Юлия Фирсанова - О грозных пиратах, спящих силах, влюбленных кочевниках и прочем

Лицо мужчины перекосила брезгливая гримаса отвращения (Элия никогда, ни за что бы не стала так унижаться и умолять!). Гадливо отшатнувшись от Власты, лорд презрительно бросил:

— Приведи себя в порядок, ты дурно выглядишь. Собери вещи. Даю тебе пять минут.

Резко отвернувшись, чтобы не видеть более опостылевшую женщину, Нрэн перевернул стоящие на высоком лакированном столике в прихожей нефритовые песочные часы, оплетенные золотыми нитями, и ушел в кабинет. Власта и незаметные тихие слуги воителя, возникавшие в поле зрения господина только тогда, когда он желал их лицезреть, услыхали, как лязгнул тяжелый засов, страхуя хозяина от пустых просьб любовницы.

Почти упав в высокое жесткое кресло, лорд прикрыл глаза рукой, пытаясь привести в порядок разбредшиеся, словно репсы без пастуха, мысли. Любовницу срочно надо отослать. Срочно! Иначе он не выдержит и свернет шею этой тупой идиотке, чтобы больше не слышать ее глупой стрекотни и не видеть преданных глаз, подернутых влажной коровьей поволокой. О Творец Всемогущий, Элия, похоже, всерьез решила, что он должен жениться на Власте. А если принцесса что-то решила, то, как уже не раз убеждался мужчина, обязательно настоит на своем. Нрэн всегда был необыкновенно упрям, но ему никогда не удавалось переупрямить кузину. Или Элия пошутила? Лорд никогда не мог точно определить, говорит она серьезно или разыгрывает его… Нет, все-таки на сей раз она говорила очень серьезно. Какай же он болван: приволок в Лоуленд эту походную подстилку из завоеванного королевства, осквернил, испоганил замок, где живет она, Элия… Элия… Как прекрасна сегодня была принцесса. Снова нахлынула волна страстного желания и неистового возбуждения, когда мужчина представил роскошное тело, скрывающееся под закрытым шелковым платьем, и позволил себе помечтать о том, как он ласкал бы его, если… Если б только она не была его кузиной…

Нрэн терзался тягостными раздумьями и сладкими преступными грезами, пока безупречные внутренние часы не подсказали ему, что пять минут давно истекли. Рывком поднявшись, лорд вышел из кабинета, схватил в одну руку несколько сумок, собранных рабами, во вторую зареванную и упирающуюся Власту и телепортировался в королевский дворец Санирсии.

Бесцеремонно швырнув сумки и женщину на ковер в одном из пустующих покоев, небрежно рявкнул любопытной своре придворных, поспешивших на странные звуки: — Позаботьтесь о своей госпоже! — и вернулся в Лоуленд. Отделавшись от физического воплощения проблемы, бог пошел в ванную, шлепнул по крану и сунул свою светловолосую распухшую от переживаний голову под мощную струю ледяной воды — незамысловатый, но испытанный способ немного успокоиться по-лоулендски. Вода, горький чай (ледяной или крутой кипяток — по настроению) и тренировки до изнеможения — таким способом Нрэн пытался сражаться со своими мучительными чувствами. Но методы эти приносили лишь временное успокоение. Нрэн чувствовал себя больным красной смертью — лихорадкой динельва, которого, вместо истинного лекарства, пичкают слабыми обезволивающими. Но рецепта последнего воин не знал или, уж если быть точным, смертельно боялся применить. Он скорее упал бы на меч, чем открыл прекрасной насмешнице кузине тайну своей мучительной любви.

Охота была удачной. Загнав быстроногую молодую лань, по глупости отбившуюся от своих сородичей и слишком увлекшуюся водопоем, пантеры жадно рвали зубами горячее, сочащееся кровью мясо. Диад по-джентельменски оставлял даме лучшие, на его привередливый взгляд, куски и, конечно же, печень. Жадничать не было нужды, лани с лихвой хватило на одну трапезу двум пантерам и еще осталось для мелких падальщиков. Насытившись, отяжелевшие звери подошли к извилистому ручью и под раскидистой ивой напились чистой ледяной воды, смывая с усов, морд и когтей свежую кровь и кусочки мяса. Потом Диад выжидающе посмотрел на повелительницу. Объевшуюся пантеру изрядно клонило в сон, но в незнакомом лесу, даже если чувствуешь себя в нем хозяином, спать было слишком опасно.

Пантера-богиня ответила Диаду понимающим тычком в бок и скрылась в магическом мареве. Через считанные доли секунды Элия приняла человеческий облик и, захватив довольного питомца в поле телепортации, перенеслась в свои лоулендские покои. Пантера тут же вспрыгнула на тахту в гостиной и, свернувшись клубочком, погрузилась в дрему, переваривая сытный обед. Зверь настолько наелся, что не стал даже чистить шкуру, в которой местами запутались веточки и семена трав.

Принцесса с улыбкой поглядела на своего разомлевшего питомца. Сама богиня в процессе трансформации тела преобразовала съеденное мясо в запас чистой энергии. Так, как правило, поступали все оборачивающиеся, чтобы не страдать из-за несовместимости объемов пищи с размерами желудка и чуждого настоящему метаболизму рациона. (Элия до сих пор помнила, как маялся животом младший братишка Лейм, нащипавший травы в обличье лани, пока ему не дали лекарственной настойки). Женщина не чувствовала себя объевшейся тяжелой пищей и готова была с удовольствием перекусить чем-нибудь более изысканным, чем сырое, пусть и наисвежайшее мясо. Блюда такого рода в истинном божественном облике включал в свой рацион лишь принц Энтиор, чьи вкусы сильно зависели от вампирской крови, текущей в венах.

Из-за разницы во времени между миром, избранным для охоты, и Лоулендом, Элия вернулась домой под вечер. Солнце клонилось к закату, и ужасная дневная жара, ведя ожесточенные бои за каждый градус, медленно отступала. Город и замок, словно навеки застывшие в неподвижном янтаре зноя, начинали понемногу оживать.

Благодаря жаре семейные трапезы — один из стойких обычаев королевской семьи Лоуленда, раз в день собирающий всех родственников, находящихся в данный момент в королевстве, — были временно упразднены. Каждый питался самостоятельно, когда, с кем и чем хотел, если вообще хотел. Элия, как Богиня Любви и единственная, не считая склочной тети Элвы, дама в семье, пользовалась неизменным спросом в качестве компаньонки.

Братья соперничали за право пригласить принцессу к трапезе по двум причинам: во-первых, общество прелестной и остроумной женщины само по себе было весьма притягательно, а во-вторых, согласие Элии составить компанию существенно повышало личный рейтинг бога, удостоившегося этого самого согласия. Самолюбивые мужчины готовы были соперничать между собой в любой области, превратив конкуренцию в своеобразный вид спорта. Король Лимбер не имел ничего против развлечений такого рода, даже потворствовал им, полагая, что соревнования только умножают общую силу семьи, а, следовательно, и государства. Элия была согласна с отцом, но иногда принцессу весьма раздражал тот факт, что ее благосклонность расценивается, как переходящий приз. Но сейчас собственная популярность была юной богине на руку.