я могу забрать у него перстень сразу, как только ты уедешь.

— Если я отдам кольцо Герику, а ты его заберешь, он будет знать — у кого кольцо есть, а у кого нет. И не будет никакого недопонимания.

Я доверяла Филомене лишь до тех пор, пока не теряла ее из виду.

Герцогиня все еще дулась, когда мальчик вошел в комнату.

— Герик, дорогой мой! Ты пришел порадовать свою бедную мамочку?

Филомена не ждала ответа, а мальчик, по-видимому, не собирался его давать. Впрочем, не думаю, что его ответ пришелся бы матери по вкусу. Выражение его лица было высокомерным и отчужденным, и мне казалось, что он старательно избегал смотреть в мою сторону. Хотя я стояла прямо напротив дверей в спальню, он сразу направился к постели матери и позволил ей потрепать себя по щеке.

— Герик, эта женщина привезла то, что принадлежит тебе. Она настаивает на том, чтобы отдать это тебе в руки, как будто бы у нее есть на это право. Но мама должна хранить это для тебя, пока ты не подрастешь.

Мальчик повернулся ко мне и вежливо поклонился. Его глаза не выражали никаких чувств, в них не было даже любопытства. Я ждала, когда Филомена представит нас подобающим образом, но она не произнесла больше ни слова. Так что я жестом пригласила мальчика присесть рядом со мной на скамью, покрытую тощими подушками красного бархата. Он сел как можно дальше от меня, чопорный, словно накрахмаленный воротничок.

— Я была с твоим отцом, когда он погиб, — произнесла я. Глаза мальчика широко распахнулись, ледяное презрение в них растаяло в мгновение ока. — Я хочу кое-что рассказать тебе об этом дне.

Я тщательно продумала, что же рассказать ему об этой странной туманной пещере, затерянной между снежных вершин Стены Дориана. О жестоких чужестранцах с пустым взглядом, которые стремились захватить власть над Четырьмя королевствами и пытались втянуть лучшего фехтовальщика Лейрана, Защитника короля, в поединок с принцем Авонара. Я вкратце изложила историю так, чтобы все сказанное было правдой, опуская лишь подробности, непонятные или опасные для ребенка. Он слушал меня с неусыпным вниманием.

— …Так что, как видишь, они даже не предполагали, что твой отец может победить в этом поединке. Они обманули и рассердили его, но не сказали ему, что задумали на самом деле. Принц Авонара клялся не убивать никого из наших земель. Этот священный обет был дан его предками. Негодяи же хотели заставить принца нарушить клятву. Но, несмотря на их уловки, твой отец обнаружил обман и отказался продолжать поединок. Он сказал им, что этот бой не принесет чести королю Эварду.

Теперь наступала самая сложная часть объяснений. Я не решилась затронуть тему чародейства и волшебного Моста Д'Арната, связывающего наш мир с миром Гондеи и его столицей Авонаром. Как могла я объяснить, что лишенный души воин-зид поднял сжатый кулак и ужасным заклинанием наслал на Томаса безумие и тот сам бросился на меч Д'Нателя? Как объяснить — ребенку ли, взрослому, — что на самом деле принц Д'Натель — мой муж Кейрон, который предпочел погибнуть на костре, но не сойти с пути Целителя?

— Это были настоящие злодеи, — сказала я, — а их вождь настолько лишен чести, что они вынудили твоего отца снова вступить в бой. В тумане и при тусклом свете он почти ничего не мог разглядеть. И когда Томас атаковал, собираясь поразить негодяев, он налетел прямо на меч Д'Нателя. Увидев, что произошло, принц впал в ярость. Он бился с подлецами до тех пор, пока не обезвредил их. Мы вместе сделали все, чтобы спасти твоего отца, но не смогли: его раны оказались слишком тяжелы. Он лежал на моих руках и сказал мне, что не чувствует боли. А потом он заговорил о тебе.

Огромные глаза мальчика сияли. Его боль словно мерцала искорками синевы и янтаря в карих глубинах, она надрывала мне сердце, несмотря на мое равнодушие и обиду. Мне казалось правильным, что сын Томаса скорбит об отце. Так и должно быть.

— Он сказал, что ты честен и похож на него, и так оно и есть. Еще он сказал, что ты умен и упрям и что он хотел бы передать тебе, каким хорошим сыном ты ему был. Он очень гордился тобой.

Мальчик тихо вздохнул, чуть вздрогнув.

— Вскоре твой отец умер на моих руках. Я похоронила его у одинокого озера, с мечом в руках, как и подобает, покоиться Защитнику Лейрана. Когда ты подрастешь, если захочешь, я провожу тебя туда.

Из шелкового зеленого мешочка, очень похожего на серый, который получила Филомена, я достала тяжелый золотой перстень с изображением четырех колец Стражей и вложила в руку мальчика.

— Теперь он твой. Когда придет время, носи его с достоинством, как твой отец и дед. Они не были безупречными людьми, но они всегда делали то, что считали правильным. Эта вещь означает великую ответственность, и ты должен научиться нести ее, как хотел бы твой отец.

Но, конечно, увидев, как мальчик стискивает тонкими пальцами кольцо так сильно, что костяшки побелели, я мысленно спросила себя, кто же научит его. Конечно же, ни мать, ни ее тетка, ни щебечущие горничные.

Ребенок взглянул на меня, как будто увидел впервые. Он еле слышно прошептал:

— Кто вы?

— Меня зовут Сейри. Я сестра твоего отца, а значит, полагаю, прихожусь тебе тетей.

Я думала, что готова к любой реакции на рассказ: к ребяческим слезам, сдержанной скорби, смущению или же более естественному отсутствию интереса у мальчика благородного происхождения, чей отец был целиком поглощен великими событиями. Герик же совершенно ошеломил меня.

— Ведьма! — заверещал он, подпрыгнув и метнувшись к постели матери. — Как ты посмела сюда явиться? Как ты посмела говорить о моем отце? Он вышвырнул тебя из Комигора за преступления! Все думали, что ты умерла! Мама, заставь ее убраться прочь!

Я никогда не видела такого дикого ужаса. Твари земные и небесные, что же ему рассказали обо мне?

— Тише, Герик, — сказала Филомена, отстраняя его локтем и расправляя смятые покрывала. — Угомонись. Сериана уже уходит. А теперь отдай мне кольцо, пока не потерял.