Елена Тебнёва - Будущее — дело темное

— Он подбил Риннара на спор. Неужели он не заслужил смерти? — прошептала Ивон, но каждое ее слово набатом звучало в моей окончательно замороченной голове. Подбил… Заслужил… — В сердце, Санни. Бей в сердце. Представь, что это — он… Тот, кто предал тебя. Ну же!

В сердце. Это же так легко — ударить того, кто не пытается защититься.

И так легко представить на месте одного темноволосого кареглазого мужчины другого.

Предал.

Заслужил.

Всего одно движение…

Легко.

Я сжала кинжал до хруста в суставах. Чужая сила давила, пригибала к земле, не давала сосредоточиться на собственных мыслях, и все же я смогла прошептать:

— Меня никто не предавал.

Я почувствовала, как вздрогнула Ивон, совсем немного ослабляя контроль, и ударила. Так, как она хотела. Так, как учил отец.

Ивон изумленно расширила глаза, прижимая ладонь к груди, попыталась удержаться, цепляясь за некроманта, но пальцы бессильно соскользнули с плеча мужчины, и белокурая красавица осела на пол.

А я закричала от пронзившей тело боли.

Я не просто осмелилась нарушить обещание. Я подняла руку на ту, которой принесла клятву на крови.

Расплата за это была одна, и я жестоко ошиблась, думая, что готова к ней.

Настоящее вновь становится бесконечным, но на сей раз — переполненным болью.

Я больше ничего не вижу, перед глазами лишь перемежающиеся с чернотой ярко-алые вспышки.

Меня трясет. Кажется, даже самая крохотная косточка во мне вибрирует и тоненько звенит…

Звон нарастает, сливается, закладывает уши.

Я выгибаюсь, кричу — не хочу, не хочу слышать это!

Бесконечность рвется на ниточки, и каждая из них — часть меня, потерявшей счет времени и саму себя.

Кажется, есть что-то гораздо хуже смерти… Она — всего лишь мгновение, и как же отчаянно я сейчас его желала!

Чьи-то руки сжимают мое по-прежнему выгибающееся в беззвучном крике тело, разрывая бесконечность в клочья, вырывая меня оттуда, и по горящей коже скользит что-то прохладное. Мои глаза закрыты, но я уверена — это что-то призрачно-зеленого цвета и успешно гасит танцующие на мне язычки кроваво-алого пламени. Убирает измотавшую боль, возвращает способность дышать…

Но не жить. Силы по-прежнему уходят, я чувствую это, я знаю…

Распахнув глаза, встречаюсь взглядом с Ринном. Его ладони, охваченные зеленым свечением, не отпускают, держат меня. Во всех смыслах держат… Он говорил, что их учили пользоваться некросилой. Не так, как некромантов, и удержать меня он все равно не сумеет.

Осталось так мало времени…

Прости, солнце мое. Я снова причиню тебе боль.

— Ринн… — Слабо улыбаюсь, пытаюсь сжать его ладонь, но пальцы, проклятые бессильные пальцы не желают слушаться. — Ты будешь счастлив, мой чародей… Я знаю.

— Ты самая бездарная провидица, Далларен… — Его улыбка крива, уголки губ подрагивают и так и норовят опуститься, но я делаю вид, что не замечаю. Как и прочертившие его щеки влажные дорожки…

— Я потомок Гилена, — возражаю я, не замечая его удивления. — Ты будешь счастлив, Ринн.

Этого хочу я. А судьба… у меня в долгу.

— Санни!..

Я морщусь. Ох, зачем… зачем так кричать?..

— Золото мое…

Я улыбаюсь. Золото… его… Да.

— Ринн… Поцелуй…

Он наклоняется слишком медленно — и я сама тянусь к нему, пытаясь украсть у судьбы лишние мгновения.

Но воровка из меня, как и провидица, — никакая.

Я падаю обратно, и встревоженное лицо Риннара затягивает туман. Белый, плотный — как надгробный камень.

Ни двинуться. Ни вздох… нуть…

Лесная полянка, пронизанная солнечным светом, походила на изумрудную шкатулку, а сидящий на поваленном стволе березы молодой мужчина — на мраморную с позолотой статуэтку. Тонкие черты лица, белая кожа с россыпью солнечных искр, рыжее пламя волос… На его коленях лежала книжица в янтарной обложке, в тонких, перепачканных чернилами пальцах застыло перо, задумчивый взгляд карих глаз неспешно скользил по только что написанным убористым строчкам.

Я стояла совсем рядом: стоит протянуть руку — коснусь золота растрепанных локонов. Руку… Полупрозрачную, словно у леди Геллеи, невесомую…

Я все-таки умерла?!

— В какой-то мере да, — подтвердил приятный голос, и я испуганно вздрогнула. Мужчина, отложив дневник, в упор смотрел на меня, щуря лукавые глаза. — А в какой-то — нет, — добавил он задумчиво.

— Ты — мое видение? — пробормотала я, все-таки поддавшись искушению и прикоснувшись кончиками пальцев к рыжим прядям. Ожидала, что ничего не почувствую, а рука пройдет насквозь, но, к удивлению, ожидания не оправдались.

— Или ты — мое, — улыбнулся Риллис Гилен, совсем еще молодой, как на столь любимом мной портрете в кабинете наставницы.

— Я твоя правнучка, — почему-то обиделась я и присела на нагретое солнцем бревно.

Если это и было бредом, то весьма качественным: с птичьими трелями, шершавой корой под ладонями, прохладой травы под босыми ногами, с густым, напоенным ароматами хвои и смолы воздухом, которым хотелось дышать до головокружения.

— Любопытно, — оживленно сверкнул глазами юный прадед, придвигаясь ближе и пристально изучая взглядом мое лицо, такое же бледное, веснушчатое и с карими глазами, как и его собственное. И, явно смутившись, пояснил: — Я не могу видеть свое будущее… Наверное, ты просто сон, ну хоть во сне с тобой познакомлюсь… внучка.

Я вновь посмотрела на свою ладонь, сквозь которую виднелась березовая кора, и вздохнула. Похоже, я действительно всего лишь сон. Может, это участь всех не выполнивших обещание чародеев? И отныне я обречена скитаться по чужим сновидениям, истаивая туманом на рассвете?

— Эй, — встревоженно окликнул меня Риллис, и его узкая ладонь накрыла мою. — Ты плачешь? Не надо. Я… — Он нахмурился, подхватил отложенный дневник и закрыл глаза, не выпуская моей ладони. — Всё здесь, — отрывисто сказал прадед, сжимая мои пальцы. — Для Геллеи… Пусть посмотрит… Он поймет.

— Кто? — шепотом спросила я, ничуть не сомневаясь в том, что означает побелевшая кожа и изменившийся, глухой голос.

— Некромант, — выдохнул Риллис и распахнул глаза, в которых медленно таяла дымка транса. Взглянул на меня и улыбнулся по-мальчишески широко и задорно. — Странная штука — время, да, Санни? — И, не дав мне и слова сказать, добавил: — Слышишь, зовут тебя? Иди. Не цепляйся за прошлое. Живи настоящим. И не бойся будущего. Оно, конечно, дело темное, но…

— У меня есть фонарик, — прошептала я и рассмеялась.

Риллис Гилен подхватил мой смех, и шкатулка-полянка рассыпалась на множество осколков, которые разноцветными стеклышками калейдоскопа засверкали перед глазами.