Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

Ди Медичи, прищурившись, ответил архиепископу долгим взглядом, затем молча кивнул и повернул коня прочь — а архиепископ с упавшим сердцем понял: как бы ни закончилась эта битва, а ди Медичи он потерял навсегда.

Он снова обернулся к МакДжи, чтобы отстоять хотя бы то немногое, с чем он остался.

— Рим позабыл о Греймари и отдает приказания вслепую!

— Рим так глубоко печется о твоей стране, что послал сюда отца Увелла с неотложной миссией, приказав ему узнать о Греймари все, что он сможет! — прокричал в ответ МакДжи. — А теперь прислал меня, чтобы я отдал приказ воочию!

Леди Мэйроуз вцепилась в латную перчатку архиепископа:

— Но подумайте же, милорд! Если Рим прав, то у вас не будет меня!

Архиепископ замер, и на лице его вспыхнул пожар. Затем он огляделся по сторонам и только сейчас сообразил, что окружен своими собственными монахами.

— Отец Ригори! — с облегчением вскрикнул он. — Брат Хэсти! Братья, дети мои! Хватайте этого самозванца!

Но МакДжи строго взглянул на монахов, и все они повернулись в его сторону.

— Вы не подчиняетесь мне? — вскипел архиепископ. — Хватайте его!

МакДжи медленно поднял руку, чтобы все монахи смогли увидеть его перстень.

— Вы поклялись повиноваться мне! — в отчаянии вскричал архиепископ. — Приказываю вам, вспомните свой обет!

— Мы клялись Ордену, милорд, — ответил Ригори с непроницаемым лицом, — а значит, и Генералу. И наша верность ему превосходит наш долг перед тобой.

И медленно опустился на колени, преклонив голову. Один за другим остальные монахи последовали его примеру.

— Вы никогда не верили в мои доктрины, — прошептал посеревший архиепископ. — В глубине ваших сердец вы всегда желали сохранить верность Риму и Короне, но вам не хватало смелости заявить об этом!

Ригори не поднял склоненной головы и ничего не возразил.

— Трусы! — взвыла леди Мэйроуз. — Если вы не можете одолеть самозванца, это сделаю я!

Она выхватила булаву из обмякших пальцев архиепископа и занесла ее над головой, чтобы обрушить на МакДжи.

Но воздух вспорол возмущенный крик, достойный разгневанного ангела, и с небес на них обрушилась маленькая фигурка верхом на метле. Булава в руках леди Мэйроуз рванулась вверх, едва не сбросив всадницу с седла, а затем метнулась к ее голове. Леди Мэйроуз завизжала, стараясь увернуться от страшных шипов, а архиепископ, с испуганным криком бросившийся ей на помощь, едва успел перехватить булаву.

— Соблазнительница! — взвизгнула маленькая ведьмочка, кружась в десяти футах над головами. — Гнусная распутница!

А сверху уже спускалась ведьма постарше, оседлав метлу по-женски, боком.

— Милорды! Славные рыцари! Неужели вы позволите этой змее ползать среди вас? Ловите ее!

Голос колдуньи непостижимым образом подталкивал к действию, брал за душу чем-то большим, чем простыми властными нотками. Графья с криками облегчения (наконец-то и они могли заняться чем-то полезным) бросились вперед и, с дюжиной рыцарей набросившись на леди Мэйроуз, вырвали подстрекательницу из рук архиепископа. Тот взревел, вновь преисполнившись ярости, поймал булаву, выпавшую из женских рук, и замахнулся на обидчиков.

С пушечным выстрелом в воздухе возник Джеффри, подняв руку вверх, и булава отскочила от невидимого щита.

— Так ты еще дерешься? Ты, несший слово Христово? Ты, повелевавший рыцарями и графами! Ах ты извратитель Евангелий! Монах-отступник! Ты недостоин твоей сутаны!

До смерти перепугавшийся архиепископ обрушил на Джеффри целый дождь ударов, но тот уворачивался без всякого труда.

Кто-то из солдат засмеялся, не веря своим глазам. Затем еще один, другой, и вскоре все войско хохотало над этим уморительным зрелищем: мальчишка берет верх над еще недавно внушавшим страх архиепископом.

Ди Медичи испустил вопль безысходного отчаяния и ринулся в атаку.

— Черта с два! — рявкнул Род. — Вперед, Фесс! Огромный черный конь заржал и прыгнул к герцогу.

Ди Медичи заметил это и повернул в их сторону. Блеснул обнаженный клинок.

Род парировал удар и по инерции налетел на врага. Непробиваемый Фесс врезался в герцогского жеребца, и герцог качнулся в седле. Род сграбастал его сзади, и шея герцога оказалось зажатой в сгибе руки чародея.

— Господь предает его в руки мои! — воскликнул Род. — Сдавайтесь, милорд, сдавайтесь! Все, кто пошел вслед за предателем, сложите оружие, или он умрет!

Один за другим рыцари бросали свои мечи, а пехота, довольно ухмыляясь, отшвыривала прочь пики.

Кроме той дюжины рыцарей, которая наконец-то ухитрилась стащить с лошади леди Мэйроуз и скрутить ее — а она верещала, вопила и, вообще, кляла их такими словами, которых они в жизни не слышали от леди. Короче, шум стоял такой, что лорда Чародея они просто не расслышали.

Булава выскользнула из обессилевших пальцев архиепископа.

— На колени! — громыхнул МакДжи. — Покайся, пока не поздно!

Архиепископ посерел лицом, сполз с коня, пошатнулся и упал в обморок.

Тяжело дыша, Род поднял глаза и увидел Туана, преспокойно садящего верхом, закинув одну ногу на луку, и ухмыляющегося до ушей.

— Между прочим, могли бы и подсобить, Ваше Величество! — укоризненно нахмурился он.

— Вот еще, — невинно пожал плечами Туан. — Вы с вашим потомством прекрасно управились сами!

Косые лучи полуденного солнца падали сквозь высокие окна тронного зала, отливая золотом на пышных одеждах знати. Король и королева, облаченные в пурпурные мантии, восседали на троне, под шелковым балдахином.

Перед ними, в новенькой рубахе и штанах, стоял Хобан. Он очень старался гордо держать голову и не втягивать ее в плечи, но, кажется, стоя перед архиепископом, он и то был не так перепуган.

— Пусть знают все, — рявкнула луженая глотка герольда, — что этот добрый человек, по имени Хобан, храбро проник в монастырь Святого Видикона, понимая, что ждет его в случае неудачи, но будучи преисполнен решимости узнать сведения, жизненно необходимые Его Величествам, помог изловить предателя Альфонсо и тем самым поспешествовал одержанию победы на равнине Деспар. В знак признания названных заслуг, Их Величества награждают его почетным Орденом Прялки!

Зал взорвался взволнованным гомоном. Это была высшая награда, какой только могли наградить принадлежащих к Четвертому Сословию. Туан кивнул сэру Марису, который выступил вперед и опустил цепь на шею Хобана. Тот с изумлением уставился на орден, закачавшийся у него на груди.

Протрубили фанфары, и придворные умолкли. Катарина вздернула голову: