Бронислава Вонсович - Плата за одиночество

— Эльзой Эберхардт, — глухо ответил тот.

— Сестрой Маргареты Эберхардт, которая считает себя тетей инориты Ройтер, — закончил следователь.

— Подследственной? — удивленно переспросила я.

— Подследственной, — желчно уточнила инора Шварц, — и мамаша была преступницей, и дочка криминальные наклонности унаследовала. Хамка и лгунья, вся в мать. И это только то, что на виду.

— Не была Эльза преступницей, — забеспокоилась тетя Маргарета, — разбирательство было по покупке контрабандных орочьих зелий, которые ей требовались для работы. Даже до суда не дошло, штрафом закончилось.

— Потому что некоторые халатно относятся к своим обязанностям, — инора Шварц повернулась и с ненавистью уставилась на своего мужа. — Заводят интрижки с подследственными и спускают дело, вместо того чтобы отправить виновницу туда, где ей самое место, — в тюрьму. Но ничего, дочь явно по ее стопам пошла, отсидит и за себя, и за мамашу.

Она презрительно фыркнула теперь уже в мою сторону. Под ее взглядом было ужасно неприятно стоять. Хорошо, что Рудольф быстро вернулся с известием из лаборатории. Там сказали, что, если очень нужно, могут и сейчас сделать. Нам было очень нужно. Эта странная неопределенность как повисла, так и не отпускала. Пока мы шли по лабиринту серых коридоров, инор Шварц искоса на меня поглядывал, изучая теперь не как свидетельницу, а как родного человека, и молчал. Я чувствовала его взгляды, но не смотрела на него. К чему мне сейчас какой-то отец? Я не хотела, чтобы это предположение оказалось правдой. Нельзя в один день получать так много родственников, слишком много счастья, я столько не вынесу. Но Богиню мои желания не интересовали. Тест в лаборатории сделали быстро, а вердикт вынесли ожидаемый — инор Шварц оказался моим отцом.

— Штефани, наверное, нам нужно поговорить, обсудить все, — неуверенно сказал он, когда мы возвращались.

— Ни к чему, — резко ответила я. — Разве для вас что-то изменилось? Для меня — нет. Мы как были чужими людьми, так ими и остались.

— Я хотел жениться на твоей матери, — возразил он, — но сначала жена развод не давала, потом меня отправили на год на границу, а когда я вернулся, Эльзы уже не было в живых. О тебе я ничего не знал. Я бы никогда не позволил, чтобы мой ребенок рос в приюте.

— Вы серьезно думаете, я поверю, что она вам не сообщила? — ответила я и отвернулась. — Да даже если бы и не сообщила, женатый инор не должен связываться с молоденькой иноритой.

Это нам в приюте повторяли постоянно. Нельзя встречаться с женатыми инорами. Ничего хорошего из этого никогда не выходит, и страдает всегда девушка. История моей мамы это подтвердила.

— Не должен был, — ответил он. — Но это было сильнее меня. И я ей писал. Только она мне не отвечала.

— Значит, была на то причина, — холодно сказала я.

Он замолчал, а у меня и раньше не было желания с ним разговаривать. Я выяснила, кем были мои родители, и что? Кому-нибудь от этого стало хоть немного лучше? Мне самой — нет. Разве что теперь стало понятно, почему с приходом в этот магазин меня постоянно пытаются то использовать в своих некрасивых целях, то вообще — убить. Лучше бы я пошла работать на фабрику и ничего не узнала. Я увидела стоящую перед дверью в кабинет тетю Маргарету и поняла — нет, не лучше. Ей я нужна.

— Почему Эльза мне ничего не сообщила? Почему ребенок воспитывался в приюте при живой тете? — возмущенно спросил у нее инор Шварц, как будто имел право на такой допрос.

— Я ничего не помню, — ответила она извиняющимся тоном. — Все, что касалось этой истории, полностью стерто из моей памяти. Я даже не помню, что у нее был роман именно с вами. Помню лишь, что Эльза чего-то боялась, и, как оказалось, не напрасно. Тогда я думала, ее унес несчастный случай, сейчас я не так в этом уверена.

— Тетя, вы не должны перед ним отчитываться, — сказала я и взяла ее под руку. — Пусть он теперь говорит что хочет, но тогда не смог защитить любимую женщину, и этим все сказано. И что-то требовать от вас сейчас не имеет права. И почему вас выгнали из кабинета?

Дверь открылась, выпустив наружу Рудольфа.

— Там менталист работает, а вы ему мешаете, — прошипел он.

— Выключили бы наружный звук, — проворчал инор Шварц, — дел-то.

— Там артефакт барахлит, — пояснил Рудольф. — Поэтому постойте немного тихо, потом поговорите.

Мы замолчали. Я держалась за тетю, она поглаживала меня по руке, желая успокоить. Но я успокоиться не могла, я просто кипела от злости. Меня всегда возмущали безответственные мужчины, такие как инор Шварц. О чем он думал, когда вскружил голову моей матери, а потом бросил ее разбираться с последствиями в одиночку? Письма он ей писал, видите ли! А должен был с собой взять, если любил. На новоявленного отца я не смотрела. Я уже сказала ему все, что думала, и ничего добавлять к этому не собиралась. Внезапно дверь открылась, и оттуда вышел измученный бледный инор, явно побывавший в мозгах у той отвратительной иноры и испытывающий после этого лишь омерзение.

— И что? — бросился к нему Шварц.

— Да, убить хотела, — устало бросил менталист. — Она тебя ненавидит еще после той истории с любовницей. Ее она тоже… Сначала просто угрожала, а когда стало известно, что ты в Гаэрру возвращаешься, убила и сымитировала несчастный случай.

— Значит, Эльза пыталась тебя защитить, — глотая слезы, сказала мне тетя Маргарета, — а память мне подчистила, чтобы у меня нельзя было ничего выяснить про ребенка.

— Но почему она мне не написала? — хрипловато сказал инор Шварц.

— Так наверняка писала, — ответил ему Рудольф, — но сами понимаете, для вашей жены выписать требование с перехватом корреспонденции не проблема. Так что ни мама Штеффи не получала ваших писем, ни вы — ее.

— Штефани, — умоляюще сказал Шварц.

Я от него отвернулась. Для меня он кругом виноват. Не встреть его моя мама, я бы не появилась на свет, но она осталась бы жива, счастлива с кем-то другим, и у нее были бы дети, на радость семье и тете Маргарете. Поэтому не хочу его ни слушать, ни тем более — прощать. Инору Шварц еще долго допрашивали. Единственное, что я выяснила, пока мы стояли в ожидании в коридоре, — зачем она заказывала крем в нашем магазине. Инора Шварц, служившая в одном из отделов Сыска, намеренно вела себя таким образом, чтобы вынудить тетю Маргарету использовать ментальную добавку для заказанного крема. Потом она собиралась предъявить тете результат экспертизы и, под угрозой тюремного заключения за использование запрещенной магии, заставить сделать партию для нужд своего отдела. Но ничего запрещенного там не нашли, поэтому злость иноры, пришедшей в магазин выяснять отношения, была понятна. Вывели преступницу уже в антимагических браслетах, она зло оглядела нашу компанию и выдавила в сторону инора Шварца: