Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

Веридий жадно отхлебнул бенедиктина, который не только утолял вампирскую жажду, но и хмелью туманил рассудок, что сейчас было вдвое важнее. Мало. Мало вина. Мало! Ливуазье одним глотком осушил оставшиеся полбутылки и швырнул пустой сосуд за ограду. Уже пятый за эту ночь. В сонной городской глуши шумно разбилось стекло, но раненое сердце раскололось во стократ громче. Ливуазье соткал огненный шар и пустил его в погребальный костер, заставив стихию взреветь, а пламя подняться до грязных небес, чтобы хоть на миг осветить их чистым сиянием погибшей души.

Пламя, исчерпавшись, затухло также быстро, как минутой назад взъярилось. Ливуазье стоял и наблюдал за тем, как холодный ветер хватает в свои объятья пепел и прах, уносит их далеко за границы города, за границы Хельхейма, чтобы Марта сумела переродиться в более счастливом месте, чтобы памятью о ней пропиталась каждая крупица проклятого мира.

Из глаз Веридия текли кровавые слезы. Слишком много крови он выпил этой ночью, непозволительно близко подошел к черте, за которой заканчивается голконда, умирает рай и начинается привычная для многих вампиров суровая реальность извечного голода. Не прекращая лить молчаливые кровавые слезы, Веридий упал на колени и подполз к рдеющим углям, оставшимся от его возлюбленной. Упал в тлеющее кострище. Вслух зарыдал, обнял уголь, пепел и прах, будто страстную женщину, и целовал грязь, представляя сладкие губы любимой. Но ее больше нет. Ее нет. Остался лишь антрацитовый уголь. И память.

Веридий встал, на подкашивающихся ногах, весь перемазанный в золе и саже, поплелся в погреб, чтобы откорковать новую бутылку бенедиктина. Сегодня он утопит мысли о Марте в кровавом вине, забудет о смерти на ночь, чтобы днем вновь вспомнить о ней, о той, которой больше нет. Прав был Клавдий, вампиру нельзя жить среди людей, он становиться слабым, эмоциональным, зависимым от человеческой любви и ласки. Но как жить без них, без людей? Как можно существовать, зная, что дома нет никого, ничего, кроме глухих стен и одиночества? Веридий не знал. И не хотел знать. Но теперь, по-видимому, узнать ему придется…

* * *

Пьяный вдрызг вампир ввалился в винный погреб и был шумным, как ураган. Он не давал Энин сосредоточиться на преобразованиях, которые ей было просто необходимо проделать над металлами именно сегодня. Завтра она покинет Вестфален, но перед уходом должна позаботиться об эликсире, тормозящем развитие в ее организме чумы.

– Рыжая! – громогласно прокричал из соседний комнаты Ливаузье. – Составь мне компанию! Мне скучно!

С трудом уняв бьющую изнутри ярость, Энин ничего не ответила. Ей нельзя было отвечать, чтобы не провоцировать разбушевавшегося вампира к диалогу. Делание не терпело, когда нарушали молчание или не соблюдали внимания, когда у алхимика не было достаточного знания или твердой уверенности в своих делах. Энин и без того нарушала все правила алхимии, выведенные Альбертом Великим, нельзя лишний раз идти на поводу у эмоций и вступать в перебранку с перепитым вампиром.

И все же эмоции одолевали. Правда, другие. Что будет с Анэт? Теперь, после укуса, она обречена на «проклятие крови», ей суждено умереть или стать вампиром, который не смыслит жизни без людской пищи. Спасет ее Батури или нет, но Анэт уже не вернуть, она ступила на тонкий путь, ведущий в лоно Темных Богов. У Энин больше не было сестры.

– Рыжая! – голосил за дверью Ливуазье. Он допил новую порцию бенедиктина и бросил бутылку в стену, чтобы звоном битого стекла заставить девушку обратить на себя внимание. Но Энин отстранилась от посторонних звуком и сконцентрировалась на преобразованиях олова и меди. Она уже в третий раз все сделала так, как было написано в рецепте Сандро, но снова, как и во все предыдущие попытки, не получила ожидаемого результата. Эликсир получался черным, как ночь, но не ярко-зеленым, каким должен был выглядеть. Но Энин не отчаивалась, начинала Делание снова и снова, надеясь, что достигнет поставленной цели.

– Эй, лабораторная крыса! – орал за стеной вампир. – Мне нужна твоя компания! Присоединяйся!

Энин снова не удалось создать эликсир «недоросли», рецепт которого она разгадала прошлой ночью. Быть может, она что-то напутала? Нет, это невозможно! Все было предельно просто, ясно, обосновано и логично. С ее результатами не мог бы поспорить ни один алхимик. Так она считала и была, несомненно, права, но ошибка была в другом: не тот рецепт попал ей в руки, и готовила она не тот эликсир. Если бы колдунья удосужилась прочесть книгу Трисмегиста «Все об эликсире Бессмертия», то поняла бы свою оплошность, поняла, что этот рецепт написан не рукой Сандро, а вырван из книги. Она не могла догадаться, что Диомед подменил посление, да и откуда могли у девушки возникнуть такие мысли?

Плюнув на преобразования, Энин перелила последний, уже пятый, эликсир, приготовленный этой ночью, в кожаную флягу и решила, что, раз уж составляющие смешаны правильно, то цвет не имеет значения. Делание было завершено, но покидать лабораторию Энин не спешила. У дверей ждал невменяемый вампир, а встречаться с ним колдунья не желала. Но Ливуазье пришел сам.

Устав кричать и ждать появления рыжеволосой, он с шумом вломился в лабораторию и, с трудом удерживаясь на ногах, доковылял до рабочего стола.

– Я что, щенок, чтобы звать тебя и не получать ответа? – кроваво-красными безумными глазами вампир упрямо посмотрел на Энин, но она выдержала его взгляд и с презрением ответила:

– Ты хуже щенка, ты жирный пес, не знающий удержу. Меня тошнит от твоей пьяной рожи. Иди и проспись!

– Ты кто такая?! – взревел Веридий и одним движением скинул на пол алхимические приборы, уничтожив все расчеты колдуньи. – Ты кто такая, чтобы командовать в моем доме?

– Гостья, за которую Батури скрутит тебе шею, если ты тронешь меня хоть пальцем, – Энин освежила в памяти герцога предупреждение Клавдия, но для Веридия этого было недостаточно.

– А кто он мне? Сила и закон? Да плевать я хотел на его угрозы, – вампир манерно сплюнул, слюна была красной от крови, или от вина – Энин не разобрала. – Он не вернется оттуда, куда ушел. С Каэлем ему не справиться.

– Я вижу, ты гордишься своей безнаказанностью, предатель, – бросила Энин и собралась выйти из лаборатории, но вампир схватил ее за руки и кинул на пол, сам при этом потерял равновесие и завалился сверху.

– Пошел вон! – попыталась отбиться от него Энин, но не смогла скинуть с себя расслабленное тело Веридия.

– Будь со мной, – потребовал вампир и разорвал на девушке кафтан, затем, перевалившись, задрал подол платья. – Родишь мне сына, – заверил Веридий, одной рукой держа Энин, а второй стягивая с себя штаны.