Ханнес Бок - Черное колесо

Кое-кто возражал против стремительного возвышения Смитсона, результатом чего явились новые стычки и ранения, и ко мне пришли за помощью. Предложение Чедвика о выборах старших офицеров спровоцировало политическую кампанию, и наиболее вероятные кандидаты яростно принялись добывать голоса, в результате – новые раненые и пополнение в лазарете.

Кое-кто переменил своё мнение в пользу Бенсона. Прежде чем их выступление было подавлено, погибли ещё двое, и их, вместе с телами Слима Бэнга, Перри и того, что умер от раны в лёгких, бросили за борт. Перед тем, как выбросить за борт тело Флоры, с ним обошлись так отвратительно, что я чуть не утратил самообладания. Меня удерживала только мысль о Пен.

Каюту Бенсона разграбили, портрет старого капитана вырвали из рамы и издевательски прибили на рее вниз головой. Чедвик и Смитсон предъявили всем чашу и драгоценности Рафферти, предотвращая дезертирство: они хотели, чтобы моряки по-прежнему относились к Бенсону враждебно.

Все толпились у поручней, глядя на остров Рафферти и требуя немедленно отправиться туда за сокровищем Бенсона. Чедвик через Смитсона пообещал, что экспедиция выступит на рассвете. Но если они не хотят перерывать весь остров, лучше подождать, пока Чедвик узнает, где запрятано сокровище. И чем быстрее мы покинем эти воды, тем лучше.

– Бенсон не скажет, – сказал Чедвик Смитсону. – Мактиг его поддерживает и потому тоже не сдастся. Но есть и другие, кому известно место, и их можно убедить.

– Но ведь он и над вами поработал, – сказал Смитсон.

– Да, у меня тоже были сны, но не такие яркие, как у остальных. Я слишком быстро в них разобрался. – Тут он заметил меня. – Какого дьявола вы тут делаете?

– Я закончил с вашими людьми. Можно ли осмотреть Бенсона и Мактига?

Смитсон был практичен и не хотел возиться с обречёнными – всё равно что кормить приговорённого перед казнью. Уже наступил рассвет, когда я смог навестить леди Фитц, Дебору и Бурилова. Их поместили в крошечной каютке, раньше принадлежавшей кому-то из экипажа. Предварительно её очистили от всего, что могло бы послужить оружием.

Мейсон стоял у двери, Барнс – рядом со мной, пока я обрабатывал ушибы Бурилова. От йода русский застонал. Барнс презрительно усмехнулся. Леди Фитц смотрела на караульных с тем интересом, с каким посетитель трущоб взирает на нищих.

Она щебетала, обращаясь ко мне, но украдкой поглядывая на Бурилова:

– Когда Флора… умерла, я на мгновение подумала, что совершила ужасную ошибку, дорогой доктор. Я решила, что её убило волшебство Ирсули! Но я молилась, и мне открылась истина. Кок умер, ибо суеверно думал, что Флора может убить его духовной силой. Гипноз капитана Бенсона заставил меня отомстить за кока в облике Ирсули. Флора верила, что её волшебство способно убивать. И потому решила, что и моё волшебство такое же сильное, и умерла от страха. Ведь вы тоже так считаете? – Но глаза её были устремлены на русского. Я припомнил его интерес к Флоре и подумал, что он считает леди Фитц убийцей. Она хотела, чтобы я оправдал её в его глазах. – Доктор, – просила она, – скажите мне!

Но я чувствовал, что своими объяснениями и так уже вызвал немало горя, и продолжал молча заниматься русским. Она презрительно сказала:

– Я так и думала. Вы на самом деле орудие этого злого духа – Бенсона. – Она негодующе пожала плечами и заметила задумчивый взгляд Мейсона.

– Что станет с нами, беспомощными женщинами, в руках этих животных? – воскликнула она. – Они… хотят нас! И они такие сильные звери, что они… возьмут нас! – По-видимому, эта перспектива не привела её в состояние уныния, и она добавила: – Против нашей воли!

Я вспомнил насмешливое предположение Пен о том, что глубочайшие эмоции у леди Фитц вызывает стресс, и подумал, не рассматривает ли она то, что иногда считают хуже смерти, просто возможностью спасти себе жизнь – пусть сомнительной ценой чести.

Она сжала руки и посмотрела вверх. Ни одна жертва на арене не смогла бы проделать это лучше.

– Я убью себя, прежде чем сдамся! Но это значило бы отречься от своего долга… Я принесу себя на жертвенный алтарь, я пойду к этому ужасному Смитсону! Он пощадит жизнь моих друзей в обмен на моё тело!

Барнс разинул рот. Он был больше удивлён, чем испуган. А Бурилов прекратил свои стоны.

Леди Фитц проявила необычайную энергию.

– Дебора! – воскликнула она, хлопая в ладоши. – Займитесь моей причёской! О, я несчастная, моё платье изорвано! И запачкано! Если бы только здесь было зеркало…

Дебора спокойно исполняла приказания. Леди Фитц презрительно заметила:

– Если бы вы были настолько же женщиной, насколько я, Дебора Макрэ, вы повторили бы моё самопожертвование! Но, конечно, человек-зверь никогда не прельстится низкой женщиной вашего типа и класса.

Дебора молча продолжала выполнять свои обязанности, словно отвечая, что её добродетели сами по себе являются наградой. Неудивительно, что эти двое были вместе, несмотря ни на что – они взаимно дополняли друг друга. Служа леди Фитц козлом отпущения, Дебора в своих глазах постоянно повышала собственное моральное совершенство.

Мейсон усмехнулся:

– Только подумать! Старая карга считает, что Смитсон пощадит её только потому, что…

Леди Фитц покраснела и перешла на другой тон.

– Алексей, ты слышал это? О, презренный! – Небо почему-то не рухнуло на Мейсона, и леди Фитц удивилась, почему. – Алексей, если бы ты был мужчиной, а не трусом, ты отомстил бы за оскорбление!

Бурилов отозвался на очередную порцию йода не менее крепкими словами.

– Ты называешь меня трусом…

Он вырвал руку, которую я перевязывал, и ударил себя в грудь.

– Посмотри на себя, ты, ведьма! Прихорашиваешься для этого зверя! Ты, мешок костей! Ты отвратительна! Ужасна!

Тут они вспомнили «ночное происшествие», о котором мне рассказывала Дебора, и за отсутствием другого оружия принялись швырять друг в друга обвинения. Мейсон и Барнс покачали головами при виде такого бешенства и отвели меня к Сватлову, Джонсону и Маккензи, которых содержали вместе.

Когда я вправлял вывихнутое плечо Маккензи, Джонсон негодующе фыркнул и указал на листок бумаги.

– К нам прислали Роббинса с этим листком. Говорят, что если мы подпишем заявление о сумасшествии Бенсона, останемся в живых.

Маккензи рассмеялся:

– Такой сертификат им бы весьма пригодился, но нам он ничего не даст. К дьяволу их! К вам это тоже относится, Барнс и Мейсон!

Я осмотрел Мактига и туго перетянул повязкой его сломанные ребра. То немногое, что он сказал, потом повторила Пен, когда Чедвик привёл её ко мне в кабинет. Она беспокоилась об отце, который – Чедвик сообщил мне это с улыбкой – отказывался подпускать меня к себе.