Дмитрий Володихин - Полдень сегодняшней ночи

Вместе с ними следящее пернатое было оглушено, ослеплено и ошеломлено, когда из-за углового дома Воронцовской улицы выскочили два дружинника и принялись поливать нечистую силу из пулемета и огнемета. Солдаты полковника падали, падали, падали, а мохнатое белое пугало вспыхнуло промасленной паклей. Огненный шар покатился по асфальтовой дорожке, свернул вбок, застрял в какой-то яме… Лапищи дернулись раз, другой, как крылья у испуганной бабочки, и чудовище затихло.

Это был триумф Бойкова. Маленькая военная хитрость, которую он старательно высчитывал и с добрым тщанием разыгрывал на поле боя, удалась. Бывшие люди из отрядца Зеленого Колокольчика – не беси. Обыкновенные легкий РПК одной длинной очередью выкосил добрую половину подразделения.

Птице на таком расстоянии не были видны лица дружинников. Две фигуры в хаки, две щепки для костра войны… Откуда знать ей, сколь велика разница между ветераном, отслужившим двадцать пять лет и новобранцем, которого взяли на вторую операцию – после Вепревского моста. Откуда ей знать, что Бойков обоим строго-настрого приказал: на все – про все – десять секунд, а потом уносить ноги. Десять секунд в таком бою ценятся необыкновенного высоко. За десять секунд ручной пулемет Калашникова способен выплюнуть двадцать пять патронов. За десять секунд ранцевый огнемет наделает море неприятностей. И все это – в упор. Откуда знать маленьким птичьим мозгам, как по-разному откликаются человечьи мозги на приказ! И что бывает, когда новобранец решает прирезать к своей доблести кусок больше положенного…

Огнеметчик пробыл на линии огня девять секунд, развернулся и хотел бежать. Но тот, второй, молодой, все бил и бил из пулемета. Огнеметчику осталось погибнуть вместе с ним: уйти одному было бы неприлично… Он еще раз попотчевал неприятеля огненной струей, а на 16-й секунде Зеленый Колокольчик достал их издалека неведомо чем. От обоих не осталось и мокрого места.

Февда мановением руки остановил КАМАЗ, превратил водителя в кучу нюхательного табака, развеял ее ветром и сел за руль. Запрыгнуть в кузов успел только Песья Глотка. Остальных достал Лезвием воевода. Тоже – издалека…

Российский славный птах, повидавший за один день больше, чем иные за весь птичий век, покружил еще напоследок над западными районами столицы. Грузовик доехал до площади Крестьянской заставы, развернулся на Абельмановскую, с нее – на Рогожский вал, поплутал в лабиринтах Лефортова и вышел на Бауманскую. Там он застрял в безнадежной пробке. Умная пичуга вернулась к воеводе, села ему на ладонь, сложилась пополам, еще раз пополам, еще раз пополам и еще раз пополам. Все, что осталось, сбросило двигательные блоки и оставило один информационный – тоненький металлический кружок не больше обручального кольца. Бойков одел колечко на мизинец левой руки, где уже красовалось два других. Считал информацию. Что ж, торопиться не резон: Февда не бросит своих бесей. Найдет позицию получше и станет их поджидать. Это уж как Бог свят.

Сегодняшнее утро принесло воеводе какой-то невероятный, экзотический успех. Ему посчастливилось отдать семь своих за тридцать шесть чужих.

– Мерзавец! Я испытываю огромное уважение к этому человеку. Все эти дни я старательно учился, глядя на него. В некоторых случаях он прекрасный образец для подражания. Понимаешь, я все это говорю, чтобы ты понял мою позицию. Замечательный человек, и при всем том – настоящий мерзавец.

– Несомненно.

– Да, он прирожденный командир. Да, я готов подчиняться его приказам. Но зачем быть таким паразитом?

– Согласен.

– Кажется, мы с… Машенькой взрослые люди и способны понимать, что такое элементарная предосторожность. Тем более, что такое элементарная дисциплина. Он издевается над нами. Разве это не подло?

– Да-да. Разумеется.

– Петрович, ты не слушаешь меня. Признайся, ты не слушаешь меня совсем.

Оба витязя сидели в дорогом кафе недалеко от Ярославского вокзала, потягивали отвратительный кофе, поглядывали на экранчик посреди стола. На экранчике – две беленькие метки чуть в стороне от Ярославского вокзала, как раз там, где кафе; да еще сам Ярославский вокзал в миниатюре, а также Ленинградский вокзал, обе железные дороги на километр от перронов, Каланчевка, высотное здание, прочие окрестности… Красных меток нигде не наблюдалось.

– Любезный друг… – Симонов сделал паузу. Пауза в таких случаях у вежливых людей означает: Вы прервали мои размышления в самый неподходящий момент; несомненно, как цивилизованный индивид, я вынужден выступить с Вами в обмен репликами; однако Вы должны понять, насколько неуместным представляется Ваше интеллектуальное насилие над моей личностью; еще менее уместны Ваши попытки навязать мне обсуждение темы, которая в принципе не имеет ни малейшего интереса; я надеюсь, теперь Вы осознали весь кретинизм Вашего поведения? Господин старший витязь внимательно посмотрел на собеседника, причем особенно его интересовало лицо собеседника, и вздохнул. Где там! Влюбленным идиотам подобные тонкости чужды. – Я слушал тебя в пол уха, может быть, в четверть уха, но слушал. Все, что ты наговорил в течение последних сорока минут, – бред.

– Так ты заодно с ним? Ты думаешь, он прав?

Мечников глядел на него, как дикий помоечный кот на соперника по территории. Разорвяяяяяу!

– Воевода совершенно прав, он очень старается сохранить тебе жизнь… А ты, юноша резвый, кудрявый, влюбленный, ведешь себя как аутентичный кретин. Разумеется, ему не следовало отпускать вас на дежурство вдвоем. Вы слишком сильно будете заняты друг другом. Вы, без сомнения, провороните того, кто вас убьет. Я бы поступил точно так же, как Бойков.

Дикий кот молчал, наливаясь яростью для отчаянного прыжка, грозного мява и решительного удара лапой.

Петрович прокрутил у себя в голове ответную речь Павла, полную гневных отповедей и… и… всего, чем бывают полны речи влюбленных идиотов. Наверное, это будет примерно так: «Я понимаю, откуда ветер дует. Ты просто завидуешь мне! Вы с воеводой слишком стары, чтобы помнить значение слов "настоящая любовь". Вы не понимаете нас. Вы завидуете нам. Вот в чем истина. А все остальное – жалкие отговорки». И тому подобное. Господин старший витязь совсем не забыл, что такое настоящая любовь. Но этот мальчик… Пожалуй, многое можно ему простить, многое можно от него вытерпеть. Когда-нибудь, он сменит Бойкова. Когда Бойкова выбьют. Человеческий материал очень высокого качества…

Человеческий материал Павел Мечников и говорит ему:

– Пожалуй, да… Как ты выразился? Аутентичный кретин? Признаю. Замяли…