Мария Чурсина - Ранние рассветы

— Демоны знают что, — буркнул он себе под нос и, не глядя на Машу, взбежал по лестнице.

Она медленно поднялась следом. После отчёта общежитие ожило — то тут, то там раздавались радостные возгласы, сушилось бельё на общих балконах, против всяких правил из каждой третьей двери доносилась музыка, в общем, шли последние приготовления к отъезду на каникулы. Все окна были распахнуты, несмотря на то, что город захлёбывался в пыли, жаре и автомобильных гудках.

Дожидаясь Мифа, Маша взобралась на подоконник и посмотрела вниз, на серое море асфальта. Справа и слева от широкой лестницы чернели клумбы, в которые каждую весну высаживались тюльпаны, и каждое лето они засыхали, как будто проклятые чьей-то злой волей. Вдалеке, у транспортной развязки, реяли сине-алые флаги, приготовленные ко дню города.

Миф стянул её с подоконника за локоть.

— Во-первых, — сказал он, тяжело переведя дыхание, — сейчас навернёшься вниз, я тебя соскребать с асфальта не буду. Во-вторых, объясни мне, в конце концов, что у вас тут происходит. Никто твою Альбину не знает. Это шутка такая, да?

Он упёрся обеими руками в подоконник, жёстко поджал губы. Светло-голубое небо над городом было исчерчено следами от самолётов.

— Мифодий Кириллович, — осторожно произнесла Маша, плечом прижимаясь к стене, чтобы видеть его лицо. — Вы когда-нибудь сталкивались с подобным?

Девушка на общем балконе сдёргивала с верёвок цветное бельё. Замирала, трясла каждую наволочку и складывала на табурет. Маша прищурилась: нет, не в красном халате, не Альбина.

— Да, — тряхнул головой Миф. — Сталкивался. Было один раз.

Она шагнула ближе, боясь не расслышать. Солнечные блик играли в стёклах его очков. Тонкие чёрные дужки запутались в волосах. Коснувшись подоконника рядом с ладонью Мифа, Маша ощутила тепло, идущее от белого пластика. Он был тёплым, как бок спящего животного. Вот-вот, и всё общежитие испустило бы тяжёлый вздох.

— И чем всё может закончиться? — чужим голосом проговорила Маша, уставившись в точку у горизонта. — Скажите, она ведь совсем ушла, да? Что с ней теперь будет?

Ветер трогал спутанные пряди на висках Мифа, красил серой пылью стёкла. Он скривился, как от головной боли, на лбу пролегла морщина.

— Побродит по городу. Если повезёт — пристроится куда-нибудь, в заброшенный дом, например, или в не очень заброшенный, поселится там и разрастётся. Будет жить, как обычная аномалия. Или нет, тогда она просто затухнет, лишившись твоей подпитки. Ты её хозяйка, только ты знаешь, насколько сильной она создана. Вероятно, достаточно сильной, если успела всем намозолить глаза.

Маша коснулась его рукава.

— Вы будете её искать? — через силу спросила она. Лучше бы не знать, но глупое упрямство заставляло стоять тут и требовать у Мифа ответы. Требовать, просить, просто смотреть на него, хоть бы избавиться от холодка, гуляющего по спине.

Миф повернулся к ней, растянул губы в ненастоящей улыбке. Глянул на манжет рубашки, который смялся под Машиными влажными пальцами.

— Будем, но не думаю, что это закончится успехом. — Он взял её за подбородок, больно сдавил. — И вот что с тобой делать, скажи пожалуйста. Скольких ты ещё создашь? Или уже создала?

Она вздрогнула. В пыльном коридоре вдруг стало нечем дышать. И воздух, и слова встали комом в горле.

— Что мне теперь делать? — прохрипела Маша.

Взгляд Мифа стал далёким и пустым. Он разжал пальцы, потёр их подушечками друг от друга, как будто выяснял, не запачкался ли. Серая пыль ложилась на его воротник.

— Чуть позже я вызову тебя к себе. Не уезжай пока. Попытаемся найти выход, не такой как в прошлый раз.

Миф расправил смятый Машей рукав и повернулся к лестнице, а морщина никак не разглаживалась. Маше стало страшно.

— А как было в прошлый раз? — крикнула она вслед Мифу, собираясь догонять и снова цепляться за рукав.

Он обернулся у самых ступенек, рассеянно улыбнулся, глядя в линяло-зелёную стену.

— Застрелили.

До вечера телефон молчал. До вечера шум машин глушил все разговоры под распахнутыми окнами общежития. До вечера пыль висела над дорогой, слоями, как пирог. Вечером Маша отвернулась к стене и закрыла глаза. Надоело мельтешение мыслей и лиц.

К пяти вечера почти вся группа успела съехать, оставив после себя затухающий шум в коридорах, второпях брошенные вещи и пожелания удачи под занавес. Никому из них не стало так уж радостно, как они старались показать, но у них хотя бы появилась надежда на скорое избавление. Маша видела, как Ляля не один раз, и не два настороженно оглядывалась, шагая по чёрной лестнице.

Общежитие быстро опустело. На гулких кухнях ещё встречались задумчивые пятикурсники, поглощённые предстоящим выпуском. Никого из них Маша не знала лично, но всё равно чувствовала взгляд в спину.

— Я останусь с тобой, сколько нужно.

Она ощутила, как рядом прогнулся матрас. Маша сильнее вжалась лицом в подушку, сдавливая пальцами виски. Ныли они от этого ещё сильнее.

— Сабрина, не надо. Ещё ты из-за меня билеты не сдавала. Собирайся, тебе выходить через час.

— Никуда я не поеду, — хмуро отозвалась она.

Маша молча перевернулась на спину. В углу стояла давно собранная сумка, и настроение каждый раз портилось, стоило только скользнуть по ней взглядом. Сабрина устроилась рядом, подобрав под себя ногу, и отстранено молчала.

Она ведь и правда никуда не собиралась уезжать — сидела в домашней футболке, поджав ногу, пока неумолимо тикали часы. Молчала. Подол выглаженного в дорогу платья грустно торчал из приоткрытой дверцы шкафа.

— Зачем ты так? — Маша взяла её за локоть.

Сабрина покачала головой, отчего не забранные в хвост волосы пощекотали Машу по руке.

— Я не знала, что всё так будет.

В открытое окно заглядывало тёмно-серое городское небо. Красным хороводом плясало по стеклу отражение соседней витрины.

— Меня не застрелят, — пообещала Маша без особой уверенности в голосе.

Сабрина как будто не слушала.

— Из-за чего это произошло? Он сказал? Раньше такого не было.

Маша поняла, что, глядя в одну точку, Сабрина пытается спросить про Альбину, но почему-то избегает называть её по имени. Воображение нарисовало вдруг полуразрушенное здание общежития, слепые оконные проёмы, забор из сетки-рабицы, знак «вход запрещён, опасная зона». И слова диктора из новостей: «Аномалия под кодовым именем Альбина поразила здание на одной из самых оживлённых улиц города. Жители эвакуированы, никто не пострадал». И сирены красно-синими сполохами в небе.

— Мне сказали, что из-за эмоционального фона. Разнервничалась, может. Или устала. Или вообще…